Мы уже проиграли
Мысль слетела у меня с языка не успев я ее даже обдумать. Нет сдаваться рано! Кричала жажда власти и крови. Беги. Твердил здравый смысл.
Перед мной - двое сцепившихся кадавров. За ними - двое... Уже чужих нам волков. Сзади Рагна что привело меня сюда... И чуть дальше пятеро яробожьих. Их слишком много.... Я взвилась в воздух над головой Рагны чуть не рассчитав приземление. Вскочив на лапы я побежала со всей скоростью к вершинам Мрачных Пиков.
Остановившись я махнула хвостом Рагне подзывая ее к себе. Тут в моей голове я снова услышала голос Колкого. Я не нашла его среди участвовавших в битве...
Почему ты остановила меня?
Она спасла меня. Я бы истекла кровью и умерла без нее.
Но... Теперь она простив нас. Ты и так уже предала ее став Черноустом. Ты теперь на новой стороне. Привыкай.
Я смогу привыкнуть... Надеюсь.
Эта была моя последняя мысль прежде чем я бросилась вверх.
Переход на Мрачные пики.

Отредактировано Хладна (27.07.2025 11:14:55)

Редко Хельге приходилось участвовать в битвах, но она не чувствовала себя растерянной. Может, потому что Яробожьи действовали едино, слажено, не только повинуясь приказам княгини, но и сами словно читая мысли друг друга. Она заметила, как потрепанный воин отступил из битвы, и его тут же сменили его товарищи, насев на явно слабеющих Коршунов, что выступали за черноустов. На всякий случай Хельга подобралась ближе к гуще боя. Окинула взглядом раненного, но решила, что пока помощь ему не потребуется. Тем более, возможность пожертвовать собой следовало придержать для тех, кто еще сражался, а ее целительские чары еще не восполнились. Вместо этого, воспользовавшись случаем, волчица снова нащупала у самой земли сухие, ломкие лозы, подпитала их силами и взметнула в воздух над головой черного Коршуна. Теперь-то она могла разглядеть его поближе, и недобро усмехнулась, заметив клеймо убийцы с множеством насечек. Судя по всему, кто-то уж шибко пожалел этого бандита, по Яробожьим законам, вряд ли бы он получил больше двух, прежде чем навсегда расстаться с жизнью.

И тем удивительнее было ей заметить, как этот убийца использовал целительские чары на своей союзнице. Меньше всего она ожидала от этого волка того, что он будет сведущ в лечебной магии. Пожалуй, ей было бы интересно послушать его историю, вот только вряд ли тому суждено было случиться - Хельга знала, что любой целитель, проявивший себя в бою, становится самой важной мишенью для всех противников. И для нее тоже. Да, они занимались одним делом, и могли быть даже из одной учины, хотя Хельга не помнила его, и не встречала у круга Камней. Однако они оказались по разные стороны, и волчица с сожалением, но без сомнений обрушила лозы на голову волка.

Гибкие хлесткие стебли со свистом рассекли воздух, но удар их пришелся слабым и вскользь. Хельга цыкнула себе под нос - ее успех оказался лишь немногим лучше промаха. Пожалуй, ей и в самом деле следовало уступить битву тем, кто смыслил в ней больше.

- Ну что ж, давай! - отозвалась она Лихарю, и тот впился клыками в черного убийцу. Хельга опешив, отступила: подальше от грызущихся волков, от безумно разрывающей воздух светящейся штуки, похожей на вороний клюв. Кадавр Лихаря по приказу хозяина вгрызся в худую, светлую волчицу с такой яростью, что на миг у целительницы перехватило сердце. Все это выглядело как безумие, и было безумием. Мертвецы трепали живых, ощеривая черные гниющие зубы, черноуст восставал против черноуста, но вымолит ли это для них прощение перед богами? Повсюду слышался рык, тяжелое хриплое дыхание утомившихся воинов, треск разрываемых шкур. Яробожьи сменяли друг друга, раненные отступали, чтобы другие вступили в бой вместо них. Куда бы Хельга не кинула взгляд, черноустов теснили и Светозаровы дети, и предавшие их бывшие союзники.

И под этим единым напором, хрустнули, надломились ряды противников. Рухнул, как подкошенный, под объединенным натиском княгини и незнакомого Хельге черноуста, кадавр высокой худой волчицы. В воздух взметнулась темное облачко праха, а мертвец сгинул, словно и не было, и Хельга надеялась, в этот раз уже навсегда. Воин Ледяной, как углядела целительница краем глаза, пал еще раньше, так и не достигнув своей неясной цели. Странно, показалось ли целительнице, что в последний миг промелькнул в его глазах отблеск чьей-то живой воли?

