15-е месяца Благословения. Начало игры

- Одна пойду. Одна, говорю вам, - немного утомленно, однако все так же твердо заявила Хельга, отбиваясь от волков, которые стремились во что бы то ни стало проводить ее до самого конца пути. В глазах их светилось любопытство.

Еще полгода назад, на встрече, Никто улучила минутку шепнуть Сводящей о том, что Морошка жива и здорова, однако словом не обмолвилась о том, куда она направилась, а Хельга не стала выспрашивать. Стая все еще была возмущена помощью, которую оказала Морошка черноусту в его дерзком побеге, и Сводящая не была уверена, что князь с княгиней действительно будут готовы помиловать волчицу, узнай они где та находится и пожелай вернуть ее в стаю. Незнание позволило бы Хельге хотя бы в открытую не врать на вопрос о новостях о местонахождении Морошки. Впрочем, князь и не выспрашивал целительницу слишком часто - его воронесса искала Морошку самостоятельно, поскольку с момента, как Никто открыла правду о природе чудного цветка, что Морошка принесла с болот (сейчас он лежал у Хельги в поясной сумке, все столь же нетронутый увяданием, как и много месяцев назад), стало ясно, что Морошка и удравший черноуст могут быть единственными волками, что знают, где именно растут эти цветы.

Хельга, не обращая внимания на любопытные взгляды вокруг, подцепила сумку зубами, поправив ее получше, и поглядев на горы, продолжила вспоминать.

Да, пожалуй ей пришлось выдержать крепкую осаду со стороны родни сбежавшей волчицы. Хельга приняла решение не скрывать ни от Можжевельника, ни от Шипа с Клюквой, ни от других родственников информацию о том, что Морошка жива, однако никаким подробностями не делилась, даже о том, откуда знала об этом. Клюква, с присущей ей эмоциональностью, донимала целительницу, обвиняя ее в черствовости и отсутствии сочувствия к изведшемуся от тоски и тревоги материнскому сердцу. Однажды и Шип, видно уставший от стенаний своей супруги, попытался уговорить Хельгу признаться уже хоть в чем-то. Да и Можжевельник смотрел на жену косо, и Хельга старалась побольше занимать себя работой, находясь как можно дальше от логова, поскольку Можжевельника, прежде спокойного и непоколебимого, кидало из крайности в крайность. В один вечер он озлобленно ворчал про опозорившую древнейший и вернейший род вертихвостку, в другой - пытался выцедить из Хельги хотя бы еще каплю информации о судьбе волчицы, беспокойно ходя по логову вперед-назад. Завершалось все обычно тем, что он торжественно звал сыновей и давал им поручение отыскать Морошку и вернуть ее в семью, а он готов ее простить, либо тем, чтобы Морошку нашли и передали ей, чтобы нос ее больше не совался в стены родного дома, который она так опозорила. Хельга в такие моменты часто срывалось и они вступали в хриплую, лающую перепалку.
 
Конечно же Морошку искала не только воронесса князя. Сыновья Можжевельника истоптали, пожалуй, все Чернолесье, от Каменного шрама до Предгорий. Родственники в Сумеречной стае тоже были извещены, что им надлежит передавать малейшие слухи о Морошке. Но никаких слухов не было, даже сороки оставались немы.

Постепенно все утихло. Шип и Клюква, казалось, смирились с тем, что потеряли дочь, и больше не увидят ее, даже если она жива. Они даже перестали отслеживать каждое возвращение домой княжеской воронессы, и после - ходить за Остроскалом по пятам, надеясь хотя бы во взгляде его угадать, успешными были поиски в этот раз или нет? Потеря Морошки, как и смерть Крыжовника, как будто бы заставила их попритихнуть, все реже в логове звучали их перепалки, но тишина то была невеселая, не смотря на кажущийся мир. Можжевельник избегал смотреть на Хельгу, подозревая ее в том, что она исключительно из ослиного упрямства не хочет раскрывать ему местоположение внучки, сколько бы Хельга не пыталась доказать ему обратное. В конце концов, она плюнула на это бесперспективное занятие, и имя Морошки стало звучать в их норе намного реже.

Старую целительницу тоже терзала неизвестность, и она переносила ее, скрепя сердце, разрываясь между желанием все-таки отыскать Морошку и повидаться с ней, и признанием ее права появиться тогда, когда она сама сочтет нужным. И надеясь только на то, что она жива и здорова, о чем и молила Ладу каждый вечер, сжигая на небольшом костерке за пещерой священные травы.

Порой, выбираясь за редкими растениями, Хельга принюхивалась к окружающим запахам, пытаясь найти среди них запах Морошки - она не верила, что ее любимая ученица забросила целительство, а значит когда-то они могли встретиться на одних и тех же полянах на нейтральных землях. Однако, встречи не случалось, а Круг Камней Морошка тоже не посещала.

И вдруг, несколько дней назад, все всколыхнулось. Князь вызвал Хельгу к себе и сказали, что Хугин все же удалось отыскать Морошку. Сначала Хельга ушам своим не поверила, поглядела на Остроскала недоверчиво, но сердце так и затрепетало от радости. Но тот быстро развеял ее сомнения. Даже логово волчицы воронесса отыскала высоко в горах, и разведала что, живет она вроде все с тем же черноустом, во всяком случае, Хугин его описала как серого и тощего, с повязкой на лбу. И что волчата еще с ними чьи - неведомо. Тут уж Хельга снова засомневалась: ни для кого не было тайной, что черноусты бесплодными и после Кровь-воды остаются. Может, все же и не с черноустом жила Морошка?

Но как бы то ни было, кому-то нужно было сходить к Морошке, и вернуть ее в стаю, чтобы она князю указала место на болотах, где цветы те растут. Конечно, Хельга вызвалась сама это сделать.

От Клюквы с Шипом и Можжевельником куда идет, скрывать не стала, хотя и не обмолвилась о том, что Остроскал ей открыл точное местоположение логова. Сказала только, что жива Морошка и Хельга к ней в гости пойдет. Про цветок умолчала, конечно.

Тут на радостях Клюква истерику устроила - дескать, ей, как матери, нужнее к Морошке идти, а Можжевельник и вовсе хотел всей семьей выступать, возвращать беглянку. Ну поругались немного, но Хельга на приказ князя сославшись, хоть и не раскрыв его, себя отстояла.  Разве что позволила Можжевельнику отрядить себе сопровождающих из его сыновей. Долго спорили, докуда они Хельгу проводят, но Хельга позволила только до Рощи-у-Моря.

