Агвида уже давно никто не отвлекал от работы и он отвык от подобного рода мероприятий. Все в стае понимали что его исследования сейчас крайне важны и первостепенны. Но даже Агвидова ярая нелюбовь к кровавым побоищам, не могла оставить Зрячего безучастным к поединку чести. Долг обязывал явиться и оставаться до последней капли крови пролитой наземь. Такова порука Зрячего, он должен быть полностью информирован, видеть все ключевые события собственными глазами, впитывать чаяния стаи кожей.

   Он с задумчивым выражением лица восседал чуть поодаль от Князя, тот немного хмурился, хотя возможно бурому это всего лишь казалось. Тени в ночи бывают обманчивы... Зрячий вообще редко сомневался в холодном уме Остроскала, потому не придал этому большого значения. Он посмотрел в небесную высь, ища там ответ. Обычно звездное небо, полное чудесных тайн, место обиталища Богов - ответило  хмурыми тучами. "Завтра будет снег, можно будет завершить первый этап. Благодарю Чернобог." Агвид слегка улыбнулся своим мыслям и небу, как бы оказавшись в приятном коконе своих переживаний. А вокруг меж тем витали тревожные настроения, большинство жаждало победы Кизила и лишь горстка сочувствующих обхаживало Морошку. Пришлось вернуться в реальность мысленно разорвав тонкий кокон. Вон и моя морока, кувыркается через всю поляну! Обязательно нужно внести свою лепту разрушительной энергии.... Конечно юная бунтарка будет поддерживать "угнетаемых", это в ее духе. Не стоит ей держаться компании бывшего черноуста. Да он несомненно бывший черноуст, но старые повадки остались. Добро или еще большее зло Сивирь принесет стае? Агвид не ведал, он только знал что рано искать ответ на этот вопрос.

   Фигуры на площадке выписывали опасный боевой танец. Одна изящно и ловко, другая яростными рывками пыталась одолеть противника. Казалось все вокруг сейчас взорвется от напряжения толпы. Последний искусный пас... И все будто оборвалось, общий гул утих. Оборвалась жгучая жажда отмщения и желание показать всю ярость яробожьих. Будет еще не один бой, но подавляющий эффект уже был произведен. Теперь никто не знал чем закончиться второй и третий поединок, надежда еще оставалась и держалась на клочках уверенности в том, что злодей должен ответить по заслугам, а невинно убиенные будут отмщены, в том что ярость Богов на стороне яробожьих. Агвид закрыл глаза, он чувствовал общую растерянность и презрение к победителю, отчаяние старого Можжевельника, яркий, но маленький на общем фоне всполох мстительной радости Морошки, удовольствие от всей этой какофонии чувств Сивиря. "Каков хитрец! Выстоишь ли ты против одного из лучших? Кизил... В нем ощущалась лишь тупая ярость, не хитрости, не настоящей жажды победы. Но такова воля Богов." Агвиду было жаль молодого бойца, тот явно был выбран неудачно, мало в этом выборе было холодного расчета. "Надо будет завтра навестить Ягодную семью." Из размышлений его вновь вырвали игривые настроения сбоку. "Как же много народа собралось, тяжело сосредоточиться."

   Слева у можжевелового куста сидели две молодые волчицы украшенные сухоцветами, у одной на челе красовался нежный венок. Другини тихонько смеялись о чем то шушукаясь и недвусмысленно смотрели на Агвида. Самая крупная, видимо старшая из подруг подмигнула ему и вильнула шикарным хвостом. Зрячий отвернулся, после чего глупо заморгал. "Вот опять они, в прошлый раз на празднике тоже подходили, видно же что мне не интересна их компания, почему это так сложно понять?" Вроде Агвиду и хотелось женской ласки и тепла, но прошлый тяжелый опыт не давал себя отпустить, не давал поверить что он просто так кому то нужен, без статуса, без своего влияния. Он никогда не был груб с нежным полом, но и вниманием прекрасных состайниц не одаривал. Меж тем многие не первый год имели виды на него. И это лишь баловало и тешило самозначимость Агвида, зато убавляло излишней неуверенности в себе.

Отредактировано Агвид (10.08.2025 14:03:59)

Подпись автора

Лучший бой, бой - который не состоялся. Это значит - ты заранее ухватил победу зубами!

Однажды это уже было.

Шум зрителей, окруживших место казни.

Судьи на камнях.

Черноуст, которому следовало умереть.

Даже спустя полгода для Падуба ничего не изменилось. Может, притупилось, заросло, но при взгляде на оставленные шрамы последствий его челюсти рефлекторно сжимались, а в груди разгоралось пламя живой страшной ненависти. Он словно застрял в этом вихре, не в силах избавиться от жажды возмездия, которое питало его внутренний огонь и одновременно разъедало изнутри. И намерено заглушать жажду означало забыть, простить, одуматься, как бы сказала мачеха. Но Падуб не мог. Обида то, непреклонность или чувство уязвленной гордости и попущенной морали - не важно. Падуб не копался в причинах, как, впрочем, и в полутонах, ему было достаточно неспособности дышать одним воздухом радом с обидчиком семьи.

И тогда князь в тайне от Можжевельника попросил воина выступить от его имени. Падуб коротко кивнул, мол, как отказать, княже, а сам, довольный, уже предвкушал встречу.

На пиру он не брал в рот ни капли, угостился немного и был на удивление весел и общителен, лишь изредка поглядывая на будущего противника. Его присутствие, его касания к племяннице оскорбляли не только Падуба, но и, казалось, всю стаю целиком, оставляя висеть в воздухе один единственный вопрос: "Почему черноуст все еще жив?. И если кому-то со стороны их с Морошкой союз, их дети, их связь казались знамением богов или шансом на искупление, Падуб лишь искривлял губы от отвращения. Не смотря на убеждения Можжевельника, отвратительна, однако, ему была и Морошка. Нашла с кем спутаться. Ее рыжий загривок в зубах волка, смех и взгляд, полный.. любви?.. поднимали в груди воина ворох противоречий, и он питал себя этим ядом, будто от него зависел исход всего.

Винил ли Падуб Кизила за проигрыш? Отчасти. Задумался на секунду, почему отец выбрал его, а потом и это оставил. Все-таки Падуба назначил сам князь, и этого утешения гордости хватило. Стоит проведать брата после да преподать урок какой, чтоб в следующий раз покрепче врага приложить мог. Впрочем, об этом уже некогда. Бывший черноуст вновь оказался на арене средь толпы. Князь, к которому тот обращался, коротко кивнул, натянув углы пасти в насмешке и прошелся взглядом по головам пирующим. Зрители сами расступались перед Падубом, и волк твердой походкой вышел на арену.

От земли тянуло кровью, в воздухе витал отголосок заклятий, и ощущение грядущего поединка импульсом пронеслось по жилам, оттесняя на второй план жалость к противнику и иные сомнения, что настигают воина в миг перед атакой. По спине прокатилась волна предвкушения и азарта. Рыжий мех встопорщился, делая волка в разы здоровее. Падуб уверено пересек площадку, держа голову на уровне плеч, заведомо прикрывая шею. Смотрел он в глаза Сивирю.

- Кажется, я не успел представиться, когда держал тебя здесь в последний раз, - представился воин, чуть склонив голову в сдержанном приветствии. - Мое имя Падуб.