Нет, - отбросила целительница от себя дурную мысль, - нет такого и быть не может.

Но уж совсем невероятное происходило слева от нее, где та самая волчица из верных им черноустов, ее ровесница, сокрушила собственного кадавра ради того, чтобы... - Хельга не поверила своим глазам, - слиться с ним в какое-то невообразимое костяное чудовище с оскаленной пастью и сверкающими глазами. На секунду целительницу замутило от такого вольного обращения с мертвецом, шерсть на ее загривке встала дыбом, и она издала невнятный полурык-полухрип. Святотатствам черноустов, казалось бы, не будет конца, и хоть та волчица и была на их стороне, ледяным лезвием прошлось по Хельге осознание, что никогда она не сможет принять их противоестественную природу.

Черноусты противника, тем временем отступали к горам, оставив перед собой живой щит из уцелевших еще Коршунов. Впрочем, насколько могла судить Хельга, и с теми скоро будет покончено. Что-то кричал терзаемый Лихарем черный волк-целитель-убийца и среди прочего, ухо Хельги выцепило его имя. Оно странно царапнуло ее, вместе с запомнившимся клеймом, вместе с упоминанием Сумеречной стаи. Фобос... Фобос... Где же та слышала о нем? Заполонившие воздух лозы снова опустились на голову и спину черного волка, удача и промах, насколько могла судить волчица в этой неразберихе, но черный уже почти скрылся за спинами подоспевшего стража и Лихаря, и Хельга крикнула Моране:

- Всё?

Ей внезапно, совсем как маленькой, захотелось, чтобы эта битва закончилась. Запал волчицы угас так же быстро, как и появился, быстрым взглядом она окинула воинов, что свесив языки и часто дыша стояли над телами поверженных врагов. Насколько она могла судить, из Яробожьих уцелели все, из Коршунов - никто, кроме терзаемого сейчас черного волка. Почему-то Хельге не хотелось запоминать его имя, как будет без имени его неизбежная смерть станет менее значимой, но оно упрямо толкалось целительнице в виски вместе с биением собственного сердца. Громкий суд в Сумеречной стае - ну да, отголоски его не могли не разлететься по всему лесу! Круг Камней - собравшиеся целители тогда жужжали, словно улей разъяренных пчел и еще бы! Единственный на тот момент сын Алого волхва оказался жестоким убийцей, но при том - избежал казни, отделавшись лишь клеймом, клеймом которого прежде никто не носил - двенадцать насечек, по одной за каждую отнятую жизнь. Насколько знала Хельга по слухам, положение Черномора тогда сильно покачнулось, удивительно, что он вообще остался на своем месте!

Впрочем, если правосудие волков не настигло Фобоса тогда - сейчас его могло настичь правосудие богов.

- Ты, Фобос Альгос! - выкрикнула Хельга поверх головы Лихаря, - не более, чем бесславный убийца! Не защитник и не закон! И твое правление скоро закончится!

Отредактировано Хельга (13.06.2025 09:22:41)

Княжья дружина налетала на защитников болот, втаптывая в грязь все, до чего могла дотянуться. Яробожьи рассредоточились. На помощь раненным приходили здоровые. Воины сменяли друг друга, двигаясь выверено и слажено, сшибая врагов на землю и не уступая позиций, будто ими тоже руководила чья-то незримая воля. Сам Яробог вложил им в зубы карающую силу, Лада сплела броню из решимости и храбрости. А железная воинская выправка, с которой не сравнится холодное искусство ведунов, завершала образ. Княгине оставалось лишь наблюдать и делать свой ход в нужный момент.

Через толпу отребья, не тронув их, прорвался еще кадавр, ничем не лучше предыдущего. Жестокий и пустой осколок оскверненного тела. Прошло время, когда Морана красовалась силой лишь для того, чтобы потешить собственную гордыню. Она ни на миг не забывала, что ей нужно делать – и чего от нее ждали. Колдовская стужа взметнулась над дружинными рядами, как хлыст, и сковала лапы мертвеца с болотной грязью. Кадавр неистово вырывался, накаляя воздух жестоким ревом, но вмиг рассыпался в труху под следующим магическим ударом. Не Мораны.

- Второй пошел, - отсчитала колдунья, глядя на оседающий пепел.