И вот теперь они спорили. Хельга и знала, что сыновья Можжевельника ее так просто не отпустят, если надо - и скрытно пойдут, вполне мог Можжевельник приказать им проследить за женой. Хельга же знала, что путь ей лежит куда дальше, а оставить сопровождающих хотела поближе - пусть поменьше знают, в какую сторону идти - подольше голову поломают. Хельга чувствовала, что теперь, узнав, что внучку отыскали, Можжевельник может и снова приняться за поиски. И подозревала старая целительница, что Морошке, раз уж она до сих пор в стае не появилась, внимание это лишним будет.

- Ну, ладно... - легко сдался вдруг один из сыновей Можжевельника и Хельга с легкой усмешкой заметила, как он переглянулся со своим братом, - раз решила так, то мы домой пойдем. Передавай Морошке привет.
- Передам, - кивнула Хельга, и волки в самом деле в зарослях скрылись. Хельга же порысила вперед, словно ничего и не было, а после нырнула в лощинку неприметную, прикрытую поваленным деревом, под кустами пробралась немного назад, к стайным землям, посмеиваясь. Давно она так не забавлялась, пожалуй с тех самых лет, когда волчонком в прятки играла. Позапутывала свой след, пропрыгала несколько раз в разные стороны и, укрывшись в тени, выудила из сумки настой, что запах скрывает. Намазалась им тщательно, и  по своим следам осторожно вернулась, а там в овражек свернула.

По пути несколько раз ручьи перешла, после - настой подновляла. И убедившись, наконец, что никто за ней не следит, фыркнув, порысила в горы прямым, несколько скованным шагом. Все-таки возраст.

А забраться следовало высоко - Морошка придумала умно, поселилась вдалеке от хоженых троп, и правда только вороном и заметишь. На северном берегу, так что путь Хельги лежал через мост на Рассветном плато, но на тропе Судьбы уже тихо было, волчат все сводили за благословением.

Конечно, не в один день управилась - пришлось пару ночей в горах провести - на такой случай у нее еда была запасена. А на третий день, ранним утром, добралась-таки до указанного места. Что и говорить, в рассветных сумерках пришлось долго тропку искать - ее-то Хугин и не заметила, ей и ни к чему было, по воздуху же летала. Но отыскалась все-таки дорожка верная, и еще спустя некоторое время Хельге удалось добраться до логова.

Принюхавшись, она вздохнула глубоко, с облегчением - и в самом деле из пещеры шел запах Морошки. Там и других много было, но с ними Хельга решила после разобраться.

- Хозяюшка, дома ли? - позвала она сперва чуть насмешливо, по старой своей привычке, а после уже не сдержалась, крикнула, - Морошка! Морошка, это я, Хельга!

Хозяйки дома, похоже не было - иначе Хельга и не могла бы представить причины, по которой Морошка не откликнулась бы на ее голос. Разве что, если бы бывшая ученица, приемная внучка держала на нее какую-то обиду... Или не доверяла своей прежней наставнице, посланнице Яробожьих, осколку прежней жизни... Но эти мысли Хельга быстро отбросила: даже если и так, она найдет способ увидеться с Морошкой, поговорить с ней. Не зря же она проделала такой путь, в конце концов. Княжий наказ - княжьим наказом, только вот Сводящая совсем не для того трое суток бодалась в горах с крепчающим ветром. Был бы на месте Морошки кто другой - и воины бы княжеские за ним сходили, а Хельга их бы разве что в дорогу снарядила припасами, да рассказала, как раны наскоро залечивать. Нет, не из-за приказа Остроскала здесь была Хельга, а потому что истосковалась по Морошке. И пока ждала ответа, гадала, какая она теперь? Здорова ли? Счастливо ли живет со своим... черноустом? Ну, и любопытство ее тоже подогревало: чьих же волчат видела Хугин с высоты?

В логове, где прежде было тихо так, что казалось можно расслышать шорох мыши (да и за свистящим ветром много ли различить звуков в каменной пещере), кто-то все-таки шевельнулся. Наружу показался волчонок, и сердце Хельги внезапно защемило: короткошерстный, пепельно-серый, долговязый и остромордый, он и в самом деле был до невозможности похож на того самого черноуста, которого полгода назад судили у княжеского камня. И глядел на нее проницательно совсем таким же взглядом, даром что один глаз был оранжево-медовый, совершенно как у Морошки. Хельга даже растерялась немного, и склонив голову, молча рассматривала волчонка.

"Возможно ли это?" - пронеслась в голове у целительницы мысль, и склонив голову на другую сторону, она оглядела волчонка тем же внимательным взглядом, что и он рассматривал ее, - или... - подумала Хельга лукаво, - вкус Морошки на волков остался удивительно постоянным?

Она до сих пор не понимала ту безумную историю с побегом до конца, но мудро рассудила, что это не ее дело. Особенно, ее укрепляли в этой мысли бесконечные стайные пересуды, в которых каждый считал, что это дело именно его, и только ему удалось раскусить безумный поступок Морошки. Часто, вопросами о том, почему так случилось, вслух и сокрушенно задавались и Шип, и Клюква, и Можжевельник. "Видимо, это любовь", - думала про себя Хельга, хоть и сердце ее сжималось от тревоги. Не какую-то заблудшую невинную душу затеяла спасти Морошка - бывшего Брата Древних, душегуба и кровопийцу. И не за то беспокоилась Хельга, что навлекла на себя ее ученица гнев семьи и стаи, а за то, что может с ней сотворить этот черноуст.

Хельга вернулась блуждающие мысли к волчонку. Черноуст или не черноуст? - вот, что занимало ее все-таки. И если черноуст - то как?

А детеныш смотрел на нее по-хозяйски, упрямо. Короткий мех на хребте трепал ветер, и сам он выглядел таким худым, что казалось, в чем душа держится. Однако, провести Хельгу было не просто, она видела: есть в чем. Колючий, узловатый и крепкий - чисто корешок сосны, уцепившийся за скалистую расщелину.

- Морошку зову, - она окинула взглядом напряженную позу волчонка, - видимо, представиться мне надо, хозяин. Меня Хельга зовут. Я Морошке бабушка и наставница.

