На первый взгляд Остроскала невозможно отличить от типичных светозаровых детей - он огромен и широк в плечах, твердо врос крепкими лапами в землю. Не осталось в нем ничего от истощенного Тернового, разве что взгляд янтарных глаз на неестественно аккуратно очерченной морде - суровый, прожигающий, точно тяжесть на плечи возлагает. Не прогнешься - испепелит, а то и зубы покажет, да такие, что впору хвост поджать, чтобы, не дай боги, не хлестнул по холке мощным ударом. А удар у Остроскала тяжел и отточен, каждое движение, не смотря на размеры, стремительно и выверено.
Он не делает лишних действий, иногда замирает посреди леса, вслушиваясь, вглядываясь, и сливается со стволами деревьев и кустарником. Знай он своих родителей, то сказал бы на кого похож и от кого в нем дар оставаться невидимым на виду, но он - это он, серо-бурый Остроскал, скрывающий под густой грубой шерстью отметины от чужих клыков, самый большой и заметный из них - на морде. Несколько широких отметин, задевающих левый висок и скулу, но не трогая глаза - по молодости не умел Остроскал выбирать противников. Но трепка многому научила будущего князя - бить первым и держать удар до последнего. А если загнали в угол и сил больше нет, улыбайся врагам холодно, надменно, словно они здесь в невыгодном положении, словно у тебя всегда есть план, словно они уже мертвы. Насмотрелся Остроскал на подлые морды в своем детстве, теперь, если и тронет губы улыбка, то зловещая, не сулящая ничего хорошего.

Из чего стоится всякий характер? Основы непременно закладываются в детстве, с молоком матери, с наставлением отца, но если нет ни того, ни другого, приходится наощупь искать плодородную почву для роста и развития. Поначалу Остроскалу казалось, что вся суть его существования заключается в благоговении перед Матриархом и верностью Патриарху. Черноусты не могли иначе и это казалось волчонку нормальным. Предательства, борьба за место под солнцем, где каждый, кто слаб, падает, а сильный, ступая по головам, взбирается на вершину, пока его не сбросит кто-то опаснее и злее. Именно такого лепили из Остроскала, страшного, бешеного. Чтоб спал с открытыми глазами, чтоб ждал удара в спину, чтоб кусал, душил, травил, топил, нанимал убийц... Чтоб в страхе дрожали бесхребетные, предвкушая смерть от его клыков. За полгода в клане Черноустов Остроскал повидал столько жестокости, сколько не вообразить волчонку, рожденному в иной стае. В том он был отлит и выкован, отполирован до блеска, как если бы был сталью кинжала.

Но характер - не только детство. Это опыт полученных поражений и совершенных побед, это волки, с которыми и в битву, и на званый пир, это те, чья любовь и верность стоят выше лжи и вероломства. Этому Остроскала научила стая Яробога. В какой-то степени он остался подозрительным и мрачным, но больше избирательным и молчаливым. Изучает, смотрит исподлобья, будто под шкуру залезет взглядом, и только время покажет, сколь теплым и лояльным Остроскал может быть. Он не сразу улыбнется, обронит слово-два, чтоб неповадно было. Виной тому черноустова наука - не доверяй, проверяй, а что не так - убивай. Не вытравить из Остроскала первозданное зло, не стать ему улыбчивым светозаровым сыном с душой нараспашку. А хотелось бы. Волк размышляет об этом с горечью, до щемящего чувства на сердце, но ничего не поделаешь с черноустом под шкурой яробожьего воина. А не можешь скрыть - обращай в свою пользу.