Княгиня напряженно окинула поле боя и, встретившись взглядом с Бесом, - а именно ему принадлежало добивающее заклятье, - коротко кивнула. За собранностью и сосредоточенностью, Морана различила на его морде торжество и ликование. Почти детское, подумалось вдруг. Когда загнанные в тень мечты осуществляются, все мы немножко дети. Волчица улыбнулась краешком пасти. Ей тоже нравилось происходящее. На поляне начался настоящий переполох. Волки то разбегались, то наступали.

Лихарь справа набросился на волка, которого Морана едва могла разглядеть за фигурой озверевшего черноуста, и ветер доносил до нее будоражащий запах крови. Смотрите, какой – уже не безмолвный призрак, а темный, злой. Но сколько ни бьет, все не насытится. Что же увидал там такое, раз самообладание растерял. Голову напрочь отбило.

Бешено колотило в ушах, однако ум волчицы остался удивительно ясен. Пусть она выглядела озверевшей, взъерошенный на манер своих воинов, устрашающей, грозной, но размышлять будет трезво. Она была осторожна, как обещала Остроскалу, не лезла в бой, если не чаяла выиграть, и ее нынешняя храбрость была расчетливая, не от сердца.

Сегодня она билась беспощадно и приметно, как не билась уже долгое время. Противники видели ее торжествующую улыбку, холодный взгляд и ярко-белую шерсть посреди побоища, крови и дыма, по которой сумели бы ее узнать.

- Третий, - - провозгласила княгиня, вбивая тело незнакомого воина кольями изо льда. Волк захрипел, распластавшись на земле, и больше не дергался. Славно бился, подумала колдунья за пеленой напускного запала.

Углом зрения Морана видела, как один из коршунов кинулся выручать черноустих, оставшихся без кадавров. Что им двигало? Преданность? Отчаяние? Надежда добить слугу Лихаря? Дать волчицам сбежать? Морана с замиранием сердца смотрела, как они уносят лапы, а скелет, мрачный, как его хозяин, развернулся и без жалости и раздумий взялся за нового врага. Коршун не успел среагировать, как сбоку накинулся еще один мертвец. Беса. Морана непроизвольно следила за его тварью, будто до последнего где-то на краю сознания хранила мысль о предательстве. Но нет. Пара кадавров растаскивала на куски орущего коршуна, и княгине показалось, что в них заложен не тупой приказ о быстром убийстве, а о том, как изощрённее продлить страдания. Показать, что будет, если встать против них.

- Четвертый, - выдохнула Морана и стиснула зубы. Она многое переняла, прожив в Яробожьей стае большую часть сознательной жизни и, в конце концов, сама стала воином, готовым убивать за то, что считает правильным. Ее не трогали жалость и милосердие к врагам, но почему-то при виде растерзанного ради чрезмерной жестокости воина в грудь предупреждением толкнула тревога.

"Что ты порождаешь?" - спросила себя княгиня. Белоснежная фигура посреди кровавой битвы. Она на мгновение вернулась в логово, где последний раз виделась с Остроскалом, и его слова жестоко хлестнули ее: - "Кто ты есть, раз таковы твои союзники?"

И рада бы Морана заявить, что князь ничем не лучше, раз завязал договор с Братом Древних, вот только тот давно перестал им быть. Более того, к прежней силе не вернулся. Не то чтобы Морана считала это вершиной благородства и раскаяния, а Викула - надежным союзником, однако следовало признать, что сам черноуст мало напоминал волка, которого княгиня встретила в Призрачном лесу.

И что же это? Сомнение? Вот видел бы Остроскал, что творилось на поляне, сразу бы уразумел, какая сила в лапах его жены. Не слепое подчинение черноустов, не договор на словах, а высеченный в пылу битвы. Волчица тряхнула головой, возвращая мыслям здоровое хладнокровие. Ничего, она всем покажет, какими союзники должны быть.

Тем временем битва продолжалась. Часть волков бежали без оглядки, часть полегла. На какой-то миг иссякло даже воодушевление, всегда накрывающее во время боя. Осталось лишь одно умение убивать, и не забавы ради, а ради дела. Непростой труд: рубить непокорные головы, колоть и резать.

Морана еще раз окинула поле боя и обернулась на голос Хельги. Нет, не все. Яробожьи пришли отвлечь черноустов от важной цели, но княгиня уж постарается продвинуться дальше, чтобы завершить собственные.