Странно, что он не назвал Морошку мамой - осторожничает, не доверяет. А может и правда - не Морошкин волчонок, приемный? Спрашивать Хельга - вот удивительно, постеснялась. Да и почувствовала - не ответит. В волчонке была не по годам взрослая серьезность, которую редко встретишь у детей, рожденных и выросших в стае. Было заметно, что он с ранних лет оценивал мир на дружелюбность, и оценка эта была не высока. И раз уж волчонок ничего о себе не расскажет, то Хельга решила рассказать как можно больше о себе. Она принюхалась к воздуху, тянущемуся из норы и почуяв запах лекарственных трав, довольно сама себе улыбнулась, прищурившись. Поглядела на волчонка:

- Не забросила значит, Морошка целительство. Когда она в стае жила, я ее травам учила. Ох и способная ученица была, другой такой не помню. Внимательная, прилежная. И добрая... - Хельга едва слышно вздохнула - воспоминания о тех днях, когда Морошка еще не знала ужаса плена у черноуста, заставили ее загрустить. Но после, она села перед логовом, обернула лапы пушистым хвостом и поглядела на волчонка, уже без грусти, лукаво:

- Ну, раз ушла, я ее здесь подожду. Скоро вернется, не знаешь?

15-е месяца Благословения. Начало игры

- За старшего... - донесся голос матери до двуцветных ушей Вереска. Ему не пришлось разлеплять глаза и поднимать голову, потому что даже пребывая в полусне, волчонок понимал, что к чему. "Опять Дягиль за главного," - фыркнул он про себя, - Меня главным никогда не делают". Смешались злость и обида, и едва родители покинули пещеру, Вереск поднялся с теплой шкуры, которую отбил для себя на днях и не сомневался, что брат трусит взять над ней реванш, и демонстративно потянулся, разминая  лапы и задрав тонкий пестрых хвост.

Младший щуплый братец возомнил себя таким важным, что всем велел сидеть тихо и слушаться его. Сейчас! Меньше всего Вереск любил ограничения, и чем больше границ перед ним стоит, тем сильнее волчонку хотелось - нет, требовалось на уровне жизни и смерти ! - эти преграды ломать. И если родители имели авторитет и силу как следует шлепнуть Вереска, то уж не Дягилю решать, как Вереску себя вести.

- Не стану я тебя слушаться, - ответил Вереск хмуро. Он умел накалять обстановку там, где царит вечная мерзлота, такая же скучная, как Дягиль. Оценивая брата, волчонок облизнул пасть и острые молочные зубы, примеряясь к местам под коротким серым мехом, куда их вонзит. Но напасть и проиграть - а Вереск учитывал и такое развитие событий, потому что Дягиль был изворотливым змеенышем - он попросту не мог. Это бы только сильнее задрало и без того возвышенный нос брата.

- Ааай! - протянул волчонок нарочито пренебрежительно, хитро прищурил взгляд и махнул лапой, словно ему надоело играть в гляделки. В чем, в чем, а в колючей болтовне Вереск всегда был лучше молчаливого соперника. Он иногда сомневался, не разучился ли Дягиль разговаривать. - Коза без рогов интереснее, чем ты!

И обидевшись, Вереск сперва присел, затем, расслабившись, завалился на бок, разглядывая лапы, но, кажется, и это не проняло скучного брата. Тогда волчонок придумал новую игру. Он растолкал спящую Сирень, - все равно пора вставать! - и затеял драку с ней, порыкивая и покусывая ее. Невсерьез, конечно, но сестра и не умела всерьез. Почти сразу она оказалась кверху брюхом, а Вереск остался неудовлетворенным - "главный" братец молчаливо следил за только ему понятной обстановкой скучной пещеры, где Вереск обнюхал уже каждый камень, а Сирень, как не от мира сего, загляделась на подвешенные под потолком цветочки. Скука! Вереск бы закричал во все горло, чтобы перепугать затаившихся в углах мышей и повеселиться за их счет, как тут до ушей докатился чужой крик. Волчонок резко навострил уши и отпрянул от сестры.

"Кто это? Гости?" - первым делом подумал Вереск, и чуть не разразился свирепым рычанием, получив от Дягиля предупреждение. Как пощечина! Ох, как же младший брат порой умел раздражать, словно специально все делает. То он за главного, то командует, хотя командовать абсолютно не достоин, то сам же, ослушавшись родителей, высовывает нос, куда не просят. Не такой уж Дягиль и идеальный, просто давно пора всем открыть глаза на это.

Повинуясь любопытству и полагаясь на то, что брата все-таки не сожрали, Вереск довольно поспешил к выходу, обогнав, а может и не заметив притаившуюся по пути Сирень, и, пока братец тормозит, решил выяснить подробности первым. На пороге оказалась пожилая волчица, от которой приятно пахло травами и чем-то еще до мурашек интересным. Потянувшись за знанием, Вереск выступил вперед, оттесняя брата своей фигурой. Он глянул на серого, закатив глаза, мол, испугался старушки, а еще старшим называется, а после удивленно вытаращился на загадочную Хельгу. Ему хотелось так много узнать, начиная от реакции на самого Вереска - ведь многие волки странно на него поглядывали, - и заканчивая деталями каждого слова, что произнесла волчица.

- Получается, - начал он вдохновлено, схватил воздух пастью, будто разразится сейчас кучей вопросов, и тут же нахмурился, словно подсчитывал что-то. - Вы наша... прабабушка? А я Вереск.

Остальных волчонок решил не представлять. Сами как-нибудь справятся, трусишки, а он бодро завилял хвостом, едва не подскакивая на крепких лапках.

- Мама не рассказывала, что жила в стае. А в какой? Она и там занималась травами? И о бабушках не рассказывала, - немного усомнился Вереск. Бабушки и стаи не входили в список знакомых до мозга костей вещей, поэтому и вызывали неподдельный восторг и торжество, и причины, почему мать о них умалчивала, только сильнее подогревали энтузиазм и самую настоящую несправедлмвость. Как можно такое скрывать! Конечно, Вереск бывал осторожным, но когда на кону внимание дружелюбного знакомца, он готов был по-щенячьи забыть о безопасности. - Они с отцом ушли на пастбища, - он задрал голову к небу, выглядывая солнце. Это только родителям казалось, что он не слушает, как травку от травки отличить и время распознавать. Даже блеклый осколок света за густой пеленой облаков приоткрывал Вереску некоторые тайны.  - должны вот-вот вернуться. Принесут козьего молока, и вас угостят.

