18 чисто месяца Маленьких Следов, ночь.

Всю ночь Морошка пролежала без сна в логове Хельги, прокручивая в голове случившееся. Она была благодарна наставнице за убежище и время, отпущенное на раздумья, пусть думать в присутствии озлобленного и негодующего Можжевельника было крайне затруднительно. Он ее презирал? Ненавидел? Сомневался, его ли внучка вернулась с болот? Жалел? Много волчица читала в его избегающем взгляде, поджатых губах и стиснутых до скрипа зубах и могла только догадываться, какие наставница подобрала слова, чтобы унять ярость мужа.

И ведь было за что Морошку винить и казнить - с черноустом плечом к плечу сквозь яробожью стражу пробивалась, собой ради него рискнула, стаю, семью перешагнула. Они не понимали, что на нее нашло, не верили или не хотели верить, но ведунья отчетливо знала теперь - она дура. Влюбившаяся в черноуста дура. А как иначе это называется?

Думала перебесится, забудется, свыкнется. Уже и жизнь своя налаживаться стала, и к прежним делам воротилась, а как на болотах оказалась, как с ним увиделась, так и не было будто месяца в стае. Один пришел, точно на свидание. Может, и он дурак? Только не любовь же тому виной. Викул любит только себя, и спроси кто Морошку, она бы призналась, что на болотах любить все равно, что слабость свою обнажать. Такое лучше с глаз долой и...

Сердце пропустило удар. И придет же в голову глупость. Не умеет Викул любить. Убивать, калечить, кромсать, забавляться, изощреннее прочих наказывать и брать все, что хочется - вот что умел Викул, вот единственное, что знал. И хуже всего Морошка понимала, что любит его таким: насмешливым, несерьезным, жадным до обладания и решительным, когда дело касается его границ. Но он не мог ее любить. Уж точно не на болотах, уж точно не после суда.

Морошка честно пробовала уснуть, свернувшись клубком и уткнувшись носом в рыжий хвост, но едва закрывала глаза, как вздрагивала и просыпалась. Ей мерещился кадавр, по кускам пожирающий ее душу, и в очертаниях мертвеца различала волчица своего черноуста.

Ушел Викул, и душа, и покой Морошки с ним ушли. Как он там теперь? Добрался ли до убежища Никто? А если не дошел? Морошку пробрал холод. Для него мир за пределами топи, наверное, все равно, что для нее - обитель черноустов была. Не в своей он стихие, еще и с клеймом на голове. Кто ж его такого примет? Ладно Никто, а дальше... Волчица поняла, что сделает, раньше, чем успела подумать и, не дожидаясь первого луча солнца, осторожно прокралась на улицу.

Логово Хельги и Можжевельника → Кровь-Река

Отредактировано Морошка (05.11.2024 04:59:46)

Подпись автора

но а во мне к солнцу лишь песня. к тёплым лучам я воспарю.
                            и пусть судьба мне неизвеста, к солнцу я путь в небе найду.

22 число, месяц Благословения, утро

Зверобою совсем не спалось этой ночью. Долго он ворочался на своей подстилке, пытаясь удобное положение занять и в сон погрузиться, но назойливые мысли не давали и глаза сомкнуть. Давно похороненные на задворках собственной души чувства вновь напомнили о себе. Казалось, волк уже давно разобрался со всем этим и отпустил, но только сейчас понял, что это было не так. Забытая влюбленность по имени Морошка, разгоревшаяся около года назад, вернулась домой. И не одна.

Целое семейство остановилось в гостевом логове. Зверобой не был тем, кто приветствовал гостей - он предпочел покинуть пределы княжеского камня, и отправился на долгую одиночную охоту. Ему казалось странным, что одна из гостей раньше являлась частью Яробожьей стаи, и что именно она не давала какое-то время волку покоя, а теперь - у нее уже своя семья, а он, Зверобой, давным-давно стал для нее перелистнутой страницей. Впрочем, чего греха таить, ведь охотник и сам уже жил другой жизнью.