Она вновь столкнулась с волком, в которого не хуже кадавра, вцепился Лихарь. Кто он? Прозвучавшее имя показалось княгине множеством имен самых разных преступников. Издалека она разглядела лишь клеймо убийцы, но и это не слишком потревожило сердце волчицы. Не столь важно кто он, главное, что уступать и бежать не собирался. Морана хищно улыбнулась. Ей нравилось чужое упорство, она уважала таких врагов, но миловала в меньшей степени.

- Пора покончить с этим, - сказала волчица сухо и просто. Она шагнула в сторону преступника. Воины уже обступали его со всех сторон.

Подпись автора

она голод и мор, пади на колени нрав холод и суров девы морены черная луна, вестница смерти плети нави княжна косы сети

смирилось и голову склонило заснуло в небе солнце Ярило на колыбели накрываясь белым маревом мёртвой станет на время земля

Окровавленная пасть тянется в улыбке по самые уши, оголяя десна и зубы. Лихарь издает сжатый усилием воли хриплый смех. Он не отрывает глаз от своей добычи. Он слушает, острые вытянутые уши напряжены. Как славно звучит речь Фобоса, но, пожалуй, нет прозаичнее момента, чем оправдания убийцы, и Лихарь позволяет ему выговориться. Сколько таких он слышал? Я не хотел, говорят они. Я случайно. Я хотел мести. Я хотел, чтобы жертва мучилась... Это было самым любимым, однако не шло в сравнение с признанием Фобоса.

Меня заставили. Хуже закоренелого убийцы, вроде того же Викула, может быть только тот, кто не признает себя убийцей. Еще хуже тот, кто не раскаивается. И Лихаря перетряхивает от злобы. Каждый удар клевца по башке ведуна (хорошо придумал, меньше возни будет), дробящим ударом высекает из головы черноуста жалость. И Лихарь слушает, слушает и смеется.

Он на секунду отводит взгляд к белоснежной фигуре княгини и снова смеется. Как бы у венценосной особы челюсть не отвалилась от таких новостей. Лихаря трясет в припадке безудержного упоения и ликования. Глянь, Морана, чего городит коршун! Кого-то в стае ждет ревизия?

В Яробожьей стае черноусты. В это верилось еще меньше, чем в их присутствие среди Сумеречников. О боги, сам Чеслав волочил их в пещеру на опыты окольными путями. Может, какой и вырвался тогда. Или новый забрел, чтобы смуту сеять, а как наследил, так деру. Неудивительно и, в каком-то извращенном смысле, даже гениально! Вот бы встретить такого! Будет за что стрясти и повеселиться!

- А ты забавный, - выдает черноуст, едва Фобос прекращает орать. - Но если решил, что меня растрогает очередная сказочка о любви и несправедливости, то ты ошибся... Я по горло ими сыт.

Пусть найдет хоть одного волка, с которым судьба обошлась ласково. Лихарь бы посмотрел на счастливчика.

- Все знают, как она умерла, - не уточняет он имен. Тех, кто завершает жизнь раньше срока, видно сразу - потом умудряйся только ловить гнилушки по лесу, пока не натворили бед. В Сумеречной стае, не хуже чем у соседей, еще долго перемывали кости по тому делу. Волчица покончила с собой. От горя. Из-за любимого. - Но ты убийца, Фобос. Не ее, так других, ты убил. Сам. Вскрывал глотку за глоткой! О, она будет моей, как чудесно! Ты себя слышишь?! Не двенадцать, так половину. Своих положил! Ты! Лицемерный ублюдок!

"Как твой папаша..." - продолжает Лихарь уже про себя. За одним исключением. Тот хотя бы ради амбиций. До сих пор поди греет зад на высоком месте. А этот... Зола да пепел.

- И чего ты добился? - Лихарь резко останавливает хохот и морда его вновь каменеет, выпячивая алый, испепеляющий взгляд. Бороться за невесту и знать, что ты ей не сдался. Убивать, потому что так велел умалишенный старик. А выяснив его природу, служить таким же, как он. Таскать черноустам волчат, волчиц и всех тех, кого черноусты вскоре сожрут или отправят в скот.

"А был ли выбор?" - спросит очередной бесхребетный умник.

Черноуст отводит уши в стороны, ощутив на короткий, успокаивающий миг запах трав из одинокой норы. Белый мех, мерцающий в лунном свете. Разговоры у Кровь-Реки, где мести уступает благодать. И сердце оглаживает умиротворяющий голос. Но всего на один призрачный миг.