И в мыслях у Вереска не было, что произойдет как-то иначе.

Неожиданно по земле проскользнула черная тень. Вереск вздрогнул, отступив, но никому бы не признался, что на мгновение испугался, когда рядом с Хельгой плавно опустилась воронесса. Она пригладила клювом блестящие перья и оценила волчат важным, внимательным взглядом.

- Ух ты! - выпалил Вереск. Птица в ответ слегка качнула головой в знак приветствия.

- Если они недалеко, я их найду, - предупредила она старую волчицу. Проводив Хельгу до нужного места, воронесса, видимо, решила, что может оставить ее в компании волчат и с дозволения заняться более важным и срочным делом.

Подпись автора

Словно волки да в овчарне Вы доспехи разрывали, Навьи полки поганых По степи вы разметали!	Славный пир мечей закончив, Заживляли страшны раны, Ярый бой, три дня, три ночи – Помнят древние курганы…

Хельга и не уследила в какой момент оказалась окруженной волчатами, что осыпали ее вопросами. А знали бы они, сколько вопросов появилось у самой целительницы. Переводя взгляд с серого разноглазого серьезного волчонка на его брата, окрашенного столь причудливо, что навряд ли Хельге доводилось хоть раз вживую видеть такого волка, от изумления она едва вспоминала, что нужно дышать.
«И в самом деле, безбожника дети...» - растерянно думала волчица под неугомонный говор рыже-серого волчонка, представившегося Вереском. Любопытство взыграло в ней пуще прежнего, в том числе и исследовательское - сказалось прошлое в Сумеречной стае, однако Хельга нашла в себе силы встряхнуться наконец, и перестать разглядывать волчат так открыто.
- Спасибо, Хугин, - кивнула она воронессе. Хотя бы птица князя о деле не забыла. Наскоро отругав себя за рассеянность, Хельга повернулась к Вереску, и снова задумалась.
Волчонок сыпал вопросами - значит, родители не посчитали нужным рассказать ему ничего о своем прошлом. И, пожалуй, Хельга могла их понять - о такой истории запросто не расскажешь. Осталось только решить, что может рассказать сама целительница, чтобы не выглядеть сплетницей, да и не пойти ненароком против воли Морошки, раскрыв сверх допустимого. Например, информацию о том, что их отец - бывший черноуст, выкравший их мать и державший ее в плену на болотах точно стоило бы придержать при себе.
- Получается, так - осторожно ответила Хельга, невольно сравнивая волчат. Дягиль, серый, с внимательным взглядом разных глаз, явно был куда более серьезным, похожим на волчонка одиночек по характеру, нежели его непоседливый братец, Вереск. Тот-то куда больше был похож на стайного волчонка, беспечного и легкомысленного, какими и должны быть дети, растущие в безопасности.
Дернув ухом, Хельга уловила и еще какой-то шорох в норе, но не придала ему значения - может, мышь пробежала по травам, а может еще волчонок схоронился? Вынюхивать и выглядывать слишком пристально ей показалось невежливым - еще волчата подумают, что она сюда шпионить пришла. С теми, кто показаться решился - с теми и говорила:
- У вас и прадед есть, Можжевельник. И бабушка с дедушкой, мама и папа Морошки - Шип и Клюква, - в конце концов, пока Вереск как будто не спрашивал ни о чем опасном, и Хельга надеялась разговорами о многочисленных родственниках Морошки увести его внимание в сторону от неприятных вопросов, например о родне со стороны отца, да и в принципе - о Викуле, - мама ваша из Яробожьей стаи, слышали о такой?
Осажденная вопросами со всех сторон, и собственными, и теми, что задавал Вереск, Хельга надеялась только на то, что Хугин поскорее отыщет Морошку с Викулом, пока она не наболтала чего-нибудь лишнего. Но пока ей не оставалось ничего другого, кроме как отвечать, и пытаться отвлечь волчат встречными вопросами:
- Да, ваша мама и в стае травницей была, - с благодарностью отозвалась она на тему, которая вроде как не была секретом, - я ее учила, - повторила она, - а вас мама учит травы различать?
Чему волчат может учить отец, бывший черноуст и безбожник, похититель и убийца, Хельга сочла благоразумным не спрашивать. Поежившись от налетевшего порыва холодного ветра, волчица внезапно разозлилась. Ох, ну и Морошка! Ушла, не спросившись, стаю переполошила - это-то ладно, взрослая к тому моменту была волчица, а по пережитому - так и взрослее многих. Но, ведь не сказала, что и волчата у нее появились, и весточки не передала никакой, хотя она-то знала, где родных своих искать - это они лапы сбили, пока по всему Чернолесью ее разыскивали. Разве же не приняли бы ее в стаю с детьми? Тут и у княгини, и у князя бы, пожалуй, сердце растаяло, все бы простили. И были бы волчата в тепле да в безопасности, сытые, - Хельга скользнула взглядом по худому Дягилю, который выступил наконец на свет. И вот уж впору и правда вопросом задаться, чем ее взял этот преступник, если ради него оставила стаю, забралась в холодные, неуютные горы, да еще и детей здесь воспитывать осмелилась, без поддержки, без помощи, без добычи нормальной, среди упырей да мар.
Злость волчицы впрочем так же быстро сменилась грустью. Она остро почувствовала, что не нужны больше Морошке ни стая, ни родные, ни Хельга. Иначе уже давно бы уже послала Морошка весточку тайную, да хотя бы Хельге, наставнице ее. Своим умом теперь жила бывшая ее ученица, добрая, кроткая да ласковая, и, видно, не скучала по прежней жизни ни капельки.
Почувствовав в своих мыслях сварливую, "можжевельникову" нотку, Хельга встряхнулась снова. Что уж судить теперь - как Боги решили, так и вышло.
- Козье молоко - это хорошо, - протянула она, в уме прикидывая, где же в такую пору Морошке удается им разживаться, и снова осознав, сколько же непонятного стало для нее в Морошкиной жизни, совсем не так, как прежде, в стае, когда все друг у друга на виду, и хочешь - не хочешь, а понимаешь, кто о чем думает, о чем мечтает и чего боится.