В стае с Остроскалом справедливо осторожничают, но уважают за дело. Он суров, не тратит время на пустые разговоры, но в нужный момент знает что и как сказать, чтобы поселить страх или наоборот, подбодрить на свершения. Его голос громок и силен, резонирует в воздухе, когда волк выдыхает приказы полной грудью. Он готов призывать войска в бой и воевать сам до последнего вздоха. Он знает - на болотах скрывается зло, и пусть за время его размеренной жизни среди яробожьих столкновения с Черноустами были редки, - в основном попадались Коршуны, - это не значит, что буря не разразится однажды. Будучи воеводой и позже, став князем, Остроскал не пожалел никого, кто приходил с запада - ни волков, ни волчиц, как бы не увещевали его совет и прежний князь. Нет милости и жалости к врагам. Особенно это касается Черноустов. (К прочим ведунам Остроскал терпим и понимает их необходимость). Не напоит он некромантов водой из Кровь-Реки, не клеймит и не изувечит - на месте казнит и имени знать не пожелает. На борьбу с ними сил не пожалеет, рать положит, только бы не топтали они земли Чернолесья своими богопротивными лапами.

«Тем, кто желает одолеть чудовище,
следует быть осторожными,
чтобы ненароком не занять его место».
Полотно жизни Остроскала с рождение было соткано из витиеватых, спутанных между собой нитей судьбы, но, оглядываясь назад, волк с уверенностью скажет, что каждое принятое им решение не было велением богов или роковой случайностью. Нет. Оказываясь на перепутье, Остроскал делал выбор сам, выгрызал жизнь из лап смерти и стирал в кровь лапы, чтобы выжить.

Откуда в нем воля идти всему наперекор?

Может оттого, что родившись среди Древних, не помня мать, не зная отца, он так и не стал частью Семьи. От Остроскала, - при рождении Терновом, - много ждали, определяя в ранг Детей, как недостающего на тот момент самца. С ним были братья и сестры, но волк их не помнит. То ли они были слабы, то ли не нужны Древним, но из всех остался только Угорь, тот, кого Терновый никогда не забудет. Они вместе росли, особо не отдаляясь от логова, чтобы не стать жертвой топи и завистливых младших черноустов. Терновый рос опасным, а его брат - хитрым, но оба легко впитывали науку Матриарха, благоговели перед Патриархом, но мира между братьями не было. На тот момент им нужен был один волчонок из двух, и это часто становилось поводом для ссор и споров, зависти и корысти. Однажды Угорь подстроил брату ловушку, и тот утонул бы в трясине, если бы не подоспевшие члены Семьи.

На Рассветном Плато, куда волчицы из Коршунов привели Угря и Тернового, Яробог по иронии забрал к себе последнего. Полугодовалый тогда Терновый думал, что его убьют на месте, - с одной стороны смерть была бы чистой и быстрой, - но волчицы знали, его судьбу решит Патриарх. Терновый прекрасно понимал, что это за судьба... Стать игрушкой в лапах безумцев, среди которых он рос, кормить их кровью, пока не иссякнет всякая воля к жизни. Он слышал крики и стенания жертв, а Матриарх и Невестка водили волчат на поля, где пасся корм. Терновый будет пастись там же. Или же покоиться на дне болота, пока не поднимут бездумной костлявой марионеткой. Но это будет уже не он. Терновый видел, как это делается, жаждал подобного, не спал, лелея мысль о величии...

А теперь?