Нарочито медленно воин повернулся боком, будто собирался заключить Сивиря в полукруг для оценки противника или на худой конец послушать насмешек в свой адрес прежде, чем приступить. Но первый бой был показательным, Падуб уже видел противника в драке и сложившейся картинки было достаточно, чтобы взять инициативу на себя. Неожиданно, воин оборвал свой шаг и, сорвавшись с места одним мощным рывком, налетел на Сивиря, сшибая его плечом, будто неизбежной каменной лавиной. Секундного промедления хватило, чтобы извернуться за ускользающим противником и вонзить зубы ему в загривок, чуть выше лопаток. Кожа и короткая шерсть затрещала в воинской хватке, и вкус крови на языке, ее запах, забивший ноздри, были слаще любой награды. Не дав Сивирю опомниться, Падуб надавил на него всем весом, перехватывая выше вдоль позвонков, зажевывая шкуру, желая разорвать ее на части.

Но волк умудрился ускользнуть, и третий яростный удар щелкнул по воздуху. Отозвался в мозгу досадой и тупой болью в напряженных мышцах. А тем временем ведун уже хватался за колдовство.

- Понравилось?! - зычно рявкнул Падуб, облизывая пасть. В запале драки его голова кружилась, ноздри раздувались, глаза горели пламенем, а рассудок оставался холоден. - Ну же, чего ты как неродной! Подходи!

Отредактировано Остроскал (10.08.2025 18:13:44)

Подпись автора

Словно волки да в овчарне Вы доспехи разрывали, Навьи полки поганых По степи вы разметали!	Славный пир мечей закончив, Заживляли страшны раны, Ярый бой, три дня, три ночи – Помнят древние курганы…

Получив в ответ прожигающий до кости удар, Падуб рассвирепел окончательно и на удивление не от боли. Что ему парочка ран здесь, шрамов тут - он слишком долго жил на свете, чтобы заботиться о целостности шкуры, которую залатают целители. К тому же убить его Сивирь попросту не мог. А будь гнев Падуба поистине праведным, он и не выступал там, где исход битвы - оставленный в живых враг.

Питало Падуба другое скверное осознание - вот какого было Морошке чувствовать то же самое. Боль и жжение на хрупком теле. Да, Падуб не считал ее частью семьи после предательства, но в глубине души, как и любой здравый волк, знал, что с ней происходило, предполагал, догадывался. И проникался сочувствием. Только вот что случилось после - уже не было безобидным происшествием.

Воин смерил исподлобья скользящую перед ним серую фигуру и, не тратя дыхание на лишнюю болтовню, совершил удивительно резкий для своих габаритов выпад, вплотную сближаясь с противником. Он метил в одно плечо, указывал туда взглядом, будто в слепом стремлении и с оглушительным рыком хотел ударить именно туда. Но это был не больше, чем простой воинский трюк. Далее взгляд Падуба скользнул за уходящим в сторону волком, по его спине, будто собирался совершить тот же маневр, что и в первый раз: повалить, грызть сверху и представлял собой именно этот смертоносный жест. Однако следить за ним — мало, насмехаться над яростью — опрометчиво, злить еще больше — рискованно. Будто в замедленной съемке, Падуб не наскакивает на изворотливого врага. Он резко приземляет едва поднятые для удара лапы и вгрызается в лапу Сивиря. Ту самую, которую ранее кусал Кизил и лечила Морошка. Только сжимает посередине. Ощущает, как клыки сами находят впадину между локтевой и лучевой костями. Но пусть Сивирь и выглядел худым, пожалуй, тощим, в сравнении с Падубом, а вырываться умел как змея. Воин попытался укусить снова, но поймал лишь раскаленный воздух. Нехорошо. В итоге оставил за собой лишь продольную кровавую борозду.

- Чирикай, пока чирикается, - заметил волк. Он приготовился к очередному удару, почти всем корпусом опустившись к земле, однако, подгадывая для себя удачный момент для прыжка.

Отредактировано Остроскал (11.08.2025 17:10:53)

Подпись автора

Словно волки да в овчарне Вы доспехи разрывали, Навьи полки поганых По степи вы разметали!	Славный пир мечей закончив, Заживляли страшны раны, Ярый бой, три дня, три ночи – Помнят древние курганы…

В груди клокотало от жара, и была ли виной тому магия Сивиря, или гнев уже тек по жилам, выпуская сквозь сжатые зубы облако горячего пара - некогда думать. Падуб тряхнул косматым загривком, пуская волну вдоль широкой спины и рассыпая искры в разные стороны. Не выносил он колдовские приемы, они казались ему еще более мерзкими, чет глупая ухмылка на морде Сивиря. Рывком Падуб стащил с пояса зелье и когда оно растеклось по телу успокаивающей легкостью, отшвырнул склянку в сторону.

Пока бывший черноуст продолжал свои трели, воин, склонив голову на бок, изучал его раны. Двигался Сивирь довольно бодро. Вероятно, получал в свое время тумаков и помимо Яробожьего суда. А впрочем не было у Падуба на памяти страшнее наказания Кровь-Реки, потому понять можно, ни один зуб не причинит столь огромного вреда. Зато кровотечение и истощение никто не отменял...

- Спеси многовато, - сплюнул Падуб скрусток чужой крови, делая ровный шаг вперед. Стоило отдать противнику должное, развлекаться, убалтывать и давить он определенно умел. И будь воин на лет пять помладше, то купился бы и вступил в перепалку. Такое с ним случалось, а было, значит, опыт.

- Когда ей шрамы наносил, тоже любовался? - спросил Падуб на удивление спокойно, без издевки, пожалуй и зрителям не было слышно за шумом музыки и голосов. - Как ты с этим живешь?..

Поединок все больше и больше напоминал ему жуткий фарс. Почему бывший черноуст вообще позволял себе все это? Кто дозволил ему лицемерно отстаивать волчицу, которая прежде была ему не дороже куска мяса? И если в его прогнившей душе что-то и исправилось с подачи Морошки, так пусть бы и катился на все праведные четыре. А Морошка... Может и не пропащая еще. Падуб и сам не знал почему в этой проклятой обстановке вообще думал о племяннице и о том, как к ней теперь относиться.

Нужно сосредоточиться. Падуб молниеносно приблизился к Сивирю с одной стороны, на этот раз глядя ему прямо в глаза, и, предугадывая траекторию движения,  начал теснить к краю арены.

Отредактировано Остроскал (11.08.2025 20:19:24)

Подпись автора

Словно волки да в овчарне Вы доспехи разрывали, Навьи полки поганых По степи вы разметали!	Славный пир мечей закончив, Заживляли страшны раны, Ярый бой, три дня, три ночи – Помнят древние курганы…

Сивирь с ухмылкой наблюдал за тем, как Падуб осушает склянку с зельем. Теперь они оба были в равном положении, спасительных отваров больше не было, и значит пришло время для самой жестокой части схватки.

Ему было жизненно необходимо втоптать этого волка в камень арены. Зацепили ли Сивиря слова Морошки о том, что ему не совладать с княжеским дружинником, или чувствовался в Падубе более серьезный, чем Кизил, противник, победа над которым станет точкой в череде неудач, преследовавших волка до того. Позволит Сивирю снова почувствовать себя сильным. Да и этот поединок действительно должен был стать точкой, доказательством того, что он имеет право... На семью, на своих детей, на свою Морошку.

- Что есть, то есть... - откликнулся Сивирь, и никто из тех, кто знал его близко, не обманулся бы дружелюбным тоном. Тем же самым голосом, он вел беседу с Паденем, прежде чем прикончить его. Жаль, здесь не получилось бы поступить так же. Утешало лишь то, что рыжий волк напротив тоже об этом сожалеет, - так и тянет поубавить, верно?