Вереск, как обычно, пропустил упрек брата мимо ушей, потому что он ничего не значил, и глядел на волчицу перед собой. Волчонка немного взволновала тень, промелькнувшая на ее морде - то ли сомнение, то ли мрачное удивление, а может осознание чего-то, чего Вереск, разумеется, понять не мог. Для него не существовало отца-безбожника, каким его видела Хельга, поэтому он приписал ее встревоженность на свой счет, как это всегда бывало, и смущенно отвел глаза в сторону, словно его заинтересовала птица, сидевшая рядом.

Воронесса все так же молча и важно кивнула своей спутнице и без малейшего усилия сорвалась с места. Вереск проводил ее удивленным вздохом. Вот бы и ему такие крылья! Но тогда он будет выделяться из семьи еще больше и они, наверное, выгонят его. Волчонок постарался прогнать эту неизвестно откуда взявшуюся грусть.

- Из Яробожьей стаи? - переспросил он, чтобы отвлечься. Имена перечисленных волков ему ничего не сказали, и Вереск сконфуженно перебирал их в уме, не представляя, как с ними быть. Ему требовалось увидеть владельцев этих имен, чтобы выстроить хоть какое-то отношение, поэтому списал всех на положительный нейтралитет, как делал в большинстве случаев. - Они живут на южном берегу Кровь-Реки, да. Но мама не говорила, что жила среди них. Они же гордые и суровые, а мама не такая. Но травам учит, ага.

Вереск не стал говорить о том, что целительство было скучным для него занятием, чтобы ненароком не потерять внимание интересной собеседницы. Те крупицы знаний о стаях, что доставались Вереску общими словами, он никак не мог примерить на своих родителей. Они были одиночками и этого сведения достаточно, чтобы взаимодействовать с миром. Однако все становится не так просто, когда появляются волки, кажется, знающие о родителях больше, чем их дети.

Он обернулся на звуки из пещеры и пренебрежительно и весело фыркнул, разглядев любопытный осторожный нос сестры.

- Выходи давай, - позвал он Сирень. - Пусть Дягиль сам собой командовать научится сначала.

И с развеселым видом, довольный тем, что сестра тоже ослушалась их "старшего" брата, показал Дягилю язык. Сначала говорит сидеть тихо, а потом первый выныривает к чужакам. Пф. Быть серьезным волчонком скучно, особенно когда серьезность не имела под собой основание надежнее родительского слова. Нет, они оставались для Вереска авторитетом, но ничье больше главенство над собой он признавать не собирался.

- А папа? - Вереск уселся поудобнее, полируя землю пестрым хвостом. Кажется, его вопросы только начинались. - А папа тоже из стаи? Он нас травам не учит, зато мы лазаем по горам и много бегаем.

Может поэтому волчата выглядели худыми и стройными. Под двойной шкурой Вереска не выступало ребер, тонкие, но сильные лапы, как знал сам волчонок, могли пронести его по склонам высоко-высоко, и только тогда он свалился бы на землю уставшим, ободряясь  мыслью, что вниз бежать гораздо проще.

Подпись автора

Словно волки да в овчарне Вы доспехи разрывали, Навьи полки поганых По степи вы разметали!	Славный пир мечей закончив, Заживляли страшны раны, Ярый бой, три дня, три ночи – Помнят древние курганы…

Пока что Хельге удавалось ловко избегать ответов на неудобные вопросы, и она лишь надеялась на то, что Хугин вернется с Морошкой раньше, чем ее красноречие и изворотливость себя исчерпают.

Кроме того, что Хельга переживала за свой разговор с волчатами, волновала ее и встреча с Морошкой - первая за полгода. Кто знал, насколько сильно могла измениться ее некогда добрая и примерная ученица. Судя по ее поступкам - сбежать с черноустом, забраться так высоко в горы, где и орлы пролетают редко, Хельга совсем не знала Морошку. Стала ли она такой после плена, или всегда жила в ней эта отчаянная решимость - кто ж теперь мог сказать наверняка. Но Хельга надеялась, что если не стая, то хотя бы семья, прежние привязанности что-то значат для нее.

Невольным подтверждением этих надежд стали и слова Вереска. Если Морошка плохим словом об Яробожьих перед детьми не обмолвилась, то может и не держит на стаю большого зла, или умело скрывает обиду. И все-таки, как же хотелось ей поскорее увидеть волчицу, чтобы рассеять свои сомнения.

- Да, на южном берегу, - подтвердила Хельга, - это далеко отсюда. Но там красиво: высокие деревья, солнечные поляны... Вы и сами сможете поглядеть... Когда подрастете, - добавила она, - а Яробожьи волки разные. Есть среди них и гордые, и суровые воины, а есть и целительницы. Как я или твоя мама.

Она бы хотела сказать, что в Яробожьей стае всем рады, но вспомнила про клеймленного отступника, и осеклась. К чему врать - отца этих волчат Яробожьи увидеть не захотят точно, пусть даже он и в самом деле им отец. Хельга и сама бы с удовольствием не встречалась с этим убийцей. Вспомнить, хотя бы, сколько горя он принес Можжевельнику, всей ягодной семье, да и другим волкам тоже. Так что, разговаривать или тем более церемониться с ним целительница не собиралась. Да и толку распинаться перед преступником без чести о каком-то долге, спасении Чернолесья. Он и слов-то не знает таких.

Прислушавшись к словам Вереска, Хельга посмотрела на выход из логова, и заприметила еще одну мордашку волчонка, что до того таился в тенях. Значит, не послышалось волчице, не мыши это скреблись, и не ветер шуршал травами.

- Значит, трое вас всего, - подытожила Хельга, склонив голову набок и разглядывая незнакомого волчонка, - Вереск, Дягиль и... Как тебя зовут, милая? - обратилась она к осторожной волчишке, в который раз подивившись тому, каким живучим оказался отец этих детей. Что уж тут говорить - приходилось признать, что вряд ли Морошке и ее черноусту удалось бы отыскать столь похожих на них волчат. Значит, и в самом деле чудо случилось, не иначе. И Хельга мысленно прикинула, как бы об этом чуде Морошку поделикатнее расспросить. Оно вроде, и вопрос такой, что в лоб не задать, но кроме желания принести князю полную убежденность в том, что волчата не краденные, царапалось в Хельге и сумеречное любопытство.