Вернулся волк затемно и, легкой рысцой, побежал к себе в логово. Там и понял, что другой жизни так пока и не случилось. Часы тянулись долго и крайне громко - волк слышал, с каким четким стуком бьется его сердце в груди, и от того каждая секунда становилась невыносимой. Возможно пролежал бы Зверобой так до самого восхода солнца, но ворох мыслей заставил его подняться и выйти на прогулку - напряжение сбросить. У княжеского камня дозорных встретил и решил разговорами отвлечься. Так и выведал, что потасовка какая-то в гостевом логове произошла, а также и то, что Хельга - мать Зверобоя - тому свидетелем была.

Сперва охотник подумал, что не хочется ему больше ничего знать ни о Морошке, ни о ее волчатах, ни уж тем более об её муже. Однако интерес всё же пересилил все сознание волчье, и Зверобой решил узнать все из первых уст. По дороге к логову Хельги волк набрал влажного мха - вроде как он всегда матери нужен был для ее штук целительских, - а как добрался до места нужного, то остановился и робко потоптался у входа. Не потревожит ли он в час ранний сон сводящей? И с какой темы разговор завести? А будь, что будет, в любой случае, мох-то надо передать - не бросать же его у входа?

- Маменька, - в нос ударил приятный запах трав. Удивительно, но он подействовал на Зверобоя успокоительно, и впервые за недолгое время волк ощутил легкость. Возможно, так произошло из-за материнского присутствия рядом, но охотник предпочел думать, что это все из-за целительской атмосферы, - Я мха свежего тебе принес. Вроде бы он тебе нужен? - от облегчения усталость чуть ли не свалила Зверобоя с лап, и он, прихрамывая, зашел в просторное логово, и прилег около Хельги, складывая драгоценный мох рядом с собой, - Совсем не спал ночь, сна ни в одном глазу, - зевая, добавил волк, - Предугадывая твои вопросы, отвечу, что охотился перед сном, но ничего поймать не смог. Из-за этого и уснуть не смог, - скрывая истину, наперед сказал Зверобой, чтобы мать донимать не начала, - Как гости расположились? Всё ли им нравится?

Пост написан 30.06.2025 20:50:29

Зверобой натянул улыбку на свою буро-белую мордочку, когда отвлеченная от дел Хельга подошла поприветствовать и обнять сына. Он осмотрел седые шерстинки на мордочке своей матери, заглянул в ее светлые зеленые глаза, почувствовал, что весь мех волчицы пропитался травами. Именно такой он ее всегда и помнил: погруженной в дела и заботу о стае, но не забывающей проявлять внимания и для своих собственных волчат.

Охотник прилег, чтобы матери не пришлось тянуться к нему и облегченно вытянул свои лапы, чувствуя, как приятными покалывающими комариками по ним разливается кровь. Так бывает, когда очень долгое время не спишь - все конечности будто перестают слушаться и немеют. Зверобой был рад, что не зря принес Хельге мха, а еще тому, что волчица не стала любопытствовать и расспрашивать у него подробности незадавшейся охоты: все равно обманщик из волка такой себе, того и гляди, запутается где.

- Да они всегда такие, вроде бы, - нехотя Зверобой поднял одну лапу и посмотрел на ее подушечки, но для него вроде как не было отличий со здоровыми, не сбитыми. Волк хотел было начать спорить с Хельгой по поводу необходимости делать настойки, да так устал, что даже не смог подобрать слов для возражений. Охотник поудобнее расположился на подстилке и вытянул свои лапы вперед, как и попросила его мать, - Угу, слава Велесу... - тихонько отозвался волк, чувствуя, как поднимается кожа на его переносице. Есть ту добычу, к которой прикасался враг его? Да никогда в жизни!

Сперва Зверобой повилял головой, молчаливо отказываясь от предложения поесть, но как только мать поделилась о гостевом логове, то терпение у волка лопнуло.
"Вот якой удачливый: ему и нору просторную, и жену-красавицу, и волчат большую ораву, и сама Клюква-то дичи им принесла!"

