22-е число месяца Благословения, вечер

Морошка покрутилась, будто догоняя хвост. Пущенные вдоль рыжей спины искры разогнали сумрак логова, представляя волчицу в ясном свете. Она долго прихорашивалась перед этим вечером, и даже оставила волчат со старшей хорошей знакомой, чтобы сделать все, как следует. Ничего подобного ранее она и представить себе не могла, а тут вдруг и повод, и возможность. В общем, принарядилась волчица — загляденье. На ярком пушистом загривке оставила веточки рябины, из льняных тонких лент, украшенных сухоцветами, — да простят целители расточительство, — ведунья сплела несколько шелестящих при каждом шаге ожерелий.

- Ну чем не хороша, а? - сказала она тоном, не требующим ответа. Приосанилась, улыбнулась, бросила хитрый взгляд на мужа. Они вот-вот должны были выходить. - Не одобряю я поединки, Сивирь Как по мне, так все уже доказано... Но кто ж знал, что до того дойдет, - она шагнула ближе, потерлась плечом о его плечо, бок - о бок, скользнула хвостом по подбородку, игриво, распущено, совсем как ей нравилось. - Осталось только ставки повышать.

И довольно вызывающей, раскованной походкой от бедра, вышла в прохладную ночь. Тревожно было немного. Не из-за страха за проигрыш супруга. Морошка была в нем уверена и даже проигрыш приняла бы с гордостью, ведь он не побоялся выйти против воинов на их территории, под тяжестью их внимательных взоров. Это дорогого стоило. Для нее. Сивирь все-таки был Сивирем - его устроит проигрыш только в том случае, если проиграл кто-то другой...

- Веди себя прилежно, дорогой, - обронила ласково. Так, на всякий случай. - И нам обоим понравятся последствия.

***

Она уже будто видела где-то и пир, и поединки, и толпы ликующих зрителей. Память оставляла крохотные осколки и неизбежно возвращала ведунью на пир Древних. Туда привел ее Викул, чтоб показать Младшим красоту и неприкосновенность своей собственности. Расспрашивая его задолго после, она чувствовала насколько была запугана и несчастна, чтобы разглядеть очевидное. Теперь понимала.

И ей почему-то очень хотелось показать разделяющую их миры разницу, чтобы он понял ее так же, как она поняла его. Сделать это как можно мягче, приятнее, комфортнее. На пиру Яробожьих не лились реки крови, никто не убивал ради забавы, а тосты звучали такие же громкие и яркие. Волки смеялись и улыбались, молодежь веселилась, плясала и пела. Многие собирались в группки около скоморохов и рассказчиков, слушали истории и... Были по-простому счастливы. Яробожьи — это шумные праздники в ярких красках, богатые застолья, где каждая мелочь пропитана историей. Южане чтят свои обычаи с гордостью, передавая их из поколения в поколение, как драгоценное наследие. Морошка чувствовала близость с этими волками, однако при всем желании, в первую очередь была волчицей, ради которой Сивирю придется драться, получать раны. Возможно, проиграть. Она хотела бы до последнего остаться у его плеча, мягко соприкасаясь и радуясь отклику.

Мимо промелькнула юркая молодая волчица, но, будто опомнившись, вернулась и вручила Морошке плошку с хмельным напитком. Даже запах его слегка вскружил голову. Когда она в последний раз пила? Кажется, медовухи и прочие крепкие алкогольные настои, не говоря уже о дурных травах, так ее и не коснулись. До трех лет было не за чем, после - некогда. Хотя, пожалуй, Сивирь мог бы оценить.

- Угощайся, Ягодка! - сказала волчица, широко улыбаясь. Кажется Морошка припоминала ее имя, но не могла назвать точно. Волчица посмотрела на Сивиря, сконфуженно прижав уши, подняла взгляд к его лбу, взвешивая, как же поступить, но по итогу протянула щедро наполненную плошку и ему. - И ты выпей, коль не побрезгуешь, сударь. А еда у нас там, - и указала на аккуратные ряды угощений, где каждый брал, что хотел. - Ну, я побежала, еще столько дел. Счастливо отпраздновать.

"Ясиня," - вдруг вспомнила Морошка, когда серый хвост волчицы мелькнул в толпе. Дочка Верея. Морошка не сразу оторвала от нее взгляд. Всем новоприбывшим волчица разливала из общего кувшина, так что вряд ли могла отравить. Так вот почему ее Сивирь напугал... Морошка улыбнулась ему, чтобы смягчить неловкость.

- Одна из волчиц помладше, - пояснила она. - Ясинькой зовут. Она, наверное, даже близко черноустов не видела.

И одернула себя наконец. Они здесь не свои. И даже не гости. Так, волки, которых... терпят? И Морошка приписывала себя к мужу ровно настолько, насколько он ее — к себе.

Она опустила взгляд на напиток в плошке. Догорающее солнце оставляло блики на темно-янтарной глади. Пахло специями, травами и медом. Ничего такого, но почему-то стало очень горько. В глубине поднялось желание забыться, утонуть в пьянящем напитке, чтобы заглушить навязчиво чувство. Морошка сделала решительный большой глоток, чтобы растворить грусть, сделать её менее осязаемой. И поморщилась. Будто ударили по голове и мир на мгновение раздвоился.

- Ой - попробовала еще, на этот раз потихоньку, а потом обратилась к Сивирю, хихикнув. - Впервые такое - призналась смущенно.  - Как бы не пришлось тебе домой на спине меня нести.

Морошка пожалела, что не поела перед уходом, и буквально сразу же потянула Сивиря к праздничному застолью. Удивительно сколько искренне любопытных глаз, оседающих на шкуре, может собрать бывший черноуст, угощавшийся обычной едой. Щедрые Яробожьи, поди, никогда и не видели такой диковинки. А если Морошка и замечала отвращение на морде некоторых, то объясняла его нежеланием делить еду с безбожником, а внутренне щетинилась, вспоминая, что они с Сивирем вообще-то самые настоящие герои. Не хотят Яробожьи, пусть не едят. Больше достанется.

В прежние времена, стоило Морошке появиться на празднике, как тут же среди молодых волчиц находились ее подруги. Теперь же, прикрытая тенью Сивиря, Морошка смеялась про себя тихо: как будто снова среди Древних очутилась, где никто ее трогать не хотел, потому что он рядом. И радоваться этому или огорчаться, волчица пока не разобралась. Ей хватало компании мужа все эти полгода, и множество знакомых лиц лишь сильнее рассеивало ее рассудок. С хмелем пора заканчивать.

Находились, конечно, те, кто подбегал здороваться, но надолго не задерживались, склоняясь на дела и необходимости. Морошке в моменте даже казалось, что виной тому не Сивирь. Просто она - замужняя, а среди прыгающих через костры да смеющихся в хороводах таких нет. Будто ей предназначалось веселье другого толка, но она о них не очень знала. У нее-то и компании замужних толком не было, все быстро отсеивались после венчаний.

Тут над поляной прокатился громкий голос, и Морошка непроизвольно потянулась на звук. Волки отдыхали всюду, пели, танцевали, беседовали, лежа на камнях, но чуть выше остальных сидели старейшины да князь с княгиней. Их фигуры на празднике не были выставлены верховными, скорее уж, присматривающими. Каждый, освобожденный от своих серьезных ролей во время раздолья мог спуститься к народу и разделись с ними веселье. Бывало, Остроскал тоже принимал участие в шуточных поединках, правда никто не смел драться с ним всерьез, поэтому делал он это нечасто. А княгиня... Морошка случайно встретилась взглядом с белоснежной волчицей и та, будто сама наткнувшись невзначай, кивнула первая, приветствуя, и снова заскользила вниманием по других волкам. Морошка попыталась прочитать какое-нибудь мрачное послание в этом жесте, но, видимо, была уже достаточно пьяна, чтобы не думать.

Тем временем начался первый поединок.

- Кажется, вот-вот и твоя очередь, - сказала ведунья. Она ткнулась носом в шею Сивиря, ничуть не стесняясь окружающих - Милый, ты справишься, - сказала подбадривающе и нежно коснулась языком краешка его губ - Найдешь меня вон там, среди целителей. Помогу им, чем смогу. Но обещаю, я буду смотреть только на тебя.