Даже Угорь, с которым они стояли бок о бок, отмеченный Чернобогом, будущее Дитя Древних, засмеялся над братом. «Ничего-ничего, - сказал он прямо на ухо. - Я сделаю тебя своим любимым кормом, братец. Ты же будешь послушным, яробожий выродок? А нет, так послушный кадавр из тебя точно выйдет». И такая злость и обида поднялись из самых недр души, что Терновый не стерпел насмешки и, когда они спускались к подножию плато, вспорол Угрю глотку и сбросил бывшего соплеменника со скалы. И будь волчицы из Коршунов верны богам больше, чем хозяевам болот, они бы жестоко наказали волчонка. Но они испугались. Он видел это на их мордах, чуял на кончике носа. Теперь им троим не было дороги назад - Древние покарают Тернового со всей извращенной жестокостью и сдерут шкуру с волчиц за то, что они не привели нужного волчонка, за то, что допустили убийство им Угря. Так сказал им Терновый, запуская в душу шипы страха и слизывая языком кровь Угря с черных губ. И волчицы это понимали. Втроем они пробыли в предгорьях какой-то время, а потом разбойницы перешли на северный берег Кровь-Реки, бросив Тернового, и тому пришлось в одиночку искать свой путь. Он был голоден и с каждым днем, перебиваясь с мыши на птицу, слабел и худел. Он совсем не знал восточного края, ничего не ведал помимо болот, и шел наугад, куда несли его лапы, пока не набрел на кочующее семейство одиночек, которые приняли волчонка, покормили, обогрели и рассказали, что держат путь в стаю Яробога. О них Терновый многое слышал и в пути на Рассветное Плато вдоволь насмотрелся на их живописные земли. Но идти на запад означало столкнуться с Черноустами или Коршунами. Что если они узнают в нем беглого волчонка? Не зря ведь те волчицы-разбойницы ушли на север. Но бросать новых знакомых и оставаться в одиночестве было страшно, поэтому, представившись Остроскалом и сочинив печальную историю о гибели родителей, волчонок отправился с новоиспеченными знакомыми на восток. Остроскал решил рискнуть. Жалел ли он? Очень. Величие было так близко, запретные знания так манили, однако боги бывают несправедливы, и к этой мысли он быстро привык, наученный черноустами. Жалел ли он о потере брата? Нет. Они никогда не были близки, убийство далось Остроскалу легко, но после несколько дней бросало в дрожь и ступор от мысли, что его найдут и покарают.

Но не нашли. Не покарали.

И жизнь его разделилась на "до" и "после" с прибытием в стаю Яробога.

Совсем недавно Остроскал мог стать тем, кого южане убили бы без раздумий, а теперь встречали, будто старого друга. Эти улыбчивые волки совсем не походили на тех, кого описывали Матриарх и Невестка, они обе сеяли в мозгу волчонка злость и презрение к тем, кто отличался от них, и Остроскал искренне верил, взращивая в себе нужные им качества. Только посеянные мрачные семена не дали ожидаемых всходов. Оказавшись на равных с Яробожьими волками, Остроскал не сразу понял, что их улыбки искренни, что их слова - не ложь, а помыслы гораздо чище, чем у болотного отребья. Он стал своим среди чужаков и чужаком среди тех, кого считал своими.

В какие только узелки не переплетаются нити судьбы.

За месяцем Благословения следовала зима, и пусть семья, к которой присоединился Остроскал, покидала стаю, чтобы оберегать свою маленькую территорию на востоке, сам Остроскал решил остаться. Решил сразу после первой спокойной ночи, проведенной в теплой сухой норе после оживленных вечерних разговоров и радушного приема. Та семья навещала родичей на юге, и на мгновение, короткое и зыбкое, но такое теплое, серый волчонок ощутил себя не будущим великим черноустом, не убийцей своего брата, не подлецом, а... своим? Это обманчивое чувство безопасности сулило поглотить его, как поглощает сон после тяжелого дня. Или топь, если засмотреться на мутное серое небо и неловко ступать по сухим островкам земли. Остроскал впервые забыл об осторожности и опасности. Рухнул в нору, как подкошенный, и проспал без сновидений.

А потом остался насовсем.

Он дал клятву верности князю и зиму провел, помогая стае в житейских трудностях. Не сказать, чтобы на юге были крайне суровые зимы, но Остроскал ощутил на себе и лютые укусы стужи, и дни голода, когда добыча в желании выжить долгое время ускользала от охотников, и мрак ночи. Эта была первая зима на памяти молодого волка, трудное, суровое время. И если среди черноустов, ослабнув, он стал бы легкой жертвой, то яробожьи не бросали в беде даже беззащитных стариков. Однажды из чистого любопытства Остроскал спросил: «Почему? Старики ведь бесполезны и слабы. Только и могут, что беспокоить лекарей своими болячками, ворчать и есть еду, которую не поймали». И поплатился за свой вопрос и за спор, учиненный по этому поводу. Остроскал не со зла спросил об этом, но молодые яробожьи, в числе которых он ходил на охоту, сочли его слова высокомерием и оскорблением. Не мог же Остроскал признаться перед ними, кем являлся и что за корни сомнений и терзаний пускает в нем жизнь среди южан. Под конец ссоры Огнедар, один из княжичей на год старше Остроскала, вздыбил алую шерсть на загривке, налетел сбоку и всем телом уронил тогда еще хилого Остроскала в сугроб. Завязалась драка. Остроскал не думал его убивать. Ярости и злобы скопившейся на брата, не было, только растерянность против холодно решимости. Позже извинялся и в подтверждение искренности помогал остаток зимы старикам с логовами, относил еду, если было нужно. И Огнедар признал, что был в тот день неоправданно груб. Так и завелась между ними дружба. Поначалу Остроскал сторонился, осторожничал, ведь само понятие дружбы раньше равнялось выгоде и ни о каком взаимопонимании речи не шло.