Слова Падуба Сивирь встретил не дрогнув, ничем не выдав полоснувшей его по сердцу вины. Он еще с разговора с Можжевельником понял, где его слабое место, и не сомневался в том, что дед растащит эту информацию по всей своей семье. Да, и самому Падубу несложно было бы догадаться, куда бить. Вот только им с Морошкой предстояло выдерживать эти нападки, каждому по-своему. Ей приходилось выслушивать оскорбления в плену - и упреки от семьи сейчас. И раз уж его волчица держала голову высоко, не поддаваясь на смешки и осуждения, то и Сивирь не собирался поступать иначе. Не здесь, не сейчас, не перед врагом, который только и хочет сбить его с толку. Он знал, что никакой нежности, никакой ласки, которой он одарял Морошку, не хватит, чтобы искупить вину за ее шрамы полностью, за каждый из них. Но остальным не стоило поднимать эту тему:

- Еще немного, и я решу, что тебя и правда заботят мои душевные муки, - с улыбкой ответил он Падубу. Воин стремительно разорвал расстояние, которое Сивирь поддерживал между ними, и волк снова отскочил, шоркнув хвостом по краю трибун. Следовало вывернуться из окружения, но сперва Сивирь собрал силы для двух ударов, в этот раз целясь тенями, овеянными слепящим синим светом по глазам и ненавистной морде.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Сивирь касался боком холодных камней, за которыми сидели зрители, и без удивления слышал злобное шипение, доносящееся из-за спины, и подбадривающие крики для Падуба. Проклятый воин заставил его притереться к трибунам, ограничив движение. Был необходим один удачный прыжок, чтобы вырываться из западни, снова вернуться на середину арены, и пока сердце еще гулко бухало в груди, разгоняя по жилам горячую кровь, а мазь, нанесенная Морошкой действовала, позволяя распоряжаться раненной лапой почти так же как здоровыми, он должен был набраться сил для него.

- В полную силу - это с дружками вместе? - осведомился Сивирь, почуяв в словах Падуба очередную попытку подцепить его самолюбие. Его гордость и спесь и в самом деле ни для кого не были тайной, но самое лучшее заключалось в том, что они не были секретом и для самого Сивиря. Со своими недостатками волк прожил достаточно долго, чтобы реагировать на такие подколки, - а то смотри, может ради семьи и стоит постараться получше... Если ты правда сможешь.

Падуб рванулся к нему, и Сивирь прыгнул одновременно с рыжим воином прочь от трибун, с тем расчетом, чтобы тот врезался в камень, или хотя бы был вынужден потратить несколько драгоценных секунд, чтобы затормозить и избежать столкновения. Но, задняя лапа проскользнула на растаявшем снеге, не придав нужной силы прыжку. Перед глазами Сивиря неожиданно появилась морда Падуба, импульс угас под тяжеленными лапами, опустившимися на плечи. По инерции, Сивирь еще попытался продавить преграду в виде воина, вывернуться из его хватки, но зубы, уцепившиеся за щеку, повлекли его вниз. Сивирь вытянул голову вверх, инстинктивно желая защитить глаз, и тут же почувствовал челюсти воина на своей шее.

Следующие несколько секунд прошли в слепой ярости, жгучей боли и отчаянных попытках вырваться. Сивирь мотал головой вместе с Падубом, без пощады вспарывая его клыками собственную плоть, лишь бы освободиться из удушающей хватки. Искры хаотичной магии, сыпавшиеся со шкуры волка, шипя, гасли в снегу, оставляя за собой черные пятна гари. Но как бы Сивирь не пытался, под натиском противника, его задние лапы неумолимо скользили, до тех пор, пока по хребту не пришелся обжигающий удар каменной кромки, и уже плохо понимая, что происходит, волк рухнул на спину, вздев над собой длинные лапы. Обхватив ими Падуба, он бессильно щелкал челюстями в приступе испепеляющей ненависти, мешавшейся с диким желанием вырваться, освободиться. Сивирь уже не помнил, что поединок - всего лишь забава на празднике. Да и не был он для него таким изначально. А уж теперь, когда к глотке подбирались неумолимые клыки, он дергался так, словно речь шла о жизни и смерти.

Его голову грубо дернули наверх, на миг перед волком мелькнули трибуны, оскалившиеся в ликующем крике, а после зрение стало меркнуть. Сивирь пытался вдохнуть широко раскрытой пастью, но лапа противника сдавила трахею, и воздух исчезал, не успев добраться до легких.

Он не слышал, что говорил ему Падуб, видел только, как шевельнулись его губы. Впрочем, даже расслышав вопрос, он не смог бы ответить. Челюсти судорожно подергивались, но сомкнуть их Сивирь был уже не в силах.

Тяжесть, давящая на глотку, исчезла, и в легкие, горящие огнем, хлынул воздух. Слишком стремительно. Сердце пульсировало в голове так сильно, что казалось вот-вот разорвет ее, но хуже был кашель, жестокий, выворачивающий наизнанку. Сивирь лежал на боку, и едва вдохнув драгоценный кислород, тут же выкашливал его обратно, содрогаясь всем телом.

Зрение и слух постепенно вернулись, Сивирь видел перед собой рыжие лапы врага. Больше всего ему хотелось рвануться и вцепиться в них, раздробить кости, вывернуть из сустава, но он едва мог двигаться. Враз исчезнувших сил хватило только на то, чтобы перевернуться на живот и приподнять дрожащую голову. Кашель все еще сотрясал волка, но теперь уже реже и суше. Зато камень вокруг промок от крови, льющейся с лапы, загривка, щеки и шеи.

- П-п-пошел ты, - выплюнул Сивирь содрогающейся челюстью, пытаясь подгрести под себя лапы, но когти лишь беспомощно заскребли землю. Не глядя на трибуны, он опустил голову, уткнувшись носом в камень и со свистом втягивая воздух сквозь зубы.

Кто видел его новый позор? Все. Каждая пара глаз на этих проклятых трибунах. Хорошо, что волчат они оставили дома. Впрочем, им наверняка расскажут все в подробностях. Может, даже преувеличат... Если яробожьим удастся вообразить что-то хуже этого. Ему казалось, он каждой шерстинкой ощущает ликование зрителей. Волна злости пробежала по его спине, Сивирь снова толкнул себя от земли, заставляя подняться, но в этот раз одной ярости не хватило, и едва приподнявшись, он снова рухнул, оставшись один, посреди арены, которую не мог покинуть.

Он поднял взгляд на Падуба. Язык стал словно каменным, и с трудом ворочался в пасти - не от слабости, от невозможности слов, которые Сивирь должен был произнести.

- Помоги... - выдавил он, оскалив зубы в беспомощной улыбке, - если насмотрелся.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

На слова Сивиря я не ответила. Лишь прохладно зыркнула и кивнула, дескать: "Да, Морошка мне дорога. Да, я искренне. Но тебя другом я не считаю." В принципе, серый и не был похож на того, кому были нужны друзья. Во всяком случае, своим вызывающим поведением он скорее всех отталкивал, стараясь возвыситься среди прочих, а дружба никогда такого не подразумевала.

"И что ты только в нём нашла, Морошка." Чужая душа - потемки, и я, уже отходя в сторону с Марой, лишь покачала головой.

- Сложно сказать, Маруша, - Протянула я, задумчиво глядя на лежащие впереди склянки зелий. - Это приходит с возрастом... Да и присмотрись, сейчас почти каждый волк в стае - чудной и смешной, обросший. От силы найдется полностью равномерно сменивший летнюю шубку на зимнюю, - Я наклонила голову, заговорщески подмигнув черной волчице, и незаметно указав в сторону одной из стаек шушукающихся волков.

- А еще, если по секрету... Волчицы часто используют разные гребни, масла да отвары, чтобы приводить шерсть в порядок, - Совсем тихо, чисто по-девичьи, поделилась я. - И не все тебе в этом сознаются, что вычесывают шубку каждый сезон линьки часами, а то и дольше...

Мягкий намек и предложение взять судьбу в свои лапы, прежде чем я таки дошла до места со склянками и подняла в воздух магией небольшую их часть, укладывая в мешочек. Уже после он взмыл в воздух, покорно зависая рядом, освобождая мне пасть тем самым для разговора.