Отпустив тревогу, Морошка позволила себе отстраниться. Не маленький, не глупенький, пусть воюет, раз нравится так и благородством с Яробожьими помериться хочет. А она поддержит его, побудет немного завоеванным сокровищем. Поворчать успеется.

Подпись автора

но а во мне к солнцу лишь песня. к тёплым лучам я воспарю.
                            и пусть судьба мне неизвеста, к солнцу я путь в небе найду.

Мы устроим на улице танцы у всех на виду,
Ты надела вечернее платье, и солнце переоделось в луну.
--
И только солнце знает, как надо светить,
Как только лед растает, в нас будет вода.

22-е число месяца Благословения, вечер

Без волчат в логове было непривычно тихо, но Сивирь уже смирился с тем, что теперь они - не единственные, кто может присмотреть за ними. Он пока толком не понимал, как относиться к этому обстоятельству, и решил просто довериться к Морошке. Яробожья стая была ее стихией, связи, прерванные ее похищением, а после - бегством, срастались снова с пугающей быстротой, словно молодые побеги плюща. Во всяком случае, так казалось Сивирю. И как бы он ни старался, ни щелкал пастью, пытаясь разорвать живучую поросль, это было словно кусать дующий в морду ветер. Он думал, что Морошка перестала принадлежать ему еще тогда, когда они, поговорив у логова Никто, отправились в горы, где вели свою жизнь на равных, как думал Сивирь. Где волчица стала свободной в своем решении оставаться с ним. Но, оказалось, что ее решению только предстояла проверка на прочность.

Кем он был здесь, рядом с ней? Клеймленный преступник, с десятком смертей за спиной, тень, мешающая отринуть прошлое и окунуться снова в беззаботную жизнь, где она для всех своя. Это из-за него на нее смотрели косо, это из-за него между ней и стаей никак не исчезала до конца стена. И нрав прежнего Сивиря был таков, что он поддерживал бы эту стену из-за всех сил, тянул бы Морошку к себе прочь от всех, кто может встать между ними. Но теперь, он понимал, насколько это жестоко, неправильно и глупо... И убеждал себя в том, что Морошка останется с ним.

И все же, чем еще был этот поединок, как не очередной попыткой укусить воздух? Сивирь усмехнулся, и тряхнув головой, перевел взгляд на прихорашивавшуюся волчицу.

Он редко видел ее такой... Беззаботной? В горах волчица бывала и радостной, и веселой, и счастливой. Но для беззаботности в их жизни было мало места. Сперва ей нужно было заботиться о нем, после - о себе и их будущих, а потом и настоящих волчатах. Как бы не благосклонна была к ним судьба, позволившая ему, бывшему черноусту прежде пившему кровь без счета, относительно легко подняться на лапы, а после им обоим - завести здоровых детей, жизнь в горах накладывала свой след. Приходилось думать и о тварях, роящихся в пещерах, и о добыче, и о хищниках, покушавшихся на их стадо, и о лекарственных травах, и о множестве других вещей.

Теперь же беззаботность Морошки согревала Сивиря, словно солнечное тепло. С улыбкой, он следил за тем, как она вплетает в шерсть рябиновые ветви с огненно-алыми ягодами, обвивает шею искусно сплетенными ожерельями, не потревожив ни одного лепестка сухоцветов. К лешему Яробожьих, ожидающих сегодняшнего поединка и самого Сивиря. Он не позволит себе испортить ей праздник... Снова.

- Брось, Морошка... - он подошел к волчице, плавно обтерся боком о бок, провел носом от загривка до макушки, вдохнув пьянящий, терпкий запах рябиновых ягод, - мне досталось самое яркое солнце в этой стае, я должен доказать им, что его достоин. Но обещаю, - он осторожно поймал кончик хвоста Морошки и мягко пропустил его сквозь зубы, - я буду самым ласковым бывшим черноустом на этом празднике.

Сам Сивирь прихорашиваться не стал, лишь слегка пригладил шерсть и надел оберег, подаренный Морошкой на болотах.

***

Они вышли в прохладный, поскрипывающий морозным воздухом, вечер. В этот раз Сивирь держался позади Морошки, предоставив ей возможность наслаждаться восхищенными взглядами. И не смотря на то, что Яробожьи недоверчиво относились к нему, и к его волчице, этих взглядов он замечал достаточно. В довольно унылой темноте поздней осени, Морошка сверкала так, словно и в самом деле была живым пламенем, спустившимся с Небесных гор. Самого же Сивиря сумерки неплохо укрывали, и его это устраивало. Он не избегал внимания, но и не слишком к нему стремился, предпочитая наблюдать за развернувшимся вокруг празднеством тайно.

В Яробожьем торжестве не было мрачной строгости, присущей церемониям Древних. Ни огней, отблескивающих в отражении отполированной до гладкости кости черепа древнего монстра, ни ритуальной чаши с багровыми потеками крови сотен жертв, окончивших свою жизнь в этой проклятой купели, ни степенности владык, безмолвно взирающих со своих мест на битвы Младших за лучший кусок. Однако, при всей своей неприязни к Светозаровым детям, Сивирь не мог не отметить, что веселиться те умели. Изобилие угощений, взрывы смеха, песни и пляски, высокие костры, освещавшие поляну и отбрасывающие длинные тени. Вытянув шею, Сивирь заметил странных волков, которые явно были не из Яробожьих, слишком причудливо выделялись из толпы. Конечно, он и понятия не имел о странствующих певцах и чародеях, потому что на пиршества Древних те не заглядывали...

- Кто это? - шепнул он Морошке на ухо, указав на одного из бродячих музыкантов.

К Морошке подходили поздороваться волчицы, и Сивирь при этом предпочитал оставаться в тени. Потому, когда одна из них обратилась к нему, он чуть не поперхнулся. Окинул незнакомку взглядом, но та уже удалялась, оставив две пряно пахнущие чаши. Он и ответить не успел ничего толком.

- Сударь? - переспросил он у Морошки, недоверчиво улыбнувшись, - это она мне?

Сивирь озадаченно прижал уши. Он не ждал от Яробожьих на пиру ни благосклонности, ни уж тем более вежливости. Смирившись с ролью изгоя, Сивирь хотел избегать хотя бы нежелательного внимания. И теперь разглядывал свое отражение в оставленной волчицей чаше:

- Или клеймо не заметила, или сама угостилась тем, что предлагает... - заметил он Морошке, глядя на то, как волчица делает щедрый глоток. Пахло и в самом деле приятно, но Сивирь не мог отделаться от мысли, что находится в окружении не слишком дружелюбных волков, с некоторыми из которых придется сражаться, а потому предпочел сохранить трезвую голову, не без сожаления отказавшись от угощения, - доставлю в целости и сохранности, но потом за себя не ручаюсь...

Еда, к которой увлекла его за собой Морошка, пахла соблазнительно, и Сивирь только мог удивляться тому, насколько разнообразная здесь была дичь. Куски оленины и кабанятины, щедро приправленные ароматными травами, птица. Даже рыбу он заметил. Однако, и к пище притронулся лишь едва, хотя и вовсе не из скромности. Если бы не сражение - Сивирь бы не постеснялся как следует повеселиться, угоститься и выпить. В конце концов, он не зря говорил Морошке, что Яробожьи многим им обязаны за предстоящий подвиг. Однако, он был уверен, что ни Можжевельник, ни князь не выставят против бывшего черноуста слабых воинов. Что все волки, собравшиеся здесь будут желать его поражения. Быстрые лапы, ловкость и точные удары были его главной силой, и он не собирался биться на отяжелевший желудок.

- Надеюсь, у нас еще найдется время сюда вернуться, - весело улыбнулся Сивирь, на случай, если Морошку встревожило его поведение. А потом, веселая шумная толпа повлекла их к месту, где должны были происходить поединки. Правда, Сивирь запомнил его по другому событию. Когда-то, здесь уже собирались волки, и когда-то он уже чувствовал на себе их внимание. И княгиня сидела на том же самом месте, что и сейчас. Странно, как преобразилось мрачное место суда и кары перед праздником. Кругом огни, яркие цвета, однако Сивирю казалось, что черные тени, укрывающиеся от костров в разломах камней, помнят и его поражение, и его боль.

