Ясно-солнышко в день ненастий. Выглянет светлым пятнышком из-за хмурых серых туч, и вроде не так уж выделяется, ведь не белоснежна её шерсть, не слагали бы песни о лучезарной красоте, что сродни солнцу, - а улыбнется, и сделается на сердце светлее да теплее. Дана часто улыбается - не скромно и не ехидно, а искренне, отзывчиво, незримо меняя тон, что под ситуацию подходить бы лучше стал.

Светлый окрас шерсти похож на цвет серебристой дымки на небе. Не однотонный такой: как солнышко лучи свои положит на шкурку, какие краски природа вокруг разделит с хозяйкой меха, так и будет она, то ли в серый отдавать, то ли в бежевый, то ли в белый чистый. Но в целом видно и так, что неоднородна палитра на шерсти её, и пятнышки встречаются темнее общего тона независимо от освещения.

Пушистый мех, богатый мех, в любое время года он такой, будто линька не трогает самку вовсе. Дане это обходится временем, которое приходится уделять шубке с ворсом длинным - именно он в летнее время и создает впечатление излишней пушистости убранства.

Комплекцией волчица средней, разве что в целом выглядит вытянутой более вверх. А за набивной шубкой не видно, что волчице вполне можно было бы питаться и посытнее да почаще - стройная она, и еще бы чуть-чуть да "худощавой" можно было бы называть.

Глаза зато красивые её. Теплые, искрятся жизнью, цвета янтаря светлого, а формы миндалевидной. То сощурит их лукаво, то округлит удивленно - редко эмоции свои прячет "Дарованная", какими бы те ни были. Надобности не видит в том.

Воителей дочь - смела, отважна, храбра она. И в то же время "дочь - не сын": волчица добра, нежна, сострадательна, словно готова разделить с окружающими свою любовь, подарить каждому кусочек тепла да заботы, лишь бы сделать мир чуточку лучше. Ей не по нраву жестокость, особенно не по духу излишняя, не переносит неоправданную. Пусть то слова или дела будут: она почти не делит их между собою. Больно можно сделать и так, и эдак - так Дана считает, в это она верит, и потому готова защищать и от второго, и от первого, близких своих.

Не знает тщеславия, не гонится за ветрами власти - ни к чему они ей, но сладок дух свободы, да так, будто молодость всё еще бок о бок бежит с ней. Тем не менее, и цену себе волчица знает, и спускать всё с лап она не готова. Дана проникнется состраданием, пониманием, постарается найти общий язык, но если доброта её покажется кому-то слабостью, - а хуже того, если воспользоваться ею возжелают, - яростным шквалом налетит самка, кусить за морду захочет да проучить. На то редко удается её вывести - и тем страшнее выглядит гнев в её светлом обличье. Не будет гордиться, что выдержка была потеряна, но не будет и корить себя Дана за излишнюю импульсивность, потому как не лишняя она совсем - с её волчьего взгляда.

Истинная дочь Ярбожьей стаи - она чтит семью, традиции, с теплотой относится ко всем своим старшим и младшим родственникам, будучи всегда готовой и присмотреть за теми, помочь, поиграться да просто прогуляться с ними вдоль ручьев. И всё же, в своей общине она нарекается своевольной, "непослушной"  - то ли всерьез, то ли в шутку, - дескать, маловато в ней покорности, неугодное это дело, перечить отцу семейства. О её репутации "смутьянки" до сих пор говорят то со смешком добрым, то фыркая, дескать "плохой женой она будет, непокорной такой вот." Сейчас - да и ранее - Дана большую часть этих шепотков не воспринимает всерьез. И не так уж много их, поднимается с ветрами после очередной закуски с отцом, что любит дочь свою, да оберегает слишком уж ревностно, стараясь правилами в рамках держать, под защитой да контролем своим, куда смогут дотянуться лапы заботливые отцовские. А Дане этого не нужно. Вот и лаются да кусаются - но дальше слов никогда дело не доходит, а злые языки и рады сплетни погонять вместо зайцев. При том, что слово против Князя или Княгини волчица никогда не поднимала, да и не помыслить не подумала бы.