Впрочем, любопытной была не только Хельга. Вопрос Вереска застал ее врасплох. Нет, то есть целительница понимала, что он прозвучит рано или поздно, только ответа так и не заготовила. И теперь встретила любопытный взгляд волчонка слегка растерянно:

- О вашем отце я мало знаю, - осторожно начала она, мимолетом взглянув на небо. Да где же там Хугин, неужели до сих пор не может отыскать Морошку? Если Вереск говорил, что они должны вот-вот вернуться, то далеко они уйти не могли, - но он не из Яробожьих, это верно, - ответила она Дягилю, который заметно сник.

Наблюдая за тем, как волчонок скребет когтем по камню, Хельга внезапно почувствовала себя лишней здесь, вестницей беды. Никто из этих волчат: ни робкая Сирень, ни дружелюбный Вереск, ни настороженный Дягиль не могли знать наверняка, что ее разговор с Морошкой станет для их семьи большим испытанием. Но Хельга должна была уговорить волчицу, заготовленный цветок, казалось, жег ей бок сквозь кожу сумки, и опасность, нависшая над Чернолесьем была достаточно очевидна для старой целительницы. И все же... Если Морошка согласится... Ей ведь снова придется вернуться на болота, не только к воспоминаниям, но и к черноустам, и ко всем другим опасностям, что таили в себе топи.

Что же за судьба досталась ее ученице? Редко Хельга когда возмущалась решениям Богов, но это, пожалуй, был тот самый случай. Дважды против своей воли оказывалась она на болотах, и вот, верно снова ей идти туда. Впрочем, в этот раз не пленницей, и не обманутой - Хельга не собиралась ничего скрывать от Морошки.

Спохватившись, что молчание слишком затянулось, Хельга отстегнула зубами застежку сумки, и вытащила из нее припасенный подарок. У нее не было возможности познакомиться с характерами волчат заранее, чтобы понять, что кому придется по душе, потому заготовила игрушку-зайца, сшитую из шкурок.

«Отвлекать детей с помощью подарков... - подумала Хельга про себя, - очень изобретательно».

Она предчувствовала, что тот же прозорливый Дягиль раскусит ее нехитрую уловку на раз-два, но целительнице отчаянно требовалось потянуть время до прихода Морошки.

- Смотрите, - окликнула она волчат, выложив зайца рядом с ними и нажав на него лапой, чтобы тот издал мягкий шелест, ради которого Хельга старательно подобрала сухие стебли трав и птичьи перья для набивки, - я для вас сшила. Своим волчатам делала такие же... Когда они были такими, как вы.

Отредактировано Хельга (18.05.2025 17:01:59)

>> Переход из Острых скал

Сивирь заметил на горной тропе серую тонкокостную фигурку и тревожно вскинул голову, вглядываясь в сына. По мере того, как волчонок приблизился, Сивирь успел оглядеть его и убедиться, что тот цел, не выглядит сильно напуганным. Когда Дягиль оказался возле бока отца, тот еще раз осмотрел его, и напряжение чуть отпустило:

- Потом, - отмахнулся он от вопроса Дягиля. Он уже почти забыл о волчице, что нес с собой, и поддерживал чары рефлекторно, - что у вас там?

Не смотря на то, что Дягиль казался встревоженным, говорил он ровно, не упуская ни одной детали, и Сивирь, шагая рядом, внимательно вслушивался в рассудительную размеренную речь и поглядывая на сына. Он никому не признался бы в этом, кроме себя, но глядя на Дягиля, Сивирь всегда ощущал прилив гордости и щемящей нежности. Пепельные переливы на шубке сына, внимательный настороженный взгляд разноцветных глаз, изящность и выверенность движений сухого поджарого тела. Дягиль напоминал Сивирю его самого больше, чем прочие дети, и хотя тот любил всех своих волчат, именно с ним он ощущал какую-то особую связь, о которой раньше не мог иметь ни малейшего представления, а теперь она пугала его своей всеобъемлющей силой.

Он негромко выдохнул, услышав, что Хельга и в самом деле пришла одна. Не считая вот этой - и следом за сыном поднял взгляд на воронессу. Проклятая птица видимо специально забралась повыше. С одной стороны, это было Сивирю на лапу - она не могла слышать их разговор. С другой - план прикончить ее тоже становился неосуществимым. Да и толку. Вряд ли это остановит Яробожьих, скорее разозлит.

Еще бы старуха ожидала увидеть в компании безбожника волчат. Сивирь усмехнулся. Он и сам до конца не понимал, что произошло. Нет, Никто растолковала им, но даже после этого порой, глядя на своих детей, он не мог поверить в их реальность. Что уж там твердолобой Яробожьей, для которой путь черноуста должен оканчиваться одним - Кровь-рекой.

- Хельга, значит, - протянул он сквозь зубы, - ну да, и правда родня.

Отношение Сивиря к семье, с тех пор, как тот покинул Топи изменилось, но странным образом. Прежде он не заботился ни о ком, кроме себя. После к этому прибавилась Морошка - первая, ради кого он мог пожертвовать гордостью, властью и жизнью. С момента случившегося с ними чуда, круг волков, которые были дороги Сивирю до безумия пополнился еще и его детьми. Однако, остальные связи для него оставались чуждыми. Ему было все равно на собственных отца и мать, а уж до более старших поколений и вовсе не было дела. Бабушки, дедушки, прабабушки, тетки, дядьки... Бессмысленная суета, не подкрепленная ничем, кроме каких-то ничтожных кровных притязаний. Но, конечно же, проклятая Хельга по Яробожьей своей натуре не могла не представить волчатам весь широкий круг их сомнительных родственников. И Можжевельника помянула, надо же. Этого-то горластого деда Сив помнил лучше, чем остальную Морошкину семью. Именно он требовал на суде для него смерти.

"Что еще она обо мне говорила?" - хотел спросить Сивирь, но удержал вопрос на кончике языка. По негласной договоренности, они с Дягилем давно вели свою игру, и волчонок всегда пытался прочитать на морде отца больше, чем тот хотел сказать, как впрочем и Сивирь. Задай он столь очевидный вопрос, и пожалуй, Дягиль поймет и его волнение, и неуверенность, и самое главное - нащупает ту черную завесь тайны, за которой они с Морошкой скрывали от своих детей все, что было до гор.

Впрочем, часть секретов приоткрыть все равно пришлось бы.