- Пойду отнесу часть припасов Зверобою, - Улыбнулась я Маре, оставляя ей самостоятельное решение, кому пойти и помочь зельями. Впрочем, я сама не планировала задерживаться около защитника от хмельного духа надолго.

Плавной поступью я подошла к волку, заходя сбоку и слегка улыбнулась. Он был потрепан, но не особо сильно. Тем не менее... Мне вздумалось вознаградить его вниманием - целительницы, конечно - за прошлые попытки отогнать Буревоя, пусть и не слишком тактично.

- Выяснили отношения? - Протянула я, глазами проходясь по шкуре Зверобоя на предмет каких-либо ран и ссадин. - Мне стоит тебя подлатать, прежде чем ты найдешь, кого еще сегодня будешь защищать?

И когда я стала такой острой на язычок... Впрочем, я не паясничала, и пусть спрашивала с улыбкой, спрашивала вполне серьезно. По замершей и ожидающей позе было заметно - предложение не пустой звук.

Подпись автора

           

---

Астерий от наших художников 🤍🩸

Теплый, успокаивающий голос Морошки коснулся ушей Сивиря и тот выдавил из себя слабую улыбку. Не таким должна была видеть его любимая волчица, не должна была стоять рядом с беспомощным телом под перекрестными недружелюбными взглядами. И уж точно он не хотел слышать, как она просит помощи у его недавнего противника. И помощи этой не хотел. Просил о ней, лишь потому что и в самом деле было глупо торчать посреди арены всем на потеху, а заставлять быть рядом еще и Морошку, или на нее одну опять взвалить тяжесть его поражения, было еще и невыносимо стыдно.

Груди коснулись ласковые чары, смягчая боль, которую уже не сдерживал азарт битвы. Сивирь хрипло раскашлялся, и отвернулся, пряча от Морошки глаза. Он не хотел сейчас ничего говорить, не рядом с Падубом. Позволил, без сопротивления, поднять воину себя на спину и безучастно наблюдал за тем, как проплывает неторопливо земля.

Он проиграл. Снова. Этого поражения ему не забудут яробожьи волки, перед которыми он так бахвалился, но что еще хуже - этого поражения он не забудет себе сам. Мысль о собственной никчемности разливалась в сердце болью, не сравнимой с болью от ран. И этому Морошка никак не могла помочь. Скорее уж напротив - ее встревоженный голос делал только хуже. Он подвел свою волчицу, в который раз, подвел свою семью. Он никого не смог отстоять, никого не смог защитить. Бесполезный, слабый, ничего не стоящий за пределами болот. В который уже раз.

Скрипнув зубами, Сивирь оказался на земле, и проводил взглядом удаляющегося Падуба. Потом поднял голову к Морошке. Дыхание уже почти выровнялось, не смотря на саднящую шею, но слабость не оставляла - сказывалась потерянная в битве кровь.

- Прости, Морошка... - шепнул он волчице, - ну, не волнуйся так сильно... Я...

"Того не стою", - хотел закончить Сивирь, но это только заставило бы его волчицу тревожиться еще сильнее. Поэтому, он сказал иначе:

- ...выживу. Прав твой родственничек.

Дягиль, появившийся совсем рядом, стал для Сивиря неожиданным сюрпризом. Не в силах подняться, Сивирь хотя бы подобрался, постаравшись придать себе хоть немного более бодрый и собранный вид.

- Ты что здесь делаешь? - спросил он, почти одновременно с Морошкой. И услышав ответ, поглядел на Дягиля долгим пристальным взглядом. Но, сын, кажется, не смутился ни ни миг - вероятно, идя сюда, он уже точно осознавал, что делает, заранее приготовился к реакции родителей и теперь не собирался отступать от своего.

- Жить буду, - поморщившись, Сивирь потянулся к Дягилю, и положив тяжелую голову ему на плечо, обнял волчонка. Потом отстранился - простое движение отняло у него слишком много сил. Положив морду на вытянутые лапы, Сивирь смотрел на Дягиля снизу вверх, слабо улыбаясь, - зато у него теперь вся грудь голая. Зимой мерзнуть будет... Целители же еще шерсть отращивать не научились?

Он поглядел на Морошку, вопросительно приподняв брови, и в самом деле расслабился, позволив целительнице и, что удивительно, сыну колдовать вокруг с чарами и мазями. Странно, Сивирь всегда думал, что Дягиль куда чаще пропускает мимо ушей уроки матери, чем прислушивается к ним, и теперь не мог скрыть довольной, слегка удивленной улыбки.

Невдалеке послышались к несчастью уже знакомые шаги, и Сивирь недовольно скривил губы. Хельга подошла к Морошке, остановилась возле нее и оглядела раненного:

- Да уж, - заметила она сочувственно, - если до ведуна зубами добрались, оно всегда так бывает. Как ты, Морошка?

Она оглядела встревоженную волчицу, заметила, как мелко дрожат ее лапы и успокаивающе положила голову на макушку:

- Давай, милая, глубоко вдохни и медленно выдохни... Справимся мы с тобой - глазом моргнуть не успеешь, - Хельга обошла Морошку, становясь напротив нее, и смотрела внимательно до тех пор, пока ей не показалось, что волчица успокоилась, - помогу тебе. С Кизилом все в порядке, Падубом найдется кому заняться, а мы твоего молодца на лапы поднимем сейчас.

Она встала с другой стороны от Сивиря, взяв на себя рваную рану под ухом. В воздухе появилась иголка с нитью, но не золотистой, как чары Морошки, а зеленой, словно темные молодые побеги трав. Дождавшись, пока Дягиль наложит на рану обезболивающую мазь, она ловким движением подцепила шкуру, стягивая края быстрыми уверенными стежками.

- Друже молодой, не принесешь ли воды? - спросила она у Дягиля, и кивнула в сторону целителей, - вон там возьми, в баклахах, чистую. Пить-то хочешь?

Этот вопрос уже адресовался Сивирю, и тот едва заметно кивнул. Жажда и в самом деле мучила его, но только сейчас, после слов целительницы, он понял насколько.

- Кровушки бы... - вполголоса заметил он, глядя на реакцию Хельги. Целительница усмехнулась уголками губ:

- А то мало ее пролили... - сказала она, накладывая очередной стежок, - лежи тихо, а то пришью ухо к шее.

- Так-то без пользы... - отозвался Сивирь, дернув ухом, за что получил от Хельги легкий подзатыльник:

- Тебе теперь тоже без пользы, лечись как все лечатся, как смертные простые. Авось, больше в драку не полезешь... Ишь, - она подняла на Морошку взгляд, в котором таилась смешинка, - шутит. А ты переживаешь.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Сивирь озадаченно посмотрел на Морошку, прижав уши. Ему редко доводилось видеть свою волчицу такой раздраженной, и о причинах волк мог только догадываться. Вряд ли она злилась на него за проигрыш. Но Морошка явно была чем-то расстроена. Может, его ранами? Сивирь осмотрел взъерошенные бока - не смотря на боль, он не считал полученные от Падуба и Кизила укусы чем-то, достойным сочувствия. Скорее, они его злили, пробуждая желание отыскать обидчиков и вырвать им глотки. Ведь, чем больше Сивиря кусали, тем сильнее становилась его жажда мести.

Впрочем, тут как с княгиней, оставалось только мечтать. Топи, где он мог стравить Младших друг с другом за царапину на плече, принести любимой головы обидчиков и взять ее на охоту за последним, оставшимся в живых, остались позади, вместе с силой. Снова и снова боги, показывали Сивирю, где теперь его место, но с каждым поражением ему только больше хотелось возмездия.