Но теперь на нем не было ошейника и он не был пленником. Мог ли Сивирь предполагать, что когда-нибудь вернется сюда в качестве... Кого? Уж точно не друга... Жаждут ли бойцы сегодня доказать ему свою силу, так же как он им свою? Он сражается за Морошку, а они? За честь стаи? За убитых им? Праздничный круг ощетинился остроухими тенями собравшихся зрителей. И Сивирь на миг прикрыл глаза. Он не проиграет, потому что если проиграет, лучше бы ему и не вставать.

Он коснулся губ Морошки в ответ, почувствовав вкус пряного меда, который она пила, но прикосновение опьянило его больше:

- Победа или смерть? - шепнул Сивирь, зарывшись носом в мягкий мех за ухом волчицы, -  может, стоило оставить мой бой на сладкое? Представляешь, как они будут томиться ожиданием... Поди, ни о чем больше и думать не смогут...

Он усмехнулся, перебирая шерсть Морошки зубами:

- Но ладно, ладно... Еще решат, что я струсил. Я вернусь к тебе. Надеюсь, скоро.

Сивирь прижался щекой к шее волчицы, шутливо стянул и раскусил горькую рябиновую ягоду с ее украшения, и шагнул в каменный круг почти с тем же чувством, с которым некогда опрокинул в себя флакончик с Кровь-водой. По рядам зрителей пробежали шепотки, кто-то привстал, чтобы видеть лучше. Сивирь шутливо поклонился на все четыре стороны, чувствуя прикованные к себе взгляды, и среди них - самый теплый, взгляд Морошки.

- Братья, сестры... - начал он, вызывав ожидаемую волну возмущения, - то есть, конечно, не мои братья и сестры. Я имел в виду, что вы братья и сестры друг другу! В общем, мое вам приветствие, - он вскинул голову к правящей чете и продолжил, - а так же и вам, не моя княгиня-матушка и не мой князь-батюшка. Со многими мы уже встречались, причем при весьма скорбных для вас обстоятельствах. Обстоятельства заключались в том, что я тогда не умер. Но... - Сивирь перевел взгляд на Можжевельника, и ему показалось, что даже в шуме он услышал, как отчетливо скрипнули у старика зубы, - каждый заслуживает второго шанса, верно?

- Так вот, - продолжил он, дав достаточно времени, чтобы Яробожьи поняли двусмысленную шутку, - я не хочу, чтобы причина сегодняшнего поединка оставалась в тени. А потому заявляю здесь, открыто и прямо, что я являюсь мужем самой красивой волчицы в вашей стае, - Сивирь широко улыбнулся Моране, - не в обиду, княгиня. И отцом своих детей. И обыщи вы все Чернолесье от Небесных гор до хоть самих Чернобожьих чертогов, вы не найдете другого отца, - в этот раз широкая улыбка предназначалась Можжевельнику.

- И теперь, так как это является одним из древнейших, и, видимо, самых доходчивых способов доказать истину, я собираюсь за это сразиться.

Сивирь снова поклонился, и остановился взглядом на Можжевельнике.

"Ну, старик... Где твой боец?"

Подпись автора

ава от Черномора :З

мы ждем новостей в условный день и час как ручей прольется кровь из глаз не спускать, не тушить огни экранов сердце раздавит на дне океана

ждать перемен - удобный случай на выбор walkman, иди и слушай как тонет сердце на дне чужих историй падает с неба звезда и гаснет в море

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

22-е число месяца Благословения, вечер

Легче не становилось. В последние дни все яробожьи видели Зверобоя с хмурой и задумчивой мордой - краски не сверкали в его взгляде, без удовольствия волк ел, пил и общался, думал все об одном. На празднике светлом и радостном Охотник не веселился - сидел мрачной грудой около старейшего ягодной семьи; провожал хмурый взгляд Можжевельника своим, соглашаясь со всем недовольством в адрес бывшего черноуста. Хотел, было, вызваться на поединок, но старик остановил его. Видать хотел, чтобы кровно-ягодные отбили Морошку из цепкой хватки негодяя.

Рядом со Зверобоем сидели и другие старейшины: Златан - брат Сотко, Волот (пускай он и был молод, но был единственным старшим самцом в семье лютичей). Главы семей горячо обсуждали предстоящие поединки и слишком много внимания уделяли конкретно черноусту. Зверобой цыкнул языком и, закатывая глаза, отвел голову в сторону от разговоров. Взглядом начал скользить по окружающим волкам: задержал его на скоморохах, веселящих волчат, но быстро потерял к их песням интерес. Он все-таки пытался отыскать знакомую шерстку среди разнотравья волчьих шкур, но слишком громкие обсуждения старейшин отвлекали. Кажется, там накалялась обстановка. Воин не мог не отреагировать на это, ведь с одной стороны - Златан, глава радовичей и родной брат отца Зверобоя, а с другой - Можжевельник, глава ягодных, дед Морошкин, муж Хельги. Волк оглянулся на стариков и впервые за вечер ухмыльнулся.

- У Златана одна нажива на уме, - толкнул плечом сидящего рядом Кизила и махнул своей головой, отворачиваясь от старейшин, - О семье не думает совсем, какой же из него глава радовичей, - обидело Зверобоя, что Златан лишь о косточках думал. Лучше бы выразил поддержку Кизилу. Охотник любезно пододвинулся, чтобы уступить место Можжевельнику, опустил голову и горячо закивал старику, - Все мы с тобой, Кизил! Отомсти черноусту за всех нас, а то он вон улыбается, еще немного - и рожа треснет, - заметив двигающегося ближе к каменному кругу Сивиря, сказал волк.

- Какие ж мы ему братья и сестры, - сплюнул Зверобой, как только муж Морошки начал говорить. Только лишь за одно это бурый воин был готов встать и ворваться в драку: плевать за что! За оскорбления, за насмешки, за убийства! Кто-то удержал Зверобоя и усадил его обратно, постучал лапой по плечу.
- Будет еще время, Зверобой.. Традиции есть традиции. - в голосе воин узнал лучшего друга и благодарно ему кивнул. Волк заметил на шее Сивиря какое-то украшение, видимо, Морошка на счастье подарила. Воин неприятно нахмурился, выпрямился и наградил бывшего черноуста оскалом. Сивирь смотрел прямо на их троицу и, как показалось Зверобою, усмехался.

22-е число месяца Благословения, вечер

Бои между волками не вызывали во мне того трепета, что прежде - и на праздник я наряжалась скорее от задумчивости, нужны, чем от истинного желания. Кто кого прикусит больше, чем нужно, кто захмелеет раньше срока, а кого лучше будет отвести в сторонку да успокоить. Тем более, что в этот раз и раз был иным. Не было старого друга детства, с коим мы почти прекратили общение после случая с лосем - и то, по делу от силы разве что.

Я помотала головой, в шерсть вплетая золотарник, один из самых поздник цветов, что проще всего было сохранить в его первозданном (или почти) виде. После покрутилась, вздохнула, и отправилась к Княжескому Камню.

Там уже приличное количество лап топталось, каждый готовился к чему-то своему. Я вежливо и сдержано улыбалась состайникам, на душе всё же ощущая больше тревоги, чем радости. Может, потому и стоило сходить, развеяться, выдохнуть и позволить когтям внутри отпустить неокрепшую душу, не готовую к серьезным испытаниям и проблемам. Как бы я не храбрилась и не старалась, то столкновение...

Столкновения у Камня мне тоже не понравились. Я белой тенью прошлась за рядами смотрящих, кого забавляли ругань и клацанье зубом, обещавших погибель, победу иль иной исход, дернув ухом. Можжевельник... Супруг наставницы, но духу и нраву был наравне с Клюквой, а может и сложнее в силу возраста. Понятно, чего он капал - образно говоря, - слюной. Да и гость - мог бы поскромнее себя вести, наворотив столько дел. Не могла я его полностью простить всё равно. Могла лишь подругу с миром отпустить, выбором её, но не простить нагрешившего. Толку от кровь реки, если сам он вины за собой не чувствует?