"Выбор есть всегда," - ответит он.

Каждый совершает по совести. И получает по заслугам: одни - второй шанс, если ищут его, другие - смерть, не оценив возможность по достоинству. Значит и маленькому обиженному убийце пора узнать, что такое раскаяние.

Лихарь вскидывает голову, скалит зубы, уже не в насмешке, а с жестким хладнокровием. И, стремительно сократив дистанцию, кусает прямо в окровавленную морду. Жар крови опаляет язык. Сколько еще ее будет пролито сегодня? Черноуст пробует остудить себя чувством вечного голода, своего вечного наказания, но не в силах сдержать порыв. Он жаждет смерти с ослепительной ясностью, в которой Фобос никогда не признается лишь в силу своего малодушия.

В очередной раз навалившись на противника, черноуст, однако, получает отпор, и это раззадоривает его сильнее. Собственная кровь обжигает кожу, раны от зубов болят. Но что Лихарю эта боль. Знавал посильнее. Он отскакивает в сторону.

- Жалеешь ли ты хоть каплю из того моря жалости, которой мы должны одарить тебя?! - он рассек поляну резким и звонким криком. - Ради твоей больной любви погибли волки. Друзья! Родные! И ты вопишь о том, как несправедливо с тобой за это обошлись и как легко отделался?! Да на юге б с тебя спросили куда жестче, верно говорю, а? - он оборачивается на яробожьих. Горечь кровь-воды на языке вдруг напомнила о боли настоящего наказания, и черноуст вновь взрывается от смеха. Ну до чего ж ничтожных детей ты воспитал, Черномор. - Ты узнал, что в стае черноуст, ты убивал для него и ничего не сказал. И убиваешь еще и еще, потому что слишком жалок, чтобы признать, как много наворотил дерьма, и справляться с этим!

Лихарь резким выдохом глушит хохот, из глаз брызжут слезы. Боги, какого лешего здесь происходит? Не пора ли заканчивать? Он опускает голову на уровень плеч, позвонки выступают вдоль черной спины.

- А впрочем, мне все равно. На твое счастье, я больше не судья, - цедит Лихарь, слизывая кровь с клыков, - Я палач, - и резкий приказ стреляет в холодный воздух. - Убить!

Хозяин отрывает кадавра от прежней жертвы и швыряет в Фобоса. Обгоревшая до костей тварь кидается на волка. А в зубах, вспоровших шкуру, жестокость и безжалостное искреннее желание смерти. Вопи от боли как все те, кто хотел жить". Лихарь отступает на шаг и разгоряченное яростью дыхание замедляет свой ход.

Подпись автора

дыши, дыши глубже, движения резче       
запоминай лучше,  куда пробить легче
не дай занять зверю  в твоей душе место
и только ты знаешь, что там уже тесно.

Что ты чувствуешь, теряя все, что имела? Пустоту? Отчаянье? Страх? Нет, вовсе не это. Я ощущала невидимый прилив ненависти. Гнев поглащал меня, пронизывал каждую мою вену и артерию, вплоть до костей. Я понимала, что мы проигрываем, я видела, как силы нас, истинных Черноустов, угасали на глазах. Я видела, как мой Кадавр, отчаянно пытавшийся кусать неверных, превратился в пыль. На секунду мои значки сузились до минимального размера, что казалось, весь глаз - одна сплошная алая масса. Зубы стиснулись до боли в челюсти. Слюни скопились в глотке. Хотелось рвать и метать, но наверное бедро отдавала жжением и отягащало движение. И хоть я, привыкшая к ранам, истекать все же привычнее кровью от собственных зубов.

Аромат на поляне стоял занятный: влажная почва, грибной дурман, соленая кровь, запах страха и смерти. Все они смешивались в один шлейф битвы, опьяняя собой разум и будто заставляя окружающих, как марионеток, продолжать безумие под шалости кукловода.

А знаете что? Я ненавидела всех тех тварей, которые переступили на сторону врагов. Я проклинала их, перемыла мысленно в голове каждую косточку. Вы не достойны шагать своими грязными, погаными лапами по этой земле. Отродье волчьих испражнений. Отвращение - вот, что я чувствовала, смотря на всех тех, кто пил кровь бок обо со мной, а теперь вгрызаться в глотки собственным сородичам. Кто клялся Семье в верности, преклонялся и каялся в своей верности. Вы, выродки, ваши слова - пустое место.