И все-таки, печаль Морошки окорачивала Сивиря не хуже, чем ее ласка. Будь они одни, он бы поговорил с волчицей, мог бы встать - обнял бы ее. Но пока, все, что он мог - ободряюще улыбнуться, боясь потревожить Морошку неосторожным утешением.

Опустив голову, он слушал, как волчица договаривается с Хельгой о работе, и чувствовал, как закипает в жилах оставшаяся еще кровь. Конечно, Морошке пришлось бы теперь исполнять условия спора, заключенного с князем. Мысль о довольной морде Остроскала, который теперь сможет распоряжаться его волчицей так, как если бы она еще принадлежала его стае, и о том, что ей придется выслушать, исполняя свои обязанности заставляла губы приподниматься в оскале. Нахмурившись, Сивирь молчал, раздражаясь царившей вокруг суетой и скрипучим голосом Хельги:

- Хитер князь, - заметила целительница, с абсолютно неуместным, по мнению Сивиря, добродушием, - целителя себе значит, приманил. Ты меня знаешь, Морошка, мне хорошие помощники еще никогда не мешали. Найду, чем тебя занять... И без лишнего внимания.

Целители знали свое дело: чары унимали боль, швы стягивали раны. Сивирь опустил морду в принесенную плошку и жадно принялся пить, но, услышав вопрос Дягиля, встрепенулся и, наткнувшись на сердитый взгляд Морошки, еле заметно качнул головой, показывая, что не подумал о последствиях своей шутки и теперь раскаивается.

Впрочем, не сказать, что Сивирь не был готов к такому интересу. С тех пор, как они пришли в Яробожью стаю, разве что камни и кусты еще не успели назвать его черноустом. Было бы странно, если бы у волчат не возникли вопросы. Откровенно говоря, он ожидал их еще с момента громкого вторжения Клюквы.

- Мама права, - спокойно ответил он, наградив Дягиля долгим пристальным взглядом, и чувствуя, как разливается между всеми напряжение. Даже Хельга на секунду замерла с иголкой в воздухе, а после, хмыкнув, продолжила шить, но поджав губы, - и мы поговорим об этом позже.

И зная своего отца, Дягиль мог понять, что это не обычная уловка взрослых в попытке отложить неудобную тему. Сивирь снова посмотрел на Морошку - кажется, в этом они были согласны друг с другом: раз уж наступило время для вопросов, ответы лучше дать раньше, чем это успеют сделать доброжелатели вокруг.

Дягиль послушно ушел, и Сивирь проводил его взглядом. Хорошо бы сын заинтересовался знаниями, более подходящими его возрасту.

- Ладно, - услышал он над своим ухом голос Хельги, - так получше. Восемь швов, между прочим... На вот еще, выпей.

Она поставила перед Сивирем склянку с алым зельем. Тот криво усмехнулся:

- Кровь-водичка? - хотя прекрасно узнал исцеляющий настой. Хельга покачала головой, и отошла, оборвав чары.

Зелье пронеслось по жилам чудотворным огнем, возвращая силы. Сивирь приподнялся на лапах и, убедившись в том, что падать не собирается, сел. Прогнал сгустившийся на секунду перед глазами мрак, осторожно потянулся и встряхнулся, укладывая взъерошенную шерсть. Раны, щедро смазанные обезболивающими настоями, слегка поднывали, но в общем и целом, волк чувствовал себя куда лучше, чем когда его вынесли с арены.

- Я попрошу у князя еще поединок, - сказал он внезапно, прислушавшись к внутренним ощущениям, - проиграю - хуже не будет. Выиграю - и придется, тебе, Хельга, обойтись без помощницы.

Сивирь посмотрел на Морошку, боясь ее реакции. Конечно, ей не нравилось, когда его ранили. Конечно, она ощущала его боль как свою, ровно так же, как он ощущал ее боль. Но, именно поэтому он должен был попробовать снова. Чтобы защитить ее - от насмешек, от косых взглядов, от шепотков за спиной.

- Пожалуйста, позволь мне еще раз сразиться за тебя.

Хельга фыркнула и покачав головой, посмотрела на Сивиря:

- Что ж тебе все неймется-то! - в сердцах бросила целительница, раздраженным тоном, - нравится так волков наших бить, или самому битым ходить? Ведь, стараются к тебе относиться по-дружески. Погляди на Падуба, он тебя на своей спине с поля битвы принес, я раны лечить помогаю, Ясинька, видела, чашу тебе подносила, а ведь смерть отца ее - твоих лап дело. Князь с княгиней...

- Князь с княгиней? - прошипел Сивирь, оказываясь перед мордой целительницы, - по-дружески? Рассказать тебе, как за нами черноуста послали с подружкой, от которой вашей стаей за версту несло? Чеслава прислали, с которым вы одиночку белую к Никто несли. И как эта подружка Морошке чуть горло не перегрызла - рассказать?

Он шагнул вперед, заставив целительницу отступиться, говоря так тихо, что никто рядом кроме Морошки не мог их слышать, а впрочем, если и слышали - плевать.

- Рассказать тебе, как я мхом раны Морошке закрывал? Как ждал, пока Никто придет, как думал, что моя волчица кровью истечет. Моя волчица, Морошка моя. Внучка твоя, если ты помнишь. Не веришь мне - у Никто спроси.

Он ощетинился, судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, облизнул пересохшие губы. И продолжил, вкрадчиво:

- А кто бы это мог быть, рассказать? У логова Никто мы с Чеславом встретились. Потом он на юг ушел. А после уж, они нас вдвоем нагнали, у Круга Камней. Священное это у вас место, старуха? Как думаешь, стражники ваши с черноустом снюхались, чтобы самим лап не марать, или у княгини друзья такие водятся? Кем надо быть, чтобы за молодой волчицей вдогонку черноуста отправить? За мной ладно, я сдохнуть должен был, да не доставил радости, но неужели не знали, что тварь эта, крови вдохнув, сорваться может?

Сивирь отвел голову от Хельги, но смотрел ей в глаза. Лапы его дрожали от гнева, от боли, от воспоминаний о пережитом ужасе.

- Так что, захлопни пасть, - холодно завершил он, - по-дружески. Мне известна цена вашей дружбы. Ваши стражники Морошку загоняли, как оленя, когда она меня спасала, мигом забыли, что их она. Морошка добрая, она простила. Меня, вас. А я злой. Я не простил и не забыл. Это мы по-дружески пришли сюда помочь вам добыть дрянь, которая неизвестно, существует ли вообще. Доверили вам своих волчат, хотя вы ни языки, ни клыки свои окоротить не можете. И если для понимания этого нужно побить ваших воинов - я готов. Так оно, видимо, доходчивее у вас.

Умолкнув, он отошел от Хельги и сел возле Морошки, касаясь ее плечом. Хельга поглядела на ученицу растерянно, уши ее были прижаты к голове, казалось, что волчицу сильно ударили:

- Морошка, это что же... Это правда все? - спросила она тихо.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Сивирь касался Морошкиного плеча, положив голову ей на макушку, и упрямо смотрел на Хельгу, которая с каждым словом своей ученицы становилась все мрачнее и задумчивее. Хвост ее нервно постукивал по земле, брови нахмурились, будто целительница что-то сосредоточенно обдумывала, а может просто - внимательно слушала.

- Да уж... - протянула она наконец, посмотрев на Морошку. Сивирь видел сомнение в ее взгляде, и радовался тому, что смог хоть немного щелкнуть по носу волчицу, которая разрушила их с Морошкой мирную жизнь. Бедная старуха, для нее сейчас наверняка пошатнулась вера в святую стаю. Придется признать, что он говорит правдой... Или продолжать закрывать глаза на то, что ей сказал Сивирь, на то, что подтвердила Морошка, и на то, что могла бы рассказать Никто. Что кто-то из Яробожьих завел дружбу с черноустом. Что это была сама княгиня... Сивирю казалось, он знал о чем сейчас думает Хельга. При всей своей неприязни к Чеславу, он умел быть обаятельным, и с ним целительница шла доверчиво от самых Острых скал до логова Никто в компании хворой одиночки...