Сивирь поглядел на Дягиля. Всегда такой сдержанный, теперь он совершенно поник. Понятный мир переставал быть для него таковым, и хладнокровия трехмесячного волчонка конечно не хватило бы, чтобы скрыть это:

- Молодец, сын, - Сивирь обтерся об серое плечо волчонка своим. Их мех почти идеально совпадал оттенками, и никогда еще Сивирь не чувствовал Дягиля таким своим, и как же он злился теперь на проклятую Хельгу, что пришла разрушить эту связь. Пусть не специально, пусть это и не было ее целью - хотя, кто знает? Но она заставляет Дягиля чувствовать себя тревожно, заставляет его задавать вопросы, ответить на которые Сивирь хотел бы сильно позже. Один намек на ее появление - словно холодный резкий зимний ветер, выдувающий тепло их хрупко налаженного мирка, - ты все сделал правильно. 

Впрочем, может мир и не был таким уж хрупким?

- Есть вещи... - задумчиво протянул Сивирь, кинув взгляд на Ледяную и вовремя отведя ее голову от каменного выступа, - которые я бы хотел рассказать вам чуть позже. Но думаю, некоторые из них я могу доверить тебе. Только тебе, понимаешь?

Убедившись, что прямой угрозы семье нет, Сивирь позволил себе чуть замедлиться. Он поймал разноцветный взгляд Дягиля своим и мягко улыбнулся ему. Следовало решить, сколько и какую правду он может рассказать. Не слишком много деталей, чтобы быть пойманным, но и не слишком общно, чтобы проницательному волчонку не показалось, что недоговоренностей осталось слишком много.

- Твоя мама и в самом деле из Яробожьей стаи, а я - нет. Я с Топей. Ты ведь знаешь о Топях?

Они не очень много говорили волчатам о болотах. Во всяком случае, точно не о том, как тесно когда-то были с ними связаны. Лишь необходимые предупреждения, что это опасные места, населенные бандитами и черноустами, и что стоит держаться от них подальше. Впрочем, учитывая возраст волчат, и что логово их находилось далеко на востоке, пожалуй, не скоро они бы еще могли забраться так далеко.

- Я говорил тебе, что там живут преступники, - Сивирь чуть склонил перед Дягилем голову с клеймом, - я был одним из них.

Рассказывать подробности в планы Сивиря пока не входило, а для некоторых, как он полагал, его дети вряд ли когда-нибудь дорастут в принципе. Узнать что отец - преступник, это и так достаточное потрясение, и Сивирь внимательно следил за сыном. Но узнать, что тот бывший черноуст, который убил брата матери, украл ее саму и держал в плену... Такого, пожалуй, не вынес бы и Дягиль.

- Однажды, я попался. Яробожьим. Они держали меня в плену, судили и должны были казнить, но твоя мама меня полюбила. С риском для своей жизни она меня вызволила и мы сбежали вместе. Сюда, в горы. Подальше от тех, кто хотел бы нас отыскать.

Сивирь снова задумчиво поглядел на летящую в небе Хугин:

- Как ты понимаешь, нам удалось скрыться. Мы нашли хорошее логово, обустроились, завели коз. Потом появились вы. Это было лучшим, что случалось со мной в жизни... - он опустил голову и улыбнулся, - а теперь здесь Хельга. Из Яробожьей стаи. И я понятия не имею, что ей нужно, но собираюсь это выяснить.

"А потом спустить ее в ближайшую пропасть", - добавил он про себя, зная, впрочем, что это всего лишь пустые угрозы.

- Но согласись, если бы Яробожьи захотели нас прикончить, они бы отправили в горы не одинокую безобидную старушку. Так что... Я не скажу, что наши дела так же хороши как раньше, - не смотря на желание утешить и приободрить Дягиля, Сивирь знал, тот почувствует, если эти утешения будут пустыми, - но они определенно не так плохи, как могли быть.

Хмыкнув, он обернулся на Ледяную:

- А эта... - Сивирь слегка склонил голову, - я ее не знаю, но ей нужна помощь, а твоя мама сможет ей помочь.

В другое время, Сивирь, пожалуй, задал бы Дягилю задачку - самому присмотреться к незнакомке, чтобы тот постарался узнать о ней как можно больше: по запаху, по виду, по всем тем мельчайшим приметам, которые Сивирь учил его различать. Но сейчас он понимал - волчонку не до загадок.

***

Пушистую фигуру целительницы в объятьях Морошки, Сивирь встретил неприязненным взглядом. Ускорив шаг, он потянул за собой Ледяную быстрее, и оказавшись перед волчицами, не слишком бережно опустил незнакомку прямо под лапы старой целительницы, с расчетом на то, чтобы та заставила Хельгу отступить от Морошки.

- Брысь в логово! - шикнул Сивирь волчатам, и смерил их таким взглядом, чтобы не оставить ни малейшего намека на возражение. Дягилю же он тоже едва заметно кивнул, отправляя его домой следом за остальными. И после впился глазами в Хельгу. Хорошо кормят Яробожьи своих - старуха выглядела распушившейся и крепкой, не смотря на возраст и дальнюю дорогу. И смотрела на Морошку так, что Сивирю немедленно захотелось прекратить эту идиллию.

- А вот и завтрак, - заметил он с недобрым весельем, наслаждаясь замешательством в глазах целительницы, и после, обернувшись, подмигнул Морошке, - ну что, как обычно? Кровь нам - мясо волчатам? Хельга, присоединишься? Сегодня худенькая... - он окинул бессознательное тело Ледяной взглядом, - но могу выделить ножку. Или для твоих старых зубов лучше части понежнее?

Подпись автора

ава от Черномора :З

мы ждем новостей в условный день и час как ручей прольется кровь из глаз не спускать, не тушить огни экранов сердце раздавит на дне океана

ждать перемен - удобный случай на выбор walkman, иди и слушай как тонет сердце на дне чужих историй падает с неба звезда и гаснет в море

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

- И Сирень, - повторила Хельга, склонив голову набок и слушая безобидный щебет маленькой волчицы, - рада познакомиться!

Какими бы чужими, холодными и неприступными не казались бы горы, возня волчат с игрушкой, рассказ Сирени об изученных ими травах, словно бы донесли снизу, из солнечных долин и лиственных лесов тепло Яробожьей стаи. Знала ли Морошка, догадывалась ли, что родная стая глубоко пустила в нее корни, но так или иначе, даже здесь, в столь неприветливом месте, она сохранила ее дух и знания, что когда-то дала ей Хельга. И захотела передать их своим детям.
 