- Не собираюсь я касаться к добыче, которую черноуст глодал, - воскликнул вдруг не к месту Зверобой, не скрывая перед матерью всех своих чувств по отношению к тому, кто выкрал первую красавицу в стае Яробога, ударил лапой по полу логова, чуть ли не переворачивая глиняную плошку с темным отваром травяным. Взбушевался, - Впервые в жизни я с Клюквою согласен! Надо было в шею гнать этого... этого... подальше! - в целом, своими протестами Зверобой ответил на материнский любопытствующий вопрос. Спрашивал он, чтобы убедиться лично в том, что правду стражники сообщили о "теплом" приеме от Клюквы, - Позвали бы сюда Морошку только с волчатами, а этот пущай на болотах остается или где там он себе лежку устроил. Не нужен же он тут. Не нужен же, маменька? - тут уже Зверобой остановился, вскинул полный отчаяния взгляд на волчицу, ожидая услышать согласия от нее. Бока волка раздувались от дыхания, взгляд нахмурился и потяжелел. Не нравилось ему, что происходит, и как бы сильно волк не хотел сдерживаться перед матерью, но не получилось - из-за стыда он уши назад отвел; логово Хельги - не место для бунтов.

Пост написан 04.07.2025 10:45:17

Глиняная плошка с травяным отваром, предназначенным для сбитых подушечек лап Охотника, осталась не перевернутой. Само собой, Хельга заметила нарастающий гнев сына и отодвинула драгоценный сосуд от греха подальше. Кажется, ее слова пролетели мимо ушей Зверобоя, так как он все еще не успел договорить то, о чем думал, а думал он об очень некрасивых речах. В целом-то, куда ему, воину, размышлять о сказанном. Его учили сражаться и охотиться, поэтому волк не всегда думал о словах. Тем более перед матерью ему нечего было скрывать - как будто что-то могло измениться.
После того, как излил свою душу Зверобой, он ощутил покалывание на подушечках передних лап и потянулся к ним мордой, чтобы слизать жгучий отвар, но как только коснулся их языком, то сразу же отдернулся. Горько.

- Морошку, верно, в стаю хочет вернуть князь, но наверняка он не думал, что и этот увяжется за нею следом, - действия княгини не особо интересовали Зверобоя, но почему-то вдруг осенила воина мысль о том, что это по указке Мораны Остроскал решил пригласить гостей. Наверняка белая ведунья напела князю что-то, ведь где это видано, чтобы черноуста в гости звать? Видать был в этом замешан какой-то иной смысл. Но о своих подозрениях Зверобой промолчал, отвернул голову от Хельги, чтобы не увидела она в его глазах сомнений в княгине, - Да какая любовь, маменька... - тяжело выдохнул волк и повернул полный боли и печали взгляд на мать. Разве она сама верила в такую любовь? Морошка всю жизнь себе перечеркнула, и это называют любовью?
Он прекрасно знал, что Хельга хочет ему счастья, но до сих пор он не смог его отыскать: ни в глазах состайниц, ни в других. Искал ли? От того разговор завелся в уязвимую для Зверобоя позицию. С одной стороны он мог бы слукавить и приврать матери, но с другой... был ли в этом хоть какой-либо смысл? Он для Хельги как открытая книга, ведь не стала она его бранить за слова гневные в адрес бывшего черноуста, а наоборот, спросила, все ли у самого Зверобоя хорошо.

- Только думать забыл о ней, а она пришла. Как будто сама судьба хочет поиздеваться, - волк нахмурился и стиснул свои клыки. Он почувствовал на кончике языка горечь, но то была горечь не от травяного отвара, - Замужняя, - сквозь зубы процедил, ощущая, как все тело напрягается не то от злости, не то от ревности, - А Дана...  Дана - друг хороший. Часто рядом была, помогала, но не обо мне она вздыхает, - на самом деле Зверобой и не рассматривал светлую волчицу в качестве подруги сердечной, однако после слов матери задумался: а почему же? Наверное потому, что свела их горечь общая, любовь неразделенная. Видел в ней воин друга настоящего, сопереживающего.
- Не знаю, маменька, не смогу я. Тем более сейчас, когда опять я понял, что Морошка не чужая мне, - свой взгляд Охотник опустил и посмотрел на пол перед собой. И правда запутанная история, - Может и не играли они свадьбу с черноустом-то, а? Тогда я бы мог по законам нашим одолеть его на поединке и претендовать на Морошкино сердце, - бурый волк навострил свои уши в ожидании ответа.

Отредактировано Зверобой (14.07.2025 15:46:08)