- Морошка, эта волчица... Кто она? - осторожно спросила Хельга, но Сивирь ответил первым. Выплюнул ненавистное имя, словно его обладательница была здесь и он мог призвать ее к ответу.

- Извика.

- Но она же... - Хельга осеклась и перевела взгляд на Сивиря, - она пропала. Около полугода назад... Почти сразу после...

Сивирь угрюмо наблюдал за тем, как старая целительница поднялась и взволнованно начала ходить взад-вперед.

- Я не верю, - сказала она наконец, - что-то здесь не то. Что Морана могла за тобой убийцу послать, уж извини, но ты это заслужил. Но чтобы черноуста на волков травить.

- Ну да, - отозвался Сивирь, растянув губы в улыбке, - княгиня-матушка оказалась внутри не такой же беленькой, как снаружи...

- Не ерничай, - Хельга строго посмотрела на Сивиря, - тебе-то и в радость смуту сеять, а я сперва с Мораной поговорю.

- Да, она тебе правду скажет, - хмыкнул Сивирь, - но мне плевать, что за песенку она тебе споет. Я просто хотел, чтобы ты знала, почему я вас ненавижу. И почему стая ваша, и князь ваш потеряли право Морошку своей называть. Ни на день, ни на час, ни на минуту.

Хельга остановилась напротив Сивиря, прищурилась недобро:

- А ты, значит, решил всех врагов в одиночку одолеть?

- А вы мне выбора не оставили, - ответил Сивирь ей в тон, подняв глаза к клейму, - погляди, ты принесла, княгиня ставила. Знали, с каким клеймом меня жить оставляете - теперь я каждому встречному законная добыча. Правда, видать не долго я должен был с ним протянуть, да только что-то у вас не по плану пошло. Благодаря Морошке. Только теперь ни ей, ни волчатам нашим покоя не будет. Так что, приходится... выживать.

Сивирь примолк, почувствовав ласковое прикосновение Морошки, и прикрыл на секунду глаза. Нашел ли бы он когда-нибудь слова, чтобы сказать своей волчице, как она драгоценна ему? Как успокаивается его гнев от одного ее касания, и как боится он ее потерять? Сивирь потерся подбородком о нос Морошки, коснулся щекой ее щеки:

- Я понимаю, любовь моя, - негромко сказал он, - поэтому я стерпел твою мать, поэтому отпустил наших детей играть с волчатами, поэтому вежлив с твоими подругами. Но сражаться за тебя - мое право. Я поступаю по их закону, не нарушаю его. В конце концов, - Сивирь припомнил слова Падуба, - мы просто развлекаем народ.

И лучше я, чем ты.

Хельга, до того притихшая, тяжело вздохнув, дернула плечами:

- Что касается клейма - работа у меня такая, Сивирь, - сказала она, - не всегда приятная. И не говори, что не заслужил ты этого клейма. Ты вот тут намедни сказал, что цена нашей дружбы тебе известна. Так и твоей дружбе цена невысокая. Морошка права, - она кивнула на волчицу, и Сивирь ощетинился тому, что она призвала ее в подтверждение своих слов, но Хельга этого словно не заметила:

- Ты виноват перед нами, Сивирь. Ты Морошку любишь - и думаешь, один любить способен? Все кого-то любят, или любили. Все кого-то теряли, все чувствовали то же, что и ты. Думаешь, Клюква не любила Крыжовника? Думаешь, Можжевельник его не любил? Я не винить тебя собираюсь, - она чуть повысила голос, заметив, что Сивирь открыл пасть, чтобы возразить, - сказать хочу, что Можжевельник  и Клюква чувствовали то же, что и ты бы почувствовал, Морошку потеряв. А Ясинька? Ты отца ее убил. А Остроскал? Верей ему был братом названным. Тебе до того жизни игрушкой были. Только теперь ты цену потере узнал. Вот такая она цена. Все ее платят, и кто-то - по твоей милости. И все же, не по твоему разумению поступают, разве не так? На твой нрав ты бы убил, ты Клюкве говорил, она рассказывала. Всех бы убил, Сивирь, а?

Сивирь смотрел на Хельгу поверх головы Морошки. На морде целительницы появилась невеселая ухмылка:

- Злись на нас Сивирь, ненавидь, сражайся сколько хочешь. Только теперь ты к нам ближе, чем когда-либо, нравится тебе это или нет. Потому что сердце у тебя теперь живое. А вот как жить с ним... Этому учиться надо.

С трибун послышался шум - закончился очередной поединок. Хельга покачала головой:

- Пойду я, помочь надо. Если что потребуется еще, зовите.

Она посеменила прочь, к другим целителям, куда уже спешили недавние бойцы. Сивирь угрюмо посмотрел ей вслед.

- Морошка, - негромко снова обратился он к волчице, - ты не ответила. Я хочу сразиться за тебя. Пусть ст... Хельга говорит, что хочет, но я должен доказать, что могу защитить вас.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Сивирь дернул ухом на вопрос Морошки, и задумчиво потянулся к нему задней лапой, чтобы почесать зудящие швы, но прикосновение к ране было болезненным, и он тряхнул головой, чтобы хоть как-то унять раздражение:

- Да, знаешь, кое-что запомнилось... - ответил Сивирь, улыбнувшись, - я могу злиться, ненавидеть и сражаться... Довольно щедро, с ее стороны, как считаешь?

Но наткнувшись на серьезный взгляд волчицы, перестал улыбаться:

- Я понял, как получилась такая добрая Морошка как ты... Ну, ладно, не только это... - негромко произнес Сивирь. Ему не хотелось признаваться в том, что слова Хельги зацепили его. Ему казалось, что этими словами она лишила его какой-то исключительности, чего-то, что принадлежало только ему. Он любил Морошку, и не задумывался о том, что остальные могут испытывать такие же чувства, по отношению к другим волкам. Для своего прежнего окружения он был исключением, и как сам говорил себе - довольно глупым. Теперь же он оказался среди волков, для которых любить - было естественным. И что хуже, он оказался среди волков, у которых отнимал любимых.

К тому же, Морошка, волчата - были его слабостью, но он никогда не обменял бы их на прежнюю неуязвимость. Он любил их отчаянно, как никого и никогда, но следуя прежним устоям, признавал, что это было глупо. Что любой, получивший власть над ними, получит власть и над ним. Таковы были правила игры в Топях - и Сивирь сам не раз в нее играл. Он шел на этот риск сознательно.

Но теперь Сивирь видел еще большую бессмыслицу. Если Хельга права, если Ясинька любила своего отца так же, как он Морошку, если Клюква любила Крыжовника так же, как он своих детей, почему они не убили его? Сивирь бы убил. Только на миг представив, что кто-то отнимет его волчицу или волчат, он ощущал в груди ледяную ярость, и знал, что никакая власть в мире не заставила бы его свернуть с дороги мести, и ничто, кроме крови врагов не утолило бы ее.

Но он был жив. Находясь среди врагов, бросая им вызов, он все еще был жив. Что уж проще, переломить ему хребет на поле боя, якобы случайно - Падуб мог бы сделать это. Или подсыпать яд в чашу с медом - разве, не хотелось бы Ясиньке отомстить за своего отца? Плевать, что будет потом - гнев князя, княгини, да даже если и самих богов. Окажись Сивирь столько раз нос к носу со смертельным врагом, он не пожалел бы жизни, лишь бы совершить возмездие.