Но с каждым годом их связь только укреплялась, казалось, Остроскал стал для княжича не только другом и соратником, но братом. Названым, зато настоящим. Не как Угорь и ему подобные. Они вместе делили еду, плечом к плечу вступали в бой, служили стае и ее жителям, и позорное ранее клеймо Яробога постепенно обращалось в благословение. Остроскал хотел быть полезным, он хотел быть нужным, он хотел, что с ним считались, и зарабатывал репутацию, как мог. К трем годам, обучившись, стал воином и наконец смог отселиться от приемной семьи, которая приютила его на момент вступления в стаю. Не то чтобы Остроскал их не ценил и не уважал, наоборот, был благодарен за кров, за пищу, за возможность, но как таковой привязанности не испытывал. Ему были чужды материнская забота и отцовское покровительство, ибо он давно научился сам о себе заботиться и никого не требовал в защитники. У приемных родителей были свои дети и дела, и пусть Остроскалу никогда не давали почувствовать себя лишним или чужим, волк однажды все равно поселился отдельно. Он не стал отшельником, как можно было подумать, старался заслужить доверие стаи и в какой-то момент, не выдавая истинных источников информации, рассказал о дороге, которой пользовались волчицы-Коршуны на пути к Рассветному Плато. Дорога была проверенной, ей пользовались по необходимости, и князь принял на веру слова воина, усилил там охрану, и однажды отребья с болот там попались. К сожалению, больше так не везло, но это напомнило стае, что угроза все еще существует, пусть князь и не воспринял ее серьезно. Слишком уж мирные дни тогда были, слишком гордыми стали яробожьи, чувствовали себя непобедимыми. Только Остроскал знал, что скрывается по ту сторону Опаленного Леса. А рассказать не мог. Много ненужных вопросов возникнет к его прошлому.

И ткалось бы полотно его судьбы ровным стежком, если б не одолело Остроскала явление пострашнее войны, разящее вернее вражьих клыков - трепетное чувство к белоснежной молодой волчице. Раньше Остроскал не думал ни о ком подобным образом, а если и жаждал обладать чем-то столь сильно, то давно похоронил эти чувства в Кровь-Реке. Но воды ее загадочны, как и помыслы живых. Совсем покой потерял Остроскал, ни есть, ни спать не мог. Ни признаться в своих чувствах. Ходил в сомнениях и темнее грозовой тучи. Морана, – так ее звали, – родилась среди северян, холодная, горделивая ведунья, к которым ранее Остроскал, не выражая слишком открыто, испытывал неприязнь и настороженность. Угорь был ведуном. И чем закончил? Чернобожье племя навсегда осталось в глазах Остроскала врагами, а если не врагами, то недоброжелателями, предателями и падкими до власти и знаний, которых он не понимал и постичь не мог. В стае, конечно, это жалящее недоверие слегка поутихло, но не отпускало, а теперь при виде светлой мягкой фигуры Остроскал глаз отвести не мог.

Не отводил глаз и Огнедар.