Я никогда не задумывалась, что можно кого-то ненавидеть больше своих собственных врагов. Оказалось, что самые ближние могут кусаться куда похлеще. Я видела, как Фобоса окружают наши враги. Видела его кровь на теле и то, как он старается о чем-то говорить с тем самым незнакомцем. В душе закралась нотка сожаления, ведь Фобос до последнего оставался нам верен. Терять такого союзника и воина было более чем обидно. Но может, такая погибель для него будет как... Честь? Кто этих Коршунов знает!

Я вздохнула. Оглядела поляну и протяжно завыв, словно давая отбой атака и бою, посмотрела на Хладну:
- Пора уходить. Нам не выиграть эту битву. - а погибать здесь я не хотела. Мы ещё воздадим им по заслугам, пускай пока нас меньшинство, но мы обязательно наберёмся сил и отберем то, что по праву наше! И хоть физически я была достаточно потрепана, но морально я желала перегрызть хребты каждому на поляне. Мы уходили в чашу, ковыляя и волоча за собой лапы, оставляя кровь на влажной земле. Напоследок я обернулась и посмотрела на Карамору.
- Я проклинаю тебя и каждого, кто завладел нашими землями не законно. Вы не найдете здесь покой, ни сейчас, ни после кончины, никогда. Вовек ты будешь проклят этими землями и Черноустами. - я сверкнула глазами и пустила огненную вспышку, словно предупреждение собственным словам. Махнув хвостом, я удалилась во тьме, направляясь к Мрачным Пикам.

►►► Мрачные Пики

Подпись автора

моральная боль прекрасно воспитывает ту тварь,
которая идет по головам

Правосудие свершилось, битва была выиграна, но почему же на душе оказалось так тяжело? Дернув ухом на звук заунывного воя, Хельга поглядела в спины удаляющимся черноустам. Они были слишком далеко, чтобы попытаться их догнать, и уж кто-кто, а Хельга и не хотела этим заниматься. Боевой запал ее иссяк, и она почувствовала себя такой старой, как никогда раньше.

Вот, что такое эти битвы: кровь, грязь и мертвецы повсюду. Ей ли было не знать об этом, целительнице, справившей десяток лет? Той, к которой носили раненных, той, которая оплакивала умерших, ожесточаясь сердцем. И все-таки, никогда она не оказывалась в самом центре боя. Никогда не видела, насколько на самом деле жестоки и отвратительны сражения. Если прежде в ней жила искра, принадлежавшая волчонку, что когда-то хотел сражаться с товарищами бок о бок, плечом к плечу, если и оставался в ее голове образ битвы, как чего-то героического и задорного, то теперь он потускнел, рассеялся пеплом и смешался с грязью под лапами. И все, чего Хельге хотелось - оказаться в своем теплом и сухом логове, где пахнет травами, где за порогом слышен смех волчат... Да, здесь было холодно, но ознобом целительницу тряхнуло не поэтому.

Черноуст бился с главой Коршунов, и к ним были прикованы все взгляды. Кадавр наступал на черного клеймленного убийцу, на Фобоса Альгоса, и тот все слабее отмахивался своим клевцом, задавая вопросы, на которые вряд ли кто-то мог бы найти ответ.

"Почему им никто не помог?" О, милосердная Лада, почему и в самом деле ты не остановила череду этих убийств? Почему не сделала этого не тогда и не делаешь сейчас? Одного бы слова, даже божественного вида хватило бы твоим обезумевшим детям, чтобы прекратить тот ужасный спор. И сейчас все было бы иначе. На голове Фобоса не отпечаталось бы клеймо, все убитые были бы живы, и Хельге не пришлось бы стоять здесь и слушать отчаянные крики, перемежающиеся глухим ударом клыков о клыки.

Она знала ответ. Потому что у каждого был выбор. Эти слова сквозили в речи черноуста, хоть и не произнесенные вслух, и была в этом какая-то горькая ирония. Лихарь, отрекшийся от богов, изъявлял их волю клеймленному. Что это могло быть, как не шутка Макошь?

Хельга отступила ближе к Моране. Ее помощь здесь была не нужна, скорее наоборот - присутствие целительницы, вынужденной молча смотреть на то, как двое бьются насмерть и один из них непременно прикончит другого, тоже больше походило на жестокую шутку. Она молча обернулась к княгине. Так ли все должно быть? Они действительно позволят этому случиться? И поняла: позволят. Даже вмешайся она, останови Лихаря, умоли Морану за этого убийцу, ему не жить дольше, чем до суда. Клеймо с двенадцатью засечками - отметина, с которой от Яробожьих не уходят живым. И стоило ли умолять за убийцу, загубившему бессчетное число жизней? Стиснув зубы, Хельга уговаривала себя, что нет. И все-таки... Все-таки не могла отделаться от мысли, что думать о смертях, произошедших когда-то давно и далеко почему-то проще, чем наблюдать, пусть и заслуженную, своими глазами.