И как тогда было назвать то, что он оставался живым. Слабостью или силой? Топи в нем шептали, что слабость. Морошка и Хельга говорили - сила. Сивирь все еще больше верил Топям. Он видел в этих волках овец, благородством которых легко воспользовался бы любой волчонок, воспитанный у Древних. Но благодаря этой странности он, Морошка и волчата были в безопасности. Во всяком случае, Сивирь должен был верить, что они в безопасности. Его извращенный Топями мозг искал и находил причины, по которым все вокруг - ложь. Например, яробожьи так боятся князя, что не в силах ослушаться его приказа. Или, Остроскал обещал им расплату позже, и они предвкушают ее, позволяя бывшему черноусту и его семье безнаказанно ходить среди них. Он искал подтверждение этому: во взглядах, в шепотках, в движениях... Он чувствовал угрозу, потому что признать ее отсутствие было невозможно. И именно от тени этой угрозы Сивирь пытался защитить Морошку, зная, что если он прав - ему не выстоять перед всей стаей. Они были уязвимы здесь, и поединки оказывались единственной возможностью еще как-то доказать способность сопротивляться.

Но он не знал, как сказать об этом своей волчице.

- Я помню Паденя, - кивнул Сивирь. Странно, что Морошка привела его в пример, - и он получил ровно то, что заслужил. А ты... Ты не заслуживаешь всего этого... Не говори так, слышишь?

Он уткнулся волчице в шею, потерся лбом о сверкающий мех:

- Ты - моя Морошка. Самая храбрая, самая добрая и самая верная. И если они - твоя стая, они не должны говорить о тебе так, верно? А если им это не понятно, я объясню.

Сивирь улыбнулся и шутливо клацнул зубами рядом с Морошкиным хвостом:

- До сих пор удивляюсь, как тебе это удалось... - прищурился он, с нежностью глядя на волчицу и слушая ее. Морошке хватало доброты и любви на всех, и хотя Сивирь все еще жадно желал владеть ими единолично, он начинал понимать, что этот источник щедр и вряд ли иссякнет, - жаль, только что во всей стае для тебя не нашлось столько же доброты, сколько в тебе.

Он вздохнул и шагнув к волчице, зарылся носом в шерсть у нее за ухом:

- Я буду держаться. Но потом, когда все закончится, мы убежим снова, правда? Давай убежим отсюда, - шептал Сивирь с внезапным отчаянием, - я хочу домой. Хочу, чтобы все было как прежде. Я по горло сыт этой стаей, я не хочу больше видеть никого из них. Пусть они живут, как хотят, грызутся как хотят, пусть мнят себя благородными... Ну их всех к лешему. Только ты, я и волчата.

Сивирь отступил от Морошки, осторожно пропустив сквозь зубы прядь золотистой шерсти. Слова волчицы заставили его удивленно навострить уши. Он расплылся в довольной улыбке, сердце ликующе застучало в груди. Но тут же, восторг сменился крайней озадаченностью:

- Вот как... Сражаться за визит к твоей матушке? - Сивирь прикусил губу, - может, надо будет сразу молить о пощаде. Но я все же постараюсь выиграть. А если проиграю, то во-первых, я потребую утешений... А во-вторых, мы вместе обойдем всех сварливых стариков этой стаи и сделаем все, что еще придумает для нас твоя.... наставница.

Он подхватил оставленное волчицей зелье, спрятал его в поясную сумку и, оглянувшись на Морошку, в третий раз шагнул к арене. Поединок закончился, новые бойцы еще не вышли, и Сивирь, выступил на середину. Он чувствовал на себе напряженные взгляды, и глубоко вздохнул. В этот раз он не хотел шутить.

- Князь Остроскал, - начал он, глядя на вершину камня, где виднелась фигура волка, - один раз я выиграл. Один проиграл. И хотя договор был на два поединка, позволь мне сразиться еще с одним твоим воином, чтобы решить дело окончательной победой или поражением.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Зверобой все еще злился и норовил догнать Буревоя, да покусать того еще раз, но вовремя подоспевший Возгарь остудил пыл вояки. Лучший друг поспешил увести бурого в сторону, даже наказал ему не лезть к волчицам и сунул ему под лапы добротный кусок мяса, чтобы было, чем зубы занять. Впившись в несчастную плоть, вскоре, Зверобой успокоился и, довольный собой, начал обсуждать с товарищем результаты сражения Сивиря с состайниками. Кизил достаточно сильно удивил Охотника, и по его нескромному мнению показалось, что брат сражался не в полную силу. Но судить Зверобой мог только по словам Возгаря, ведь ему не удалось полностью понаблюдать за поединком из-за стычки с Буревоем.
Падуб же проявил себя как настоящий воин из стаи Яробога. Знатно потрепал бывшего черноуста, в особенности Зверобою понравился финальный прием: достаточно устрашающе наступил на шею и сдавил так, что послышался хрип Сивиря. Жаль, что не предсмертный. Не сдерживая своей ухмылки, Зверобой переглянулся с Возгарем и громогласно поздравил собрата с победой в поединке, после чего вновь впился в кусок мяса, смиренно лежавший подле своих лап. За исчезнувшим в глотке "ужином" последовал горячительный напиток. Возгарь пусть и советовал другу не пить, но все равно пододвинул к нему лапой рядом стоявшие сосуды, когда приметил на горизонте плавно приближавшуюся Дану. Лучший друг культурно отодвинулся подальше, предоставляя двоим больше возможности побеседовать с глазу на глаз.
Зверобой, прищурившись, поднял глаза на белоснежную волчицу и недовольно нахмурился. Он все еще помнил слова Даны и то, как ими она осадила его по поводу Скалицы, поэтому не торопился одаривать ученицу Хельги добродушной улыбкой. Смотрел он на желтоглазую не так, как смотрел бы влюбленный. Да и вопрос, который Дана задала воину очевидно расставлял все точки над и, и давал понять обоим, что на симпатию рассчитывать не стоило.

- Ты ясно дала понять, что тебе это не интересно, - пробурчал Зверобой, не скрывая в своем голосе нотку обиды, - Я полностью здоров и уже выпил лекарство, - он обхватил лапой опустошенный от алкоголя сосуд и пододвинул его к белоснежной волчице, намекая той на то, что ему не нужна помощь. На самом же деле свежие побои слегка поднывали, и было глупо со стороны Охотника отказываться от помощи целителя, но ущемленная гордость не позволяла ему принять ее (помощь) от Даны. Кто ж знал, что спустя какие-то минуты Сивирь решит обратиться к князю с предложением провести решающий бой.

Отредактировано Зверобой (15.08.2025 17:10:24)

Подпись автора

♥ прекрасности от прекрасной Морошки
♥ и еще прекрасность, также от Морошки
★ восхитительность от Ярроса