Когда Остроскалу было два года, вернулся Огнедар с отцом-князем и молодняком с Рассветного Плато и рассказал о волчице, которая так запала ему в душу, что ни о ком, кроме нее, по дороге домой и думать не мог. Вот только волчица эта была ведуньей и родных краев покидать не спешила, что ей, мол, какой-то княжич, когда у нее своя прекрасная жизнь на севере и большие перспективы. Огорчен был Огнедар, но слово взял с волчицы, что в первое зимнее полнолуние он будет ждать ее у приметного дуба на берегу Кровь-Реки. В те времена Остроскал и знать не знал, что на него подействует то же притяжение. Не верил он ведунам и только порадовался за друга, когда тот сообщил, что на встречу она не пришла. Но Огнедар равнодушен к волчице не остался. То и дело уходил к берегу Кровь-Реки на оговоренное место, а осенью надолго пропал. Князь отправил гонцов к Сумеречникам и выяснил, что княжич в попытке заручиться благосклонностью Мораны, переплыл алые воды на ее берег да остался там погостить, никому ничего не сказав. Не знал Остроскал, что впечатлило ведунью в безрассудном поступке княжича и какими речами он убедил ее, но уже следующей весной Морана поселилась в стае Яробога. Волк и не следил бы за ней так пристально, если бы не ее близость к названному брату, то ли подозревал в чем, то ли ревновал, что княжич теперь больше времени с ней проводит, то ли все вместе. Сложно сказать. На деле ведунья прижилась неплохо, легко заручилась покровительством Зрячего и Сводящего, помогала стае и от работы не увиливала. Ей нравились цветы и купание в теплых водах Серебрянки. Она неулыбчива, но старается быть чуткой, когда кому-то нужна помощь, а может резко вздыбить шерсть, стоит переступить грань ее собственных убеждений. Она жила в неприметной скромной норе в Березовой Роще, но больше времени проводила если не с княжичем, то среди целителей. Остроскал сам не заметил, как Морана стала объектов его обожания и в какой момент в груди затеплилось влечение. Не было в ней ничего подозрительного или презренного, ведунья, как ведунья, и никому зла не желала. Оттого почувствовал волк презрение к себе и к тому, что делал. Злом во плоти здесь был он, раз посмел желать ее, вскоре нареченную невестой Огнедара.

Снедаемый тоской, виной и желанием, пришел он к ее норе в полуночном свете на негнущихся лапах, с пересохшей от волнения пастью, словно нашкодивший щенок, и покаялся Моране в любви. Слепой и грешной. И никогда ему еще не было так страшно, как в миг перед ее ответом. Будто на поле брани оказался, где либо жить, либо умереть, а она обняла его холодной улыбкой и сказала, что безродный сирота ей не нужен.

Насмехались над Остроскалом боги. То, чего жаждал больше всего, никогда ему не доставалось, но поделать волк ничего не мог. Разве что… Поднялась в душе его ярость черная, напомнила о себе скверная, бурлящая тьма, пробужденная из самых болотных глубин, и вот перед Мораной уже не Остроскал, яробожий воин, а Терновый, Детище Древних, жуткое и мрачное. Не сдержался, обнажил клыки, сделал шаг, да сверкнувший страх в глазах Мораны окатил его ледяным дождем. Тот же страх был в глазах Угря перед тем, как он упал со скалы со вспоротым горлом. Понял Остроскал, что если сейчас же не уйдет, то убьет волчицу и погубит все, чего добился с годами. Развернулся и ушел. Ох, сколько усилий потребовалось, чтоб оторвать от земли вдруг налившиеся свинцом лапы, но чем дальше от Мораны был Остроскал, тем легче ему становилось.

Долго последствий ждать не пришлось. Следующим утром пришлось объясняться с Огнедаром, который не поверил, что Моране нужен вовсе не он, а власть, княгиней хочет стать, и что Остроскал совершил чудовищную ошибку, признавшись ей в своих чувствах. Вот только княжьего гнева это не умолило. Сильно они тогда рассорились, подрались, оставив на память о том дне шрамы на мордах да оторванные уши. Больше к этому разговору не возвращались.