Но я не стала поднимать сцены из-за поведения бывшего черноуста. Волки и так справлялись, кто во что горазд.

- Морошка, - Нашла я в рядах волчицу, подругу и бывшую соратницу по ремеслу, а ныне - я даже не знала, кем считать ягодную, избравшую путь полного своеволия, а не привычных укладов стаи. Я присела к волчице поближе и приподняла брови, глядя на неё внимательно. Она была нарядной, красивой, не чета моим вплетенным стеблям и цветкам золотарника - как мне казалось. Но я не завидовала. Скорее, отметила другое.

- Ишь... Ты что же, уже хмельная? - Улыбка вдруг тронула губы. Сама-то я не пила, и не знала, стану ли. А вот от волчицы рядом тянуло многозначительным ароматом - хотя, ничего критичного.

А сама скосила глаза, отвела уши в сторону особенно говорливых состайников. Не надолго, прикрыв глаза и поворачивая голову назад к Морошке. Она тоже это всё наверняка слышала. И я не хотела портить ей праздник, и так догадываясь, что с таким отношением в стае ни она, ни муж её, ни дети, надолго не задержатся в стае. Что там сезон, два... Пыль в сравнении со всей жизнью. Хотя, может сейчас и стоило об этом поговорить...

Подпись автора

     

Зверобой удивленно округлил глаза.
- Почему именно я должен сражаться с ним? - сперва воин подумал, что этот вопрос ему почудился. Так иногда бывает, что тебе говорят одно, а ты слышишь совершенно другое. Но все же спустя секунды Зверобой понял, что ему не показалось. Волк возмущенно нахохлился и выпалил, будто бы пытаясь убедить Кизила в чем-то другом.
- Да потому что тебя выбрал Можжевельник! - Охотник повернул голову к старику и закивал в его сторону, - Отстоять честь семьи, отстоять убитых братьев! Защитить Морошку! Ты - боец, ты - воин, так прогони прочь все сомнения и докажи всей стае, что черноуст не достоин ни на какие почести. И что мы, стая Яробога, так легко не забываем прошлые обиды, - для убедительности Зверобой топнул своей передней лапой по земле. Будь его воля, то он бы вышел вместо Кизила и показал Сивирю, где белки зимуют. Казалось, слов Охотника было недостаточно, ведь во всех движениях брата-воина считывались нежелание и неуверенность.
- Что на него нашло? - горячо прошептал Зверобой Можжевельнику на ухо. Волк недоумевал причины такого поведения, но он понадеялся, что Кизил специально сейчас играет роль "напуганного" бойца, а когда придет час - нанесет сокрушительный удар по Сивирю. Но, видимо, все это было лишь игрой фантазии Зверобоя.

Воин нахмурился и отвернул морду от сражения: ему не хотелось смотреть за этим. И тогда же Зверобой заметил неприятную картину. Небезызвестный любитель крепких напитков, Буревой, терся прямо в компании Морошки и Даны, что-то пришептывая второй на ухо. Уже до этого возмущенный Охотник разгорячился еще сильнее. Этот пьяница даже не мог поумерить свой пыл в тот момент, когда его брат сражается за честь каждого в стае Яробога!
Оскалившись и прирыкивая, Зверобой соскочил со своего места и, угрюмой грозовой тучей, направился прямо к компании дам, чтобы спасти их от назойливого Буревого. Волк не слышал предшествующего диалога, но был уверен, что пьянчюга сильно переступает дозволенные границы.

- Какие-то проблемы? - Зверобой навис прямо над протиснутой между волчицами тушкой и прогремел, - Поди отсюда, пока шкура цела. Коли поговорить не с кем, то поболтай со Скалицей - она не откажется от беседы, - возможно со стороны Охотника это звучало несколько неприятно - вряд ли и Скалице понравится в компании пьяницы, но может между двумя-таки проскочит искорка, и в стае станет на одну семью больше. К тому же Зверобою было некогда думать о сказанных словах - он и так слишком сильно перенервничал из-за схватки Кизила с Сивирем.
Дабы звучать убедительнее, воин попытался вытолкнуть Буревого назад от сидящих рядом Даны и Морошки. Ни на одну волчиц Зверобой пока что не смотрел, весь его яростный взгляд был прикован к одной единственной цели.

Скалица же сидела отстраненно от всех и, разложив перед собой сухоцветики, аккуратно вплетала их в свою шерстку на шее. Лапой она пыталась также и украсить цветами голову, но, к сожалению, рядом не было зеркальной глади воды, чтобы посмотреть на себя. Казалось, чужие разборки ее вовсе не заботили - волчица была поглощена своим занятием. Также рядом лежал небольшой и уже покусанный кусочек кабаньего мяса.

Отредактировано Зверобой (23.07.2025 13:42:58)

- У южан умельцев хватает, но так как стая все больше на одной территории живет, то приглашает к себе одиночек с востока, - улыбнулась Морошка снисходительно, а сама чуть не запищала от восторга. - Часть из них торговцы редкими диковинками. Спешат на праздник, чтоб побольше покупателей собрать, связей найти. - волчица продолжила воодушевлено. - А других мы называем скоморохами или трубадурами. Они приходят, чтобы развлечь историями, песнями. И их очень много: я знаю ведуна, что из света лепит фигуры в полный рост и показывает представления, - Морошка улыбнулась. Пожалуй, такого и впрямь не встретишь на пиру Древних. Интересно, сколько выдающихся волков было выложено на стол без оглядки на их таланты? Волчица откинула эту мрачную мысль. Уж точно не сейчас ворошить. - Есть такие, как Курлык. Смотри. Он подружился с птицами, и вместе они поют славные песни. А еще я знаю труппу, приручившую медведя, но, кажется из-за его спячки они решили не появляться в этот раз.

Ей хотелось вырвать перед боем как можно больше новых впечатлений, показать, рассказать, позволить проникнуться праздником прежде, чем старшие вновь покажут Сивирю зубы. Она понимала их злобу, неясно было только, сколько еще это может продлиться и к чему приведет. А ведь он и не сделал им ничего с тех пор, как наказан был, сами доводят только.

- Тебе проще придумать причину,- посмеялась она, подбадривающие толкнув Сивиря в плечо. - чем принять простую вежливость. Ясинька добрая волчица, может, тоже не хотела бы праздник портить?

Удивительное дело творилось в Яробожьей стае. Волчицы, если и не рады были бы простить Сивиря, так будто шанс ему давали. Та же Ясинька. Не из вредности уж она вежливостью у черноусту воспылала. И с напитками бы не перебрала - Морана строго следила за теми, кого в помощники берет, даже Морошке по юности выдавался случай бегать вот так средь гостей и угощать их. За остальных Морошка говорить не бралась, но скольких знакомых бы не встретила: взглянут на Сивиря с осуждением, неприязнью или осторожностью, да по своим делам идут, ибо пока зло не делает, пусть себе землю топчет. Встречались и исключения вроде Клюквы, но вряд ли кто-то помимо нее решился бы зубы о Сивиря поточить. Не на пользу ж драки эти.

А вот самцы, все как один шерсть дыбом, зубы скалят, и больше всего хотелось Морошке, чтобы поднял их всех князь да на болота отправил, ненависть спускать. Пусть потонут, в лапах тварей кричат да у черноустов в плену томятся, если попадутся. Нашлась управа! Конечно, ничего б такого Морошка не пожелала, однако ж не понимал никто будто, что Сивирь, собой рискуя в делах князя, все жизни загубленных искупит и другим сгинуть не даст.

***

Как бы не хотелось Морошке пожурить Сивиря за излишнюю вычурность и насмешливость, она была слишком сыта теми, кто на эту провокацию велся. Она узнавала в них волчицу, что однажды попала в плен и не признавала, какой же пустяк эти шуточки в сравнении с тем, что Викул умел на самом деле. А впрочем, он разное умел... Морошка про себя хихикнула. Ой не к добру была ветреная голова, даже слова Сивиря ложились на душу так тепло и сладко, что шла ведунья через ряды зрителей, вздернув гордо нос и покачивая хвостом. И все равно ей было на их слова и споры.