Не пожелает отсиживаться в стороне, в безопасности, хотя хорошая она и охотницей, и воительницей могла бы быть - будь у неё дар нужный, а не Чернобожий. Но и его она направила в благое русло, выбрав стезю целительскую, чтобы в первых же рядах быть да помогать бравым сестрам да братьям. И нельзя сказать, что против мыслей о будущей, собственной семье Дар - просто всё как-то не складывается для этого. Вот и живет днем сегодняшним, не теряясь в мечтах, танцуя с настоящим лапа об лапу, вперед лишь двигаясь, да за собою со смехом задорным ведя близких.

Знамо, детство своё помнить - странное дело. Слишком малы волчата для такого, им бы бок материнский найти да молоком насытиться. Вот и Дана - названая тогда Утреней за рассветный лучик солнца, что из всех волчат в первую очередь коснулся её лба, - не помнит. Знает просто, что всё хорошо у них было с сестрами да братьями, и не было страхов или забот каких. Родители берегли потомство как зеницу ока, большая семья помогала всеми силами, и время летело быстро.

Вот и логово оставалось позади всё чаще, открывались игры, к которым быстро приспособилась и Утренняя. Поначалу робкая, осторожная, а далее всё смелей и смелей становился её дух, и со счастливым визгом она была готова крутиться на месте, не давая схватить себя за хвост. Почти всю её семью из поколения в поколение отмечал Яробог, и росли волчата в заданной атмосфере боевого запала, доброго соперничества да взаимовыручки, что всегда будет уместна в стайном кругу. Учили с младых лун-месяцев и тому, что важно старших слушать да уважать, а за еще более старшими ухаживать, истории их мудрые на усы свои мотать, и помогать обязательно.

Расстилались возможности волчат всё дальше, становилось больше компаньонов для игр. Бывало, что заигрывались молодые головы, игры грозились перейти из шалостей в потасовки, и Утренняя оказывалась в рядах тех, кто пытался предотвратить конфликт и глупые случайности. Успокоить слишком сильно укушенного за хвост волчонка, отчитать забияку излишне порывистого, попытаться объяснить, почему так можно, а так - нельзя. Далеко не всегда удавалось свести конфликты на "нет", и, может, потому, когда удавалось подобное другому, она внутреннее восхищалась. Зачастую, что именно Илом. Хотя тот и казался странным даже ей, волчонка не могла отрицать тихую, светлую зависть в сторону серо-рыжего состайника.

Долгожданный месяц Благословения мерцал на горизонте, и Утренняя с прочими волчатами полугодовалыми должна была пройти Путь Судьбы. Тогда молодая волчица и не догадывалась, сколь судьбоносным будет для неё итог того путешествия и что грозное название того пути было таковым неспроста. Ведь никто в семье не ожидал, что своим благословением отметит светлую самку не любимый и почитаемый всей кровной общиной Яробог. А тот, второй, открывая врата ведовства волчице и закрывая вторые... Чернобог навис над Утренней как проклятье, и для той благословение стало сродни ударом, а не желаемым даром. "Лучше бы ко мне никто не приходил!" - в отчаянии думала она, когда возвращалась домой, когда плутала по тропам родной стаи. Конечно, она осталась, не собиралась никогда и ни за что бросать семью, не желала отправляться в змеиные логова Сумеречников. Но так горько ей было, пожалуй, впервые за всю её начинающуюся жизнь.

И всё же...

Шаг за шагом, с поддержкой близких, переживая изменившиеся взгляды родных, волчица продолжила свой путь. Образно говоря, хлюпнула носом, разозлилась и пообещала, что и такое благословение она обернет в пользу, кто бы там что ни считал! Благо, что в семье были не только многочисленные избранники Всеотца, но и наделенные мудростью Отца Ночи, что мигом подхватили родную кровинку, помогая ей пересмотреть разрушенные ожидания, перековать в нечто новое и, быть может потому, более сильное. Но поговаривают до сих пор, что вот с того времени Утренняя и начала высказываться даже громче, чем бывало ранее. И даже со старшими встревать в перепалки, что ранее было невиданно со стороны её. Сама она не связывает те события - просто, считает, что начала взрослеть.

Ученичество её, в итоге, пролетало стремительно, и без особых сложностей. Не потерялась, не стала мрачнее и, тем более, злее, из-за благословения Чернобога. Но уверенность росла в ней по мере собственных сил и успехов, мягкий тихий голосок звенел громче, креп дух, ярче горело желание жить и дарить жизнь другим. Оттого часто была в компании волков иных, стаи родной, то просто являясь частью группы, то играя роль эдакого путеводного лучика, что увлекал за собою.