Вскоре княжич стал князем, сменив своего слепнущего от старости отца и поборов соперников в равном поединке. Остроскал тогда не вызвался стать ему противником, отдалились они, и о Моране старался не думать. В том же году новый князь взял ее в жены, но счастье их омрачилось рождением мертвых волчат. Мог бы сказать Остроскал, что так им обоим и надо, но время лечило боль, сглаживала острые края обиды. Ему становилось все равно. Или казалось, что все равно. С тех пор о доброй, отзывчивой княгине стали ходить разные слухи, но Остроскал отмахивался от них. Что толку говорить и слушать, когда ничего нельзя сделать. На следующий год щенки тоже родились, только среди них был единственный княжич, мало того, что больной, так позже Чернобогом отмеченный. И пусть оставалась Морана ответственной и порядочной княгиней и никому зла не совершала да странные вокруг нее дела творились. То, может, души детей она в обмен на приворот для князя темным силам отдала, раз он ей в рот заглядывает и любит беззаветно. То пришлая она, духи южных земель ее не приняли и наказывают. Что только не говорили о княгине, а ей оставалось держаться стоически в надежде, что со временем пересуды утихнут. 
Уже после первого года правления назначил Огнедар Остроскала своим воеводой и дельным советчиком после смерти прошлого воеводы. Остроскал не был к этому причастен и к власти не стремился, однако руководство пришлось ему в пору. Поутих между братьями спор, каждый занялся своим делом и на благо стае служил. Остроскал не только учил молодых воинов, но и сам учился, набирался опыта, матерел в управленческом деле и за несколько спокойных лет нашел общий язык со всей верхушкой стаи и к каждому подход имел. Был строг, справедлив, степенен. Чем старше становился, тем дальше становился Терновый, Детище Древних. Улеглись порывы, как речной ил, не физически, но духовно вырос из роли брата стаи в отца.

Однако над самым ясным небом порой сгущаются тучи. Спустя три года слег Огнедар с болезнью, похудел, осунулся и через три дня не поднялся. Остроскал не верил, глядя, как стая оплакивает смерть князя. Не верил, когда у его лап, раскинувшись на ковре из трав, лежало тело Огнедара, а над ним, сами не свои от горя плакали его жена и дети. Алая шерсть заботливо уложена, стараниями княгини украшен был князь цветами, никогда краше не был, как при смерти. Всему бы тогда Остроскал поверил, только не смерти самого надежного соратника из всех. Всему бы поверил, даже слухам о том, что извела его княгиня. Опостылела ей жизнь подле Огнедара, вот и спровадила поскорее в Чернобоговы чертоги. А потом при власти пожелала остаться, веревки из советников вить вздумала. Что бы о ней не говорили, а матерью стаи она была не в пример лучше, чем матерью собственных волчат, и управлялась хорошо. Не смотря на бездоказательные слухи многие волки были к ней лояльны. Тогда и порешил совет объявить выборы князя, дать княгине время выдержать Плач, а потом немедленно новый брак заключить, чтоб не жили князь с княгиней порознь.

Остроскал и не подумал бы становиться князем, место воеводы его устраивало (он хотел бороться с черноустами и считал это своей главной миссией), если бы не опасения, что княгиня изведет кого-нибудь еще, если ей взбредет в голову или того хуже - власть под себя рискнет подмять. Не было у него к ней доверия. Больше не было. И советники подливали масла в огонь, уверяя, что такой ей муж нужен, чтоб под контролем держал с сильной волей и умный, чтоб не велся у нее на поводу. И никого для нее не отыскать свирепее, чем Остроскал, стоит ему только усомнится отныне в ее верности и здравомыслии и доказать причастность к смерти Огнедара. Никакие увещевания, мольбы и требования ее не спасут. Он выиграл поединки и был принят стаей, как новый князь.

А что будет дальше – время покажет.

Отредактировано Остроскал (31.08.2024 11:10:22)

Подпись автора

Грозен княже, зверь — не человече Коли сразу не убьёт, — так изувечит. Вражья свора тьмою стала у реки Пригодятся волку когти и клыки	Птицы в рощи, рыбы на глубины, опустели в ужасе равнины Смерти стоны да кровавая трава, А дружина-стая княжия жива