Выиграет Сивирь или нет - невелика разница. Морошка любила его любым.

- Ага, - призналась она, усаживаясь поближе к подруге. Ее светлый бок ярко контрастировал с рыжим боком Морошки, и выглядела Дана гораздо сдержаннее и скромнее. - Вылечить кого уж соображу, а вот смотреть и слушать молча - терпенья нет. А так... - Ох, не нравились ей замедленные мысли и беззаботность, навеянная настоем. Будто без контроля вовсе. Не яд ли? Морошка прислушалась к себе. Не может такого быть. Извести есть способы проще и тише, честнее. Леший дери эту честность. Значит с непривычки от хмеля слабость такая.

Они завели на удивление безобидный разговор, и ведунья немного расслабилась. Все на мгновение стало, как раньше. Но тут неожиданно она ощутила толчок в плечо и губы сами собой дрогнули в оскале. Сдержалась. В нос ударил сильный хмельной запах. Бывали, конечно, среди Яробожьих заядлые весельчаки, да и повод вроде как имеется, однако как прежде Морошке уже не хотелось сглаживать конфликты. Что ей пьяный Яробожий и его грубости в сравнении с тем, что ей доводилось слышать.

"С этой"... Ведунья взглянула на Буревоя косо, прищурившись, мол, скажи еще, чего не слышала, похвалю за оригинальность.

И тут то ли реакция в самом деле замедлилась, то ли слова потяжелее на языке не складывались, как наведался к ним еще один волк. Морошка сперва не узнала, а как поняла, так и проглотила попытки ругаться с Буревоем и еще сильнее ощутила себя лишней на празднике. Какое-то дурное предчувствие царапнуло внутри, и вроде не вина, не стыд - давно переросла такое, - а не могла определиться в чувствах. Что сказать? Как быть?  И нужно ли вообще встревать в разговор, что не с ней ведется?

Сердце тронуло тепло слов подруги. Морошка смущенно проводила ее взглядом, а сама осталась безмятежно на месте, где обещала ждать Сивиря. Оторвавшись от поединка и стараясь не думать о плохом, волчица обратилась к Буревою спокойно:

- Пожалеешь же завтра, как в себя придешь, а если не вспомнишь - свидетелей хватит.  - вздохнула она, выражая разочарование. И головой покачала. Что толку пьяному доказывать. - Ладно я. Моя жизнь не твоего разума забота, а о Дане ты какого мнения, а? Думаешь, вот так просто пойдет за тобой, только помани? Такими ты яробожьих волчиц видишь?! - Алая в свете огней шерсть на спине ведуньи поднялась дыбом, но она продолжала сидеть, не сдвинувшись. - А ты?.. - встретила взгляд Зверобоя серьезно. Такой знакомый, теплый, что и не обозлиться. А следовало. - С каких пор компания пьяницы для молодой волчицы в радость будет? Совсем стыд потерял, Зверобой? Ежели он берегов не видит и с приличиями не считается, - хмеля в голове больше рассудка, - ты-то уж должен понимать. Уведи его, покуда дел не наворотил.

Морошка помнила Скалицу мельком, но что уж точно знала - волчица ее младше, Оборота не прошла, если так посудить. Значит и не за чем ей с Буревоем дел иметь. И пусть оба катятся, собственно.

Подпись автора

но а во мне к солнцу лишь песня. к тёплым лучам я воспарю.
                            и пусть судьба мне неизвеста, к солнцу я путь в небе найду.

Никаких проблем.
Конечно же.
Кажется, что не только Буревой их нажил, но и сам Зверобой, однако на слова волчиц воин пока что не ответил: сейчас разбираются два воина, самца, и обычно такие проблемы дамскими словами так просто не решаются. Да, он мимолетно заглянул сперва в хмурые глаза Даны (её слова сильно зацепили его), а после и Морошки (мысленно Зверобой лишь фыркнул, не чувствуя за собой пока что никакой вины), но в большей степени его интересовал бесстыдный и пьяный взгляд собрата.

Все эти дружелюбные толчки в плечо, говорящие Зверолову мол, я твой брат, тебе сейчас вовсе не надо кипятиться - еще сильнее драконили. А неустойчивые облокачивания так и вовсе выводили из себя: воин угрюмо отталкивал от себя обидчика. Казалось, что терпение воина лопнет буквально через секунду, и вместо наблюдения за законным поединком между Сивирем и Кизилом, Зверобой вонзится клыками в пьяную морду Буревоя, и привлечет к себе всё внимание публики.

Пьяный собрат между тем всё говорил и говорил, и его, в отличии от Зверолова, вовсе не смущали замечания прекрасных дам. Он довольно легко переключил свое внимание на них, продолжил что-то там размусоливать и объяснять.
А Зверобой просто полыхал. Его задели не только подколы Буревоя, но и отрезвляющая рассудок речь Даны. Пускай до сегодняшнего дня Зверолов и не рассматривал ее как свою вероятную пассию, но после разговора с Хельгой в голове что-то щелкнуло. И тут на те: получи и распишись, желтоглазая ведунья отворотила от него нос из-за... из-за того, что он выступил на ее защиту от пьянчуги! Благородие, говорит, сейчас Зверобой покажет всем, каким должен быть благородный волк.

Угрюмо до этого молчав и проглатывая все насмешки и пьяные речи, Зверобой внезапно сорвался.

- Это ты меня послушай, БРАТ, - намеренно выделяя последнее обращение, процедил Охотник, чуть ли не упираясь рядом своих оскаленных передних зубов в морду Буревому, - Тебе сегодня станет так жарко, но не от ласки наших прекрасных волчиц, - глухой рык вырвался из пасти волка - это не предвещало чего-то доброго и игристо-радостного, - Первым подошел - первым и уйдешь отсюда!

Зверобой резким движением рванулся к холке Буревоя и постарался достаточно крепко его за нее схватить, чтобы встряхнуть со всей силы и выбить всю дурь из его пропитой башки. Волк сегодня был в достаточно угрюмом расположении духа: он и не спал всю ночь, а также в своем состоянии успел сделать пару глотков опьяняющих разум напитков. Вот и нашел зуб на камень.

И я тебя нашёл.
Вот и конец. Сейчас грудь сдавит могильный холод... Вот как чувствовали себя Верей и Крыжовник. Я обречен...
Я прижимаюсь к земле в ожидании конца...
Кизил... Кизил мы все знаем, не сможет... А я - смогу!
Буревой прав. Не смогу. Буревой конечно тоже с его то состоянием. А я...
Кизил... Перед моим внутренним взором снова появилась морда Крыжовника. Он мёртв... Я его не увижу, его нет... Его убили... Этот черноуст убил. Если ты верен Ягодной семье...
...Ты обязан отомстить!
Быстрый рывок вперёд. С ходу подныриваю под брюхо противника... Зацепляюсь зубами за щерсть ... И рву плоть.
Реальность словно искажается. Я больше не ощущаю себя. Будто на моем месте совсем другой во..
Красная пелена, шум в ушах, металлический вкус на языке... Я не понимаю где нахожусь. Что я сделал? Я на кого то напал? Что тут происходит?
Длинные клыки оскалены.
Раньше такие чистые, янтарные глаза теперь вытаращенные и заплывшие.
Язык слизывает с морды кровь. Кровь врага что напал на МОЮ семью.
Это будет с каждым кто перейдет мне дорогу. Рык вырывается из горла. Лапы отталкиваются от земли дабы совершить бросок... Но задевают шкуру лишь кончиками когтей. Тело обмякает. Перед глазами лишь тьма.
Постепенно ко мне вернулось ощущение реальности. Я помню что бросился на серого черноуста, а потом... Я что то сказал. Почему я никак не могу вспомнить?
А вот черноуст разумеется мою выходку не одобрил. Я оглянулся на Можжевельника, Морошку, Дану сражающихся неподалеку Буревоя и Кизила.
Я должен сражаться ради них.
И я готов к бою. Даже если он станет последним.