Конечно же Зверобой не мог предугадать реакцию Даны на его ответ, поэтому весьма удивился, увидев с какой яростью вдруг заговорила желтоглазая. Однако он, как ему показалось, с достоинством выслушал вылившийся на него шквал негодования, и лишь отведенные назад уши показали его сконфуженность от сложившейся обстановки. Зверобой не ожидал того, что может выйти из всего этого виновником, ведь ему казалось достаточно благородным его вмешательство в неприятную с Буревоем беседу, а также показалось достаточно неплохим решением то, чтобы спровадить его к Скалице. Никто же не намекал пьянице строить семью с ходячей неудачницей. Просто кто-то воспринял просьбу "отвалить" слишком буквально.
Воин мужественно принял "удар" и пригнул свою голову после того, как об нее разбилась склянка с каким-то из многочисленных зелий, после чего, как ни в чем не бывало, отряхнулся от осевших в шерсти осколков. Однако стоило поднять свою голову после этих действий, как в морду ударила жгучая искристая разрядка и заставила от неожиданности вздрогнуть.
"Я ей помог, а она еще и недовольная ходит. Вот она, благодарность от волчиц..."
Где-то позади себя Зверобой услышал странный смешок от Возгаря и повернул к другу голову, бросая испепеляющий на него взгляд. Мало того, что его Дана выставляла на посмешище своими выходками, так еще и товарищ встал на ее сторону.
- Не нужна мне от тебя благодарность! - резко поворачиваясь к уходящей волчице, возмущенно рыкнул Зверобой, а после потер лапой морду, счесывая неприятные ощущения после брошенного целительского разряда. Возможно бы воин встал и пошел следом за Даной, чтобы продолжить с ней этот неприятный разговор, но услышал обращение Сивиря к князю.
Не раздумывая ни секунды, Зверолов поднялся на все четыре и пошел в сторону арены, демонстративно вскидывая свой подбородок к верху. Кровь в нем еще кипела после недавнего сражения с пьяницей, а также после неприятной ссоры с Даной, поэтому ему хотелось выплеснуть остатки своего гнева на так кстати подвернувшегося супруга Морошки (к тому же желание потрепать этого серого так и не улетучилось после беседы с Хельгой). Вряд ли Сивирь ожидал, что соперник так скоро найдется и наверняка думал, что Остроскал самолично выберет кандидата на эту роль.
- Князь, я готов выступить в решающем поединке, - расправив свои плечи, громогласно произнес Зверобой, ожидая получить согласие от вожака. После с вызовом повернулся к Дане, которая скрылась в толпе, и мысленно произнес, что уже давно нашел ту, за которую будет сражаться.

Подпись автора

♥ прекрасности от прекрасной Морошки
♥ и еще прекрасность, также от Морошки
★ восхитительность от Ярроса

Пожалуй, в роли князя были и свои недостатки: будучи на одну ступень ниже Остроскал мог позволить себе поединки, даже проигрыши, щедро нахваливая победившего. А на утро, сделав вид, что ничего не было, давал задание потяжелее. Для профилактики. Воеводой он не чурался и выпивки в шумной компании, и возможности приударить за красивой волчицей, само собой без вычурной наглости. Он не был гулящим или безответственным, но точно менее сдержан и не скованным формальностями. В целом буйная голова, которой прилетало только от Огнедара. Да и тот был на редкость терпим.

Сейчас поединки на публике были делом тонкой грани, через которую не каждый рядовой волк смел переступать. И не хотел, честно посудить. В этом крылась определенная ирония - и свои и чужие вступят против него в поединке только на поле боя, и для кого-то он будет смертельным.

В общем, Остроскалу приходилось наслаждаться зрелищем, переживая лишь о том, как бы не затекла спина от долгого пребывания в одной позе, и обмениваясь любезностями с сородичами по положению. Морана была молчалива и холодна. Их последняя ссора закончилась ничем, и отношения еще предстояло выяснить, но Остроскал успел привыкнуть. Не знал только, как теперь к ней относиться и не затеять ли вместо поединков для дражайшей супруги публичную казнь. Но сдержался. Времена скорой расправы для Остроскала тоже несколько миновали.

Он развлекал себя тем, что в начале каждого боя, памятуя о словах Златана, ставил на того или иного волка. Но не с целью выгоды или утешения собственных познаний, скорее из любопытства, задавая себе вполне закономерные вопросы. Почему победил один? Какие приемы он использовал? И как лучше это раскрылось бы в настоящей драке. Следует завтра же размяться в тренировочном бою, а пока...

Остроскалу было интересно, как проявит себя бывший черноуст. И, отстраняясь от всеобщего негодования, подавляя собственный гнев, теплющийся в груди, князь к этому интересу подходил основательно и с холодным расчетом. Знать чужие навыки и сильные стороны полезно, независимо от дружелюбности оппонента.

То, как он выводил из себя Кизила не стало для Остроскала сюрпризом. Слов со своей высоты он не слышал, но ответы рыжего воина взлетали над ареной яростными всполохами. Этого гнева нередко хватало, чтобы психологически сдавить противника, но Сивирь явно был типом изворотливее прямых нападков. Остроскал задумчиво сдвинул брови, глядя на поражение Яробожьего воина, и выдал огорчение лишь рваным выдохом. Облачко белого пара рассеялось в воздухе. Следует поручить воеводе натаскать Кизила, поработать над ошибками, закалить покрепче.

Когда очередь дошла до Падуба, Остроскал напрягся, потянулся немного вперед. Этот бой отличался от боя с Кизилом, и не только зрелищностью, ради которой часть зрителей побросали свои дела, но и большей серьёзностью, ожесточенностью и отполированной до блеска яростью. Такой, что отзывалась хрипами бьющегося под тяжестью воинкой лапы бывшего черноуста. Остроскал не стал останавливать Падуба, воину досталось от магии, нанесшей непоправимый вред. Это было против правил, такие раны целителям не поправить наскоро, и если бы не договор и самый пресловутый закон гостеприимства, князь бы позволил Падубу удавить звереныша.

Может, еще будет возможность. А когда, одним богам известно.

Следовало ожидать, что на арену выбежит только Морошка, - проигрыш вновь делал ее теперь целительницей стаи, - и Падуб помог ей унести поверженного. Остроскал едва ли сдерживал гордость за благородство своего дружинника, про себя, конечно, заметив, что бывший черноуст того не стоил. Но не оставлять же в беде - для Яробожьего такого оправдания было достаточно,

***

Остроскал надумывал покинуть вершину камня и побыть ближе к зрителям, размять лапы, в конце концов. Много ли нужно для счастья. Поединки постепенно сходили на нет, желающие показали свои умения и удаль, можно и к народу приобщиться. Однако в последний момент зрители взволновались снова, выпуская на вытоптанную, окропленную кровью площадку бывшего черноуста. Остроскал не сдержал усмешки: Да не уж то воспринял наставление буквально?"

Как же там было? Кусайся, изворачивайся, лягайся, но не вздумай умирать. Приемлимо ли это к израненному ведуну, готовому на третий поединок ряди... Ничего очевиднее попытки что-то доказать в голову не приходило. Или отстоять каприз Морошки послужить добровольно стае. Так будто ее заставлял кто условия произносить.

Князь прикинул имена воинов, которых мог бы вызвать, однако не знал, в каком они состоянии в самый разгар праздника. А вызывать желающих... Их-то было не мало. Кто-то из-за старых обид, кто-то из принципа. Останавливало лишь то, что Сивирь уже был изрядно покусан и избит.

- Устроил ты нам уже зрелище. Дважды, - отметил Остроскал, его губ коснулась натянутая улыбка, но взгляд оставался ясным, изучающим. "Или жажда крови до сих пор с ума сводит?".. Князь уже надумал предложить гостю другое развлечение: танцы, музыку, еду и выпивку. К счастью пиры Яробожьих всегда славились разнообразием. В отличие от Древних...

Но тут на арену вышел Зверобой, и Остроскал нахмурился. На самом деле он не знал о привязанностях добровольца к жене бывшего черноуста, а знал бы - развел по углам, чтоб неповадно было клыки скрещивать. Однако даже в неведении показалось князю, что между волками личное лежит, помимо чести семьи или стаи, значит драка иной оттенок иметь будет. Но что поделаешь: добровольцы имеются, и пусть уж поединок состоится при свидетелях, чет где-то в тени

- Зверобой, - и представил, и обратился князь. - Как тут не уважить хорошего воина. - объявил он. Надо бы обсудить позднее его поступок. И Остроскал вовсе не имел в виду потасовку среди зрителей. - Будь по-вашему. Начинайте.

Отредактировано Морошка (16.08.2025 07:18:22)

Подпись автора

Словно волки да в овчарне Вы доспехи разрывали, Навьи полки поганых По степи вы разметали!	Славный пир мечей закончив, Заживляли страшны раны, Ярый бой, три дня, три ночи – Помнят древние курганы…