Когда Фобос обратился к ней, она малодушно опустила взгляд. Слушать, смотреть на него было невыносимо. Что она могла ему ответить? Припечатать суровым Яробожьим приговором? Молчание воинов, собравшихся вокруг, было ему приговором. Толкнуть обвинительную речь? В этом ее опередил Лихарь. Пожелать покоя в загробной жизни? Ее покорежила одна мысль об этом лицемерии.

Пожалуй, ей было жаль. В самом деле, было жаль того, что все сложилось так, как сложилось, и ни минутой иначе. Жаль тех, кто умер до, и того, кто должен был погибнуть сейчас. В сгустившейся тишине, она наблюдала за тем, как бьются кадавр и коршун, отступив, когда те едва не сшибли ее с лап. Почему она вообще должна стоять здесь и смотреть на это? Ради какой цели?

- Я не нужна здесь, сейчас, Морана, - сказала она княгине, и шагнула к воину, которого ранили, вытаскивая на ходу зелье и расстегивая поясную сумку с травами. Успокоить бьющееся сердце, заняться чем-то знакомым, чем-то, что не воняет смертью и не ведет к ней.

  Она не видела, чем все кончилось и не слышала последних слов Фобоса.

__
Зелье использовано в пользу НПС-стража.

  Это одна из немногих многих крупных битв, что за свою недолгую жизнь успел повидать Карамора. Это одна из тысяч битв, в которых участвовал Грас. И это было видно по обоим, правда, они словно бы поменялись ролями. Один методично убирал с дороги тех, с кем был вынужден жить совсем рядом долгие годы. Кнут хлестал по мордам, рассекая плоть, вырывая из глоток высокочастотные визги. А второй без задней мысли бросался в самую гущу управляя чьим-то неупокоенным телом, и в этой гуще нельзя было разобрать точных очертаний противников.
— У-ух, какая горящая дура! – Завопил Грас в восхищении, прыгая вокруг кадавра Рагны. И пока Бес слышал разборчивый голос, то для окружающих кадавр только хлопал челюстями и что-то ревел. Вот такие они, минусы отсутствия костей у языка. — Я тоже так умею! – И засмеялся, окутывая тело своего мертвеца дорожками иссине-черного пламени. Если обычно оно было ярким, то это больше напоминало разгневанный болотный огонек. Видать на эмоциях и сущи способны меняться.
«Танцуй на костях, когда есть такая роскошь» – С этими мыслями Карамора изредка бросал на него взгляд, уверенный в том, что Грас сейчас не нуждается в наблюдении, а потом обращал внимание в другую сторону, где разрывали на куски главу бандитов.

  Хорошо было слышно, как волки спорят в пылу битвы, но точных слов разобрать не удалось. Кто бы мог подумать, что Бес встретит своего давнего знакомого так скоро и при таких обстоятельствах? Ладно те, кто пришел с Мораной из стаи, пару знакомых лиц узнать удалось. А вот Чеслава, который когда-то около полугода назад встретился ему у логова Никто, сейчас было видеть несколько удивительно. Княгиня не сообщала, что находится с ним в столь близких отношениях. Занятно посмотреть на него в других условиях, а учитывая известную информацию , его фигура стала еще более интересной.

  Когда стражи болот начали свое наступление, Бес подивился их неорганизованности. Неужели настолько привыкли к защите топей, что позабыли все тактики и приемы? Иначе, пожалуй, даже застанные врасплох, они бы не действовали столь хаотично. Карамора даже порадовался, что когда-то не взялся за их проверку. Наступающий пал от решающего удара, а за его рухнувшей фигурой показалась Морана, на которую Карамора как-то автоматически бросил взгляд. Короткая улыбка получила такой же ответ: белоснежный клык сильнее показался из-под губы, чем это было до.