22-е число месяца Благословения, вечер

Когда воздух покидал легкие и пасть, он превращался в облако пара тут же исчезая вместе с другими облачками. Облачка сплетались и дружно растворялись в общей атмосфере. От этого становилось немного теплее. Там где еще не лежал снег, под лапами хрустела изморозь. Высокие деревья скрипели сухими волокнами, покачиваясь на ветру, но никто не вслушивался в их ворчание. Мягкая, темная синева окутывала лес, а в воздухе витали тревожные беседы и разгоряченные хмелем пересуды, так же как облачка пара создавая атмосферу на сходке. От этого становилось совсем не по себе.   

«Пока терпимо, поздно я в этом году подшерстком обросла, стоит шустрее быть, а то замерзну.» Юная волчица стала быстрее перебирать лапами, разнося ароматный хмель. Один его душистый запах дурманил голову и навевал теплые воспоминания о лете. Мара шла опустив голову, стараясь не всматриваться в перекошенные яростью морды состайников. Ей нужно было раздать напитки у Княжеского камня, но тут внимание привлек шум чуть поодаль от него. Мара увидела Морошку, Дану и дервущихся Буревоя и Зверобоя. Хотя это было больше похоже на трепку, еле стоящего на ногах от хмеля Буревоя.

«От чего свару затеяли? Неужели Буревой Морошку оскорблять вздумал? Надо подойти, узнать что за дела.» И Мара очень решительно направилась в сторону четверки молодых волков. Взбираясь по небольшому холму, пока еще непокрытому снегом, Мара поскользнулась и рефлекторно оттолкнувшись задней лапой от холмика влетела в самый эпицентр драки, сбивая своим маленьким телом с ног двух больших волков. Все закружилось перед глазами, Мара еще катилась какое то время кубарем, потом опомнилась, подскочила взглянуть на результат своей косолапости, развернулась в прыжке ожидая реакции, конечно же не доброй. Чарочки с напитками валялись вокруг, снег пропитался хмелем. Вокруг еще большей неразберихи на мгновение поутихли разговоры.

Отредактировано Мара (31.07.2025 17:25:39)

Теплые рыжие лапы мягко оттеснили Мару от свары хмельных воинов. Стало немного спокойнее, появилась минутка отдышаться. Будто прежнее напряжение и отчужденность от общего настроя спали. Как уходит напряжение с лап в матушку-землю, отдавая ей свою усталость после долгого бега за добычей. Небольшое переживание осталось, ведь впервые ей было поручено задание - разносить яства на празднике, а она с треском его провалила, но немного зная нрав Мораны, Мара не сильно переживала, пожурят и больше не дадут чарочек в неуклюжие лапы. Жаль конечно, но возможно ей найдут более подходящую задачу.

  - Умеешь ты эффектно появиться. Не сильно ушиблась? Пойдем скорей, а то затопчут.
Лучистая улыбка будто на мгновение озарила Княжий камень. Морошка была так прекрасна и по летнему непринужденна, не хотелось больше никуда идти, точнее даже бежать, не поднимая головы. Морошкины глаза смеялись, сухоцветы и сама она пахли поздней осенью, перепрелыми ягодами, сплетаясь в единый аромат.

  Жаль у меня не было такой матери... Пока Мара шла сюда, ей казалось что многие собравшиеся смотрели искоса, ведь мать Мары тоже когда то предала племя, за что была казнена в Кровь-Реке через месяц после рождения единственной дочери. Некоторые члены стаи и вправду с настороженностью и вечным ожидание беды смотрели на черную волчицу на вечерка и общих собраниях. Даже у бабушки во взгляде иногда мелькал огонек недоверия, когда Мара проявляла излишнюю любознательность. Теперь же, оказавшись рядом с Морошкой, чье положение было еще более незавидным, стало спокойнее, теплее. Ведь она даже не показывала виду, что ей стыдно, что она не на равных тут со всеми, в своей стае. Она вела себя достойно. Хотелось так же встрепенуться и приосаниться. Что Мара и сделала, но получилось только приосаниться. Она плотнее вжалась в бок подруги и почувствовала небольшое напряжение.

   Конечно она для вида так храбриться и хмель помогает. Ей как никому другому сейчас нужна поддержка. На кону будущее не только их с Сивирем пары, но и приплода.

   - Помогаешь с делами? Ласково кивнула Морошка.

    Пыталась, но видимо не судьба мне чарочки разносить! Весело воскликнула Мара. Как говорил мой батя: Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе! Волчица весело, по хулигански фыркнула и подмигнула подруге. Мара правда была совсем небольшой волчицей, да к тому же неуклюжей в бытовых делах.

   На душе стало совсем спокойно, и она так же вжимаясь в бок, от страха уже за Морошку, не отрываясь стала следить за поединком. До этого дня она гнала от себя мысли о празднике, храбрилась, себя не украшала, совсем словом не готовилась. Видимо зря. Неспроста взрослые все эти маленькие ритуалы проводят, душу свою готовят, лишнее напряжение сбрасывают, надо на заметку взять.

Отредактировано Мара (01.08.2025 13:25:13)

Сивирь снова яростно хлестнул себя хвостом по лапам, обнажив зубы уже не в насмешливой улыбке, а в оскале до самых десен. Мало было ему горячащих кровь звуков и запахов, мало гнева, который поднимался из глубины души всякий раз, когда кто-то нарушал неприкосновенность его тела - привычное для Брата Древних табу, которое, с момента, как он покинул болота, попирали все, кому не лень. Но ягодные говорили одними и теми же словами, которые бесили его до рвущихся в оскале губ, до взъерошенной стальными иглами шерсти, словно Можжевельник всех их заставил выучить эту речь наизусть.

- О, ты несомненно славный сын своего отца и воин в своей стае, - прошипел он сквозь стиснутые зубы, - но, сейчас мы узнаем, чего ты стоишь без них.

Противник исчез из виду, но теперь Сивирь был к этому готов. Его зрение сузилось до круга арены, на которой он сражался, все остальное превратилось в мутное, размытое пятно. Шум Яробожьих, какая-то свара на зрительских местах - все это исчезло для слуха, остались только те звуки, которые могли выдать Кизила рядом, и Сивирь чутко поводил острыми ушами, ловя их. Он ждал нападения, ждал внезапной атаки, как ждут прыжка свернувшейся змеи. Откуда Кизил захочет напасть. Снова со стороны раненной лапы или со спины? Сивирь дрожал от напряжения, он не собирался упускать момент, который позволит воплотить его задумку.

Возле подбородка мелькнула рыжая молния, и Сивирь подставил под укус плечо, позволив клыкам противника сомкнуться на нем. Укус был не сильный, но болезненный, поскольку именно в это плечо не так давно Клюква впивалась своими зубами. Но сейчас, Сивирь не обращал внимание на боль. Как только челюсти противника сомкнулись на нем, он отступил, заставив того вытянуть шею и, скользнув своей щекой вдоль щеки Кизила, крепко вцепился в густой меховой воротник на его шее. Пушистый мех, толстая кожа - все это даже при удачном захвате не позволило бы быстро добраться до глотки клыками, да к тому же, Сивирь схватил противника сбоку. Но, он и не этого хотел. Вывернув свое плечо из слабой хватки, он высоко поднял голову, душа Кизила тяжестью его собственного веса, а после, подался вперед, упираясь грудью ему в плечо, оттягивая загривок выше и на себя, заставляя волка задыхаться. Хриплое дыхание звучало в его ушах как музыка, и он слегка мотал головой, не давая Кизилу как следует упереться в землю, чтобы вырваться из хватки, натягивая шкуру все сильнее, так, что она должно быть уже сдавила горло.

***

Все время схватки, Можжевельник не сводил глаз с Кизила, и когда тот бросился на клеймленного в своем отчаянном рывке, весь подался вперед, недвижный, желая узреть момент триумфа своего сына. Но боги жестоко обошлись с его верой. Сначала, волк даже не понял, что происходит, но затишье на трибунах подсказало ему, что что-то неладно. Он спустился вниз на пару рядов, вытянув шею, чтобы лучше видеть и обмер, различив рыжий мех в серых челюстях.