Семья её тоже успокоилась - не отпустили их легенды о ведунах, но в собственной будущей ведунье могли быть они уверены, могли ею гордиться. Разве что отец начинал опекать дочь словно бы всё больше. Чем старше становилась та, тем туже становилась забота на шее Утренней. Дочь-ведунью, с каждым днем всё словно ярче разгорающуюся, молодую да красивую, оберегать было некому от ухажеров молодых да недалеких - кто ж присмотрит за волчицей, пока практикует она? Ведь братья в это время совсем в другом месте учатся. А эти... Спутают, отвлекут, не дадут выучиться сложному ремеслу - ведь магия не зубы, труднее да опаснее! И не мог простить себе, и не мог признаться вслух, отец-волк, своего изначального хлада в сторону Утренней, получавшей "не тот дар". Вот и кусаются до сих пор, время от времени, и любят друг друга, и спорить готовы, каждый да за своё.

К моменту, когда закончить была готова своё обучение Утренняя, она и впрямь заметно повзрослела да похорошела. Не было под боком у неё братьев, за которыми могла бы спрятаться, как считал отец, - да и не желала она никогда ни за кем прятаться. Зато был друг, с которым вместе изучали они ремесло сложное, коим восхищалась в детстве еще волчица, чьи перемены видела, переживала, поддерживать старалась. Черпала силы в открытости Ила, в его шутках да затеях, видела в нем горящее пламя справедливости и силу немалую, ведь сколько тот прикладывал её, пока преодолевал многие невзгоды. То было куда сложнее, чем просто быть рожденным удачливым. И поддерживала всем сердцем, когда могла, когда то было нужно, даже если после иногда поругивалась с отцом. Не брала грузом на сердце, шла дальше, до дня грядущего.

Оборот для волчицы прошел весело, хорошо. Даже с учетом, что Илу, в насмешку словно, шальные духи подбрасывали то корягу, то выступ каменный, всей компанией, помогая друг другу, справились молодые волки, братья да сестры, и чуть позже, обдумывая весь свой путь, начавшийся с Пути Судьбы, Утренняя осознанно выбрала новое своё имя. "Дана". Дарованная ей судьба, дар Чернобога, обучение нелегкое, но славное, друзей верных, взгляд широкий - всё то, что подарило ей её нынешнюю, за всё была она благодарна, и была готова двигаться дальше.

Часть семьи начала спрашивать, не собирается ли волчица примерить на себя новую роль, роль молодой матери семейства, но Дана быстро поняла, что столь скоро сворачивать с дороги ведуна, к которой столько готовилась, она не хочет. Душа требовала романтики, приключений, и лишь после многочисленных пережитых вместе преград обзавестись семьей "с тем самым" - которого еще тоже, "пойди найди". А добрые советы со стороны о том, какой волк лучше, сильнее иль краше, самка всё равно не слушала, ведомая лишь собственным сердцем. Так дальше и шла, силы свои оттачивала, семье помогала, жизнь стайную вела, да всё больше и больше сближаясь с волками и волчицами. С некоторыми выходили особенно складные речи, да истории проживались интересные. И часто видели Дану в компании Илозубого, каждый на свой лад комментируя их времяпровождение.

Стали Дане пророчить два пути. Кто-то видел её будущей ученицей нынешней Сводящей. Кто-то настаивал на добром материнстве и достойном муже, да оба пути не ладились. Отец избранника был против брака. Отец Даны же тоже нос морщил, настаивая, что дочурка лучше бы уж тогда подобрала кандидата получше, либо продолжала заниматься ведовством. И, в принципе, самка могла бы пойти дальше - дальше неодобрения отца, отправиться к Князю да Княгине, но поддетая гордость - как казалось самой волчице - Илозубого приостановила самку. Решив, что сделать подобный шаг лучше будет вместе, когда сам волк будет более уверен в себе, в своих силах, спокоен душой, она улыбнулась и не стала настаивать на чем либо. И впрямь углубилась в таинства ведовства, сколь они ей были доступны с её местом в стае. Но всё равно не стремилась ко власти и высокому чину.