  Отличная от прошлой улыбка была брошена и бывшим союзникам. Карамора смотрел на них сквозь все схлестывающиеся тела, но как будто смотрел сквозь них и четко видел крах, что сейчас испытывала Рагна. Грас крутился с ней рядом, но не успел добраться, когда огненная решила давать деру. Стоило отдать им должное, линять Черноусты умели вовремя, оценивая свои силы. Жаль только, что не представлялось возможности раз и навсегда решить вопрос о их существовании. Гнаться за остатками Клана было бы слишком опрометчиво, так что придется заняться ими позже и передавить по одному. Из всех противников Кара выделял только алоглазую, совершенно не воспринимая Хладну и стражей как серьезного противника. Потому ли это было, что она провела мало времени в Клане? Возможно, а быть может, Бес просто не вкладывал в ее личность значимости. Однако, странно, почему.

  Но чуть позже все затянулось. Когда силы начинают потихоньку сдавать, а первое дыхание покидает, бой ощущается как в замедлении. За учащенным дыханием Бес различил свою ученицу, которая как будто заколдованная последовала ближе к краю поляны, откуда все еще были слышны возгласы. Он провожал Пифию взглядом, не смея открывать пасти. В груди было что-то екнуло, когда он втянул ноздрями не запах крови и сырой земли, а некоторую тревогу и досаду, что исходила с серой шерсти волчицы. Боевой настрой поугас, азарт тоже потерял былую краску, Бес отвернул уши назад, через силу отрывая взгляд от нее и переводя его на округу, чтобы вычислить еще живых врагов.

  Все оборвалось резко, секунда молчания знаменовала о кончине, а отсутствие дальнейшего движения о том, что врагов на поле боя больше не осталось. Видя опустившиеся плечи Пифии, Бес поспешил поравняться с ней. Образовался некий круг из Черноустов, Яробожьих, еще кого-то… Черно-серый коснулся Гневной Красы плечом, немного опуская к той морду и на секунду заглядывая в глаза. Пусть сочтет это почти невесомым, но осязаемым знаком поддержки на высоких тонах. Почувствует, что ему не все равно.
— Дорогие гости, спасибо вам за славную битву и добро пожаловать в Топи, – Спустя секунду гаркнул Карамора, разрывая в клочья повисшее молчание и поднимая голову выше уровня плеч, оглядывая всех присутствующих. Дыхание все еще было глубоким, а сердце било в уши. — Будьте бдительны, с дорогами у нас не все гладко, но я обещаю, сердце болот будет сегодня благосклонно, – Добавил он, мотнув головой в сторону чащи леса.
— Нужно захоронить павших, но этот тот поход еще не закончен, времени осталось мало –  И каждый из присутствующих должен был об этом знать. Часть союзников, знакомых волков, хорошо знающих Топи были направлены Бесом на пастбище, чтобы собрать пленных для передачи их семьям.

«О Боги, надеюсь у них тоже все гладко и мы успеем вовремя» – Думалось Бесу, пока нехитрым заклинанием он разбивал в щепки своего Кадавра. Голубой огонек вылетел из груды костей, обратившись в птицу, а потом пропал в несколько свалявшаяся от грязи шерсти хозяина. «Наверняка почуяли крах и приказали резать всех, кого они видят, благо, что в распоряжении оставалось только несколько калек» – Навязчивые мысли заполоняли черепную коробку, заставляя прижимать уши. И даже были догадки, кто правил бы этим хаосом. «Никто не обещал, что выживут все. У нас нет столько ресурсов». Оставалось только молиться, чтобы план пошел по верному варианту и в той стороне. Стоило как можно скорее отправляться в путь, ведь неизвестно точно, сколько времени придется потратить на краткий экскурс для равнинных волков по прохождению через трясину.
— Чем раньше мы сможем продолжить путь – тем больше шансов, что большая часть пленных жива. Мои волки обеспечили им защиту, и будут стоять до последнего. – Таков был дан приказ. Все те, кого успели увести сейчас должны были бы находиться в укромном месте, до которого не успели бы дойти Черноусты. Только вот то, что было там на деле сейчас оставалось загадкой и для самого Беса.

Переход к Таинственному Скелету.

Отредактировано Бес (04.08.2025 18:33:17)

Подпись автора

Замираю над сопкой, над скалой отвесной
Сиянье, вырезанное в ткани небесной
Найдёшь легко наощупь – пустота меня плотней
Давай договоримся: будь со мной аккуратней.

Я так тебе откроюсь, распорю все швы – смотри
Каждый, кто зашивал меня, забыл что-то внутри
Ты просто будь стерилен, когда погружаешься
Давай посмотрим вместе, как ты облажаешься, и я останусь...
Тебе кажется.