Дыхание его стало рваным, на глаза навернулись слезы. Можжевельник не видел, как расправлялись с Крыжовником - только тело. Не знал, как Морошка получила свой шрам, и что творил с ней клеймленный до того. Но ему было невыносимо, до рези в сердце, смотреть на то, как рыжее тело каменеет, скованное врагом. На ум ему пришли и Крыжовник, и Верей, и Морошка, и все те другие, неназванные, которых он знал или не знал, сгинувшие на болотах. Не разбирая, что делает, забыв о том, что этот поединок всего лишь потеха, а не битва насмерть, он зычно взвыл в холодный воздух:

- Остановись! Остановите его! - и сам посеменил спешно на арену, не видя и не слыша никого вокруг.

***

Сивирь улыбнулся уголком губ, заметив спешащего к нему Можжевельника, но вряд ли кто-то мог различить это за мехом Кизила, которого он все еще сжимал в зубах. Не дожидаясь, пока старик до него доберется, он выплюнул волка, словно игрушку, и, мельком глянув на Морошку, отступил от него. Можжевельник, добравшись до сына, дрожащей мордой коснулся его лба, загривка, плечей, боков, словно убеждаясь что тот цел и жив, и после поглядел на Сивиря с пылающей ненавистью в глазах. И Сивирь ответил ему тем же:

- Полагаю, этот спор мы решили, - негромко заметил он. Можжевельник не удостоил его ответом. Опустив голову к Кизилу, он шептал:

- Вставай... Давай сынок, поднимайся, вот так. Идем отсюда. Это ничего, ничего... Идем к целителям, к Хельге.

Сивирь оставил Можжевельника разбираться с поверженным Кизилом, и неестественно ровно ставя раненную лапу, направился к Морошке, которая уже успела обзавестись группой подруг вокруг.

- Сударыни, - сказал он волчицам с холодной усмешкой, припомнив обращение Ясиньки. Кровь после битвы еще кипела в жилах, и он, пожалуй, был куда больше похож на знакомого Морошке черноуста, чем в последние полгода, что они провели вместе. Рядом происходила какая-то возня, но Сивирь лишь кинул туда косой взгляд и повернулся к Морошке. Он не знал, что она видела и не знал, что она об этом думала. Но он обещал ей победить и в этот раз сдержал слово. А уж методы... Сивирь обещал ей быть ласковым. Что ж, он даже не пустил кровь Кизилу, когда схватил его за шею. Более ласковым, его и представить было сложно:

- Сможешь залатать это чем-нибудь? - он поднял лапу, и попытался дотянуться до подмышки, чтобы зализать рану, но от этого ее только больше защипало, - и еще, мне пригодится новое зелье.

Кроме того, что он выглядел злым, он выглядел и усталым. Челюсти слегка ныли от тяжести противника, кровь сочилась не только с груди, но и из других мелких ран. Но ему предстоял ещё один поединок, с противником отдохнувшим и наверняка свирепым, ибо того выставить пообщался князь.

Подпись автора

ава от Черномора :З

мы ждем новостей в условный день и час как ручей прольется кровь из глаз не спускать, не тушить огни экранов сердце раздавит на дне океана

ждать перемен - удобный случай на выбор walkman, иди и слушай как тонет сердце на дне чужих историй падает с неба звезда и гаснет в море

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Не плещись в Буревое хмеля больше, чем крови, ни за что бы он не полез сражаться со Зверобоем. Сына Хельги знали, как волка в бою сурового, не задиру, но умеющего преподать противнику урок. Да и не смотря на то, что Буревой был немаленького роста, со Зверобоем ему было все равно не тягаться ни в силе, не в массе. Однако, мед, близость волчиц, обида и глупый спор, который Буревой заключил до ударили ему в голову. Ведь он знал, что приятели наблюдают за ним, а значит отступись он просто - быть ему посмешищем. Не скоро забудут, начнут дразнить да подначивать.

- Вот ты значит как?! - обиженно выкрикнул Буревой, взъерошив загривок, за который его только что потрепали, - всех волчиц забрать себе хочешь? Дана со мной пойдет!

Опустив голову, словно бык, Буревой пошел на таран, желая боднуть Зверобоя в грудь, но хмель подвел, и подвернувшись на неустойчивых лапах, он шатнулся в сторону. Остановился, слегка подумал, поглядел на соперника мутным взглядом, пытаясь сфокусироваться на нем и, сделав поправку на качающий его ветер, неожиданно резво прыгнул вперед. В этот раз удачно, зубы волка ухватили противника за нос, и прошлись по нему, оставив царапину.

- Вот так! - с гордостью заметил Буревой, отскакивая назад и припадая на передние лапы, вытянув струной распушившийся хвост, - а? Получил? Получил!

Неожиданно ловко для пьяного, он увернулся от одной и второй атаки Зверобоя, распаляясь все больше:

- А? А? Не можешь меня взять, да? Не по зубам тебе? - дразнил он волка и вдруг протяжно взвыл, - а нууууууу-каааааа!

Буревой слепо ткнулся дважды Зверобою в грудь, клацнув зубами, но ослабевшие челюсти не шибко повиновались своему хозяину. Первый укус еще оказался удачным, а вот второй только скользнул по шерсти на груди противника, набив пасть Буревоя зимним подшерстком.

- Тьфу! - волк принялся чистить язык об зубы, стараясь освободиться от прилипшей шерсти, - эээ, ты куда делся-то? Зверообооой! Ты где?

Волк и в самом деле исчез из поля зрения, и Буревой тупо смотрел на пустое место, а после обратился к Дане:

- Где он, Дана, а? Дааааанаааа... - он снова потянулся к волчице.

- Дааа... - начал снова Буревой, но его бесцеремонно прервали. Наскочивший со спины Зверобой, впился волку в заднюю лапу. Полувзвизгнув-полурыкнув, Буревой обернулся, и почувствовал, как его оттаскивают от волчицы прочь, да не абы как, а за хвост! Сопротивляться такой подлости у волка конечно не было никаких сил, да и попробуй посопротивляйся! Поначалу-то он, конечно, попытался упереться задними лапами в камень, и оборачиваясь за спину, клацнуть зубами по морде противника. Только много навоюешь ли, когда из тебя хребет вытягивают?

Пришлось признать поражение. Взъерошенный, со значительно поредевшей в хвосте шерстью, Буревой кинул на Дану прощальный печальный взгляд, сверкнул глазами на Зверобоя, но все-таки отступил, осознав, что ему с этим воином не тягаться. Обиженно надувшись, он похромал в сторону компании, которая уже ждала его, весело зубоскаля:

- Ну, как, обзавелся подружкой? - спросил один из спорщиков, - проспорил так проспорил, с тебя и косточки-то брать теперь жалко!

- Вона хвост какой лысый стал, - подхватил второй, - и согреть будет некому! Вдруг к весне отвалится, что делать будешь?

Буревой слабо огрызнулся и пошел прочь, от веселящихся вовсю волков, судя по всему - к выпивке. Те, видимо, благоразумно решили не следовать за ним, и ушли в другую сторону, смотреть на продолжавшиеся поединки.

>> вывод персонажа ГМ из игры <<

22-е число месяца Благословения, вечер

Дягиль вслух не возмущался, оставленный на попечении очередной странно-заботливой волчицы, которая не имела представлений о том, как не следует пялиться на волчат. И будь Дягиль хоть сколько-нибудь терпим за последние несколько дней к навязчивым незнакомцам и их любопытству, то обязательно бы подставил ей брюшко и притворился очаровашкой, чем не гнушался пользоваться раньше. Но его настроение и желание идти на контакт были подавлены общей атмосферой и непринятием мрачной действительности.

Родители не сказали, куда пойдут, но временную опекуншу разболтать труда не составило. Она, конечно, смотрела на Дягиля, как если бы смотрела на его отца, с толикой непонимания, растерянности и неловкости. Пожалуй, не было лишь гнева и презрения. Как минимум в ее расслабленной позе он этого не прочел.

Дягиля в очередной раз укололо предательское чувство обиды за то, что отец, возможно, будет ранен или того хуже, а он, его сын, ради которого все и затевалось, вынужден сидеть рядом с волчицей, которую и знать не знает. Что ж... Он ничем не выразил негодования и послушно лег спать с сестрой и братом, якобы очень уставший. Он еле волочил лапы и демонстративно плюхнулся на лежанку. И когда все благополучно заснули, в том числе и бдительность опекунши, волчонок ловкой серой тенью выскочил из логова, только его и видели.

***

Отыскать праздник было несложно. Яркий свет костров озарял ночное небо, и Дягиль поспешил укрыться среди камней, чтобы незамеченный подобраться как можно ближе. Мысленно он убеждал себя, что не сунется в толпу, ведь его терзало опасение быть узнанным или привлечь ненужное внимание. Однако ослепительный свет и тепло колдовских костров, громкая музыка, шум и пляски хлынули на него оглушительной, пестрой лавиной. Волчонок неуверенно ступал по краю тени, никем не узнанный и очень одинокий в сравнении с волками стаи, которую ему следовало остерегаться.

И где-то среди них была мама и папа. Одиноко ли им так же в этой суете?

Тяжело пропустив через себя дурные мысли, волчонок ступил в круг света, и толпа поглотила его. Юркий, он то и дело скользил меж лап взрослых, совсем не стесняясь и не пытаясь уступить им дорогу. Его манили новые запахи и звуки, и Дягиль, поддаваясь порыву, стремился ухватить как можно больше, увидеть, услышать, прочувствовать. Многообразие незнакомых волков все еще давило, делало его совсем крохотным и невзрачным на их фоне. Но волчонок лучше брата и сестры знал, как прекрасна эта невидимость. Схлынуло даже навязчивое предчувствие неприятностей.

Волчонок расправил плечи, выпрямился, чтобы хоть как-то сойти за здешнего, и поспешил на поиски.

Его ушей коснулась музыка, плавная и нежная, каких Дягиль никогда не слышал. Нет, мама пела им колыбельные, рассказывала сказки и истории, из которых следовало извлечь урок. Однако ведун пел по-особенному, трогательно и проникновенно, и ему вторили птицы. И сердце волчонка сжалось. Он не посмел подойти ближе, но застыл посреди толпы и не мог пошевелиться.

Он слышал голос пташки, которая так искренне пела о своей родной сторонушке, о ясном солнце, о душистых травах и серебристых реках. В каждом слове звучала тоска по дому, по теплому гнезду, где она когда-то была счастлива. Песня словно переносила Дягиля в далекое прошлое. И ощущение борьбы между свободой и опасностью, между мечтой о спокойствии и суровой реальностью сковало грудь волчонка. Он будто видел уже все это, слышал, знал из поля слухов и домыслов, что окружали его, но не мог представить, и теперь почувствовал, что эти слова, эта песня не просто о птицах или природе, а о судьбе его родителей.

Но Дягиль не смог до конца насладиться открывшимся ему откровением, потому что разглядел среди слушателей назойливую княжну и ее закадычную троицу и поспешил скрыться с их поля зрения. Вдобавок толпа как-то воодушевилась и постепенно начала стекать в сторону здоровенной скалы, на которой возвышались, вероятно, старшие в этой стае. Дягиль бы разглядел их подробнее, но вся его суть устремилась за волками. Вскоре, наступая на лапы недовольным, проскальзывая под брюхом каждого, кто стоял у него на пути, пока они не начали расступаться. Волчонок нагло пробрался в первые ряды и присел рядом с волком, который на вид был раза в два шире в плечах и старше отца, с седой мордой и без глаза. Однако не выглядел злобным.

Дягиль слышал каждое слово отца, и его распирало от гордости и радости, несмотря на то, как рычали и хмурились все остальные. Он успешно игнорировал упиравшееся в затылок негодование. И вот начался поединок!

Волчонок никогда не видел настоящей драки, если не считать возни, которую время от времени устраивал Вереск, поэтому глядел во все свои разноцветные глаза, боясь упустить хоть одну деталь. Против отца выступил крупный косматый волк, рыжий, как мама. В любое другое время Дягиль решил бы, что он определенно сильнее худого и стремительного. Природа часто подсказывала, что большой означает опасный, как медведь или тигр, но волчонок не мог допустить мысли, что в этой борьбе отец проиграет. Наоборот, вглядываясь в движения и реакции, искал плюсы, способные заполнить прорехи в его знаниях. Отец очевидно был ловок. И дерзок. Он что-то говорил противнику, но за шумом толпы волчонок не мог расслышать. Возможно, и в этом заключалась своя тактика. Увлеченный, Дягиль в какой-то момент даже дыхание затаил и перестал привычно анализировать. Казалось, он взвоет от нетерпения, чтобы поддержать отца, но крепче сжимал зубы вместо этого.

И отец победил! Впечатал рыжего волка в землю, и Дягиль замер, сам не зная, чего ожидать. Речи победителя? Убийства? Конечно, волчонок понимал, что никто из стаи не позволит прикончить своего и бой не был до смерти, иначе в случае проигрыша он сам мог распрощаться с отцом. И все-таки отец ушел в противоположную от сына сторону, ничего не сказав, а остальные занялись поигравшим... Среди зрителей Дягиль различил маму и ту волчицу, что приходила раньше.

Значит ли это, что теперь все хорошо? И как быть? Возвращаться в логово? Дягиль не хотел показываться родителям на глаза. Запрет есть запрет, и волчонок редко нарушал правила, если не было на то основания. Но ведь ночь была так хороша, а он слишком взбудораженный зрелищем, чтобы идти спать. Ему очень хотелось поздравить отца, рассказать, что он думает о случившемся, и показать, как сильно он рад и какой урок усвоил.

В общем, сил сидеть на месте не осталось. Дягиль, прежде напряженный и недвижимый, будто оттаял и ловко перетек обратно в толпу. Он мог бы пробежать через арену, но это вызовет лишнее внимание. Он шел через негодующих волков, словно через густые заросли, и собирал на шерсти их слова. Недоумение, гнев, бахвальство и капли облечения — все это обволакивало Дягиля, цеплялось веточками и колючками. Воины и ведуны обсуждали отца, но среди них не было довольного. Может, поэтому отец не обратился к ним в самом конце. Не хотел больше злить? Или победа заключалась не в том, чтобы их порадовать?

Протиснувшись мимо галдящих старых волчиц, Дягиль резко притормозил, наткнувшись на Ночку. Он наступил ей на лапу и только хотел вильнуть в сторону и обойти компанию, как Ночка на зло воскликнула и мигом его заметила.

- О, смотрите, кто тут, - объявила она, и Дягилю ничего не оставалось, как остановиться, выпрямиться и поймать их взгляды так, будто он нарочно здесь появился. Особой тяжестью его почему-то одарил Снежок. - А где Вереск и Сирень?

- Не знаю, - волчонок окинул толпу и пожал плечами, словно сестра и брат на самом деле могли быть рядом, просто занимали себя другим. И не хотел самоутвердиться за их счет.

- Поздравляем, твой папа победил. Ты видел? - спросила Ночка.

Дягиль молча кивнул. На фоне остальных разговоров он не мог расценить слова Ночки как искренность, но и грубым показаться не хотел.

- Наверняка использовал какие-нибудь грязные приемчики, - хмуро ответил Снежок. Вот кого точно победа задела, и он этого не скрывал. Иней в свою очередь молчал, не находясь с ответом, и Дягиль уткнулся взглядом в княжну, сдвинув брови.

- Ты тоже так думаешь? - серьезно спросил он.

Мнение княжны его не заботило, но уж если она среди них главная, он хотел услышать ее ответ.

Отредактировано Морошка (05.08.2025 06:04:17)

Подпись автора

она голод и мор, пади на колени нрав холод и суров девы морены черная луна, вестница смерти плети нави княжна косы сети

смирилось и голову склонило заснуло в небе солнце Ярило на колыбели накрываясь белым маревом мёртвой станет на время земля