- Немало... А ты молодец, и правда все хорошо выучила и назвала, - отозвалась Хельга с улыбкой. Волчонок принюхивалась к ней, прикрыв глаза, и Хельге было интересно, о чем думает Сирень в этот момент, - Ты ведь, наверное, хотела бы стать целительницей? А твой брат, похоже, охотником...

Она дернула ухом в сторону затрещавшей в челюстях Вереска игрушки и одобрительно кивнула:

- Зубы у тебя - что надо!

Все-таки, волчата оказались самыми обычными волчатами, и Вереска, и даже осторожную Сирень удалось отвлечь игрушкой, хотя Хельга и предполагала, что вырвать ее из зубов братца у волчонки вряд ли получится. Только Дягиль продолжал смотреть на нее настороженно, и под этим пристальным взглядом Хельге стало не по себе. Даром, что один глаз серого волчонка словно принадлежал его матери. Глядел он на нее, словно отец. И не смотря на то, что вскоре он присоединился в игре к своему брату, его взгляд все еще будто маячил перед целительницей.

Дягиль отвлекся, и Хельга вытряхнув из головы мрачные мысли, прищурилась, вглядываясь в появившийся на горизонте смутный, укрытый рваным туманом силуэт. Викул? Морошка? Сверкнувший из-за горной вершины луч заискрился на рыжей шерсти, и Хельга облегченно выдохнула и широко улыбнулась. Все-таки, это была ее любимая ученица, и то к добру. Начать встречу с безбожником было бы куда сложнее, да и честно говоря, не шибко-то Хельга ему обрадовалась.

- Морошка! - Хельга, не удержав степенного вида, махнула хвостом и, прижав уши, оглядывала Морошку цепким, заботливым взглядом. Похудела, повзрослела, и кажется как будто вытянулась. Жизнь в горах обточила ее фигуру, и хотя мех волчицы не утратил пушистости, пожалуй, даже стал еще гуще, за ним угадывались сильные мышцы зверя, которому приходится много карабкаться и долго бегать. А взгляд... Взгляд как будто тоже изменился. В нем не было испуга, как после возвращения из Топей, но и наивности поубавилось. В общем, не удивительно, пережить столько и вести теперь с детенышами трудную самостоятельную жизнь среди камней... Хельга даже слегка заробела перед этой своей новой ученицей, словно не зная как вести себя с ней теперь. Но, уловив искреннюю радость от встречи в глазах волчицы, а после - оказавшись в ее крепких объятьях, отбросила всякие сомнения и обняла ее в ответ:

- Морошка, милая, - зашептала Хельга, и зажмурившись, стряхнула непрошенные слезы, - дай-ка полюбоваться на тебя! Ох, и красавица же!

Взгляд Хельги скользнул к шраму, рассекавшему плечо волчицы, и она поджала губы. С этой раной Морошка вернулась с Топей, когда княгиня пленила безбожника, и хоть не говорила откуда он, догадаться-то было не трудно. Впрочем, был ли смысл поминать прошлое, теперь, когда радость от встречи с ученицей и названной внучкой переполняла сердце? Не было места здесь ни для лжи, не для уловок, пусть хоть сотня безбожников вокруг плясать начнут - Хельга по-прежнему любила Морошку.

- Потом, потом, - отмахнулась она, - подождет князь, не помрет. Давай-ка, рассказывай, как вы тут? Волчатки у тебя, просто чудо! Парнишки какие бойкие! А Сирень настоящая умница, вся в маму! И травничество, смотрю, не забросила... - она нахмурилась в притворной суровости, - ты смотри, Морошка, семья - семьей, а такой талантливой целительнице в четырех стенах сидеть не дело! У Круга Камней потеряли тебя... Да понимаю, не до того было, но теперь-то приходи на советы, на полную луну.

Она снова крепко обняла волчицу, прижавшись мордой к ее шее с одной и с другой стороны и зажмурившись. Звук шагов привлек ее внимание, но прежде, чем Хельга успела что-либо понять, к ее лапам, едва ли не на них, упало недвижимое тело волчицы. Переведя взгляд чуть выше, она, конечно же, углядела Викула. Кто бы еще мог поступить так. До слуха донеслись его слова, и волчица поморщилась, словно свежий ветер потянул вдруг тиной. Отступив, она посмотрела вначале на волка, после - на принесенную им волчицу, и наконец - на подлетевшую Хугин, которая, спустившись на камень, принялась чистить клюв.

- Ррраненная, - каркнула воронесса, и отрицательно покачала головой на немой вопрос целительницы, - не он. Была такая.

- Безбожник ты, - поджав губы, процедила Хельга, - и шутки у тебя, как у безбожника. Бедняжка вот-вот кровью истечет, может кости сломаны, а ты швыряешься ей, как... как не знаю чем. Отойди, коль на хорошее дело не способен.

Фыркнув, она деловито оттеснила Викула плечом от незнакомки, не обращая внимания на него больше, и цепко оглядела волчицу, дернув ухом на шутку выскочившего волчонка. Он-то поди и сам растерялся, только вот с таким отцом...

- Так, ну если она тут вытечет вся, то нам не ответит, поломано ли чего... - Хельга обошла волчицу, считая раны, - найдется мох у тебя, Морошка? Пока так напихаем, да настой кровохлебки бы нам, но где ее в горах взять, я с собой такие сильные травы тоже не ношу. Но и крапива подойдет. И внутрь... Внутрь... - она задумалась на несколько секунд, а потом перевела взгляд на серого, - Викул, ты кажется за молоком ходил козьим? И где оно?

- Сивирь, - насмешливо поправил тот, сверкнув глазами. Кажется, суета его забавляла. Хельга фыркнула:

- Да не важно, молоко неси. Мы туда соли примешаем, какая-никакая - помощь.

- Позволь, но я кажется не нанимался... - начал было тот, но Хельга и не смотрела на него больше.

- Давай, давай. Дети молока ждали, меня обещали угостить, да и этой бедняге пригодится.

- И вообще, - поддакнула Хугин со своего камня, - ты же кажется переживал, что бросить его пришлось? Да и не забывай об уговоре нашем.

Хельга не знала, о каком уговоре шла речь, но кажется, безбожнику крыть было нечем. Сдержанно ругнувшись сквозь стиснутые зубы, он круто развернулся и отправился в ту сторону, откуда недавно пришел. Хельга коротко улыбнулась, но тут же снова устремила внимание на волчицу:

- Давай-ка внутрь ее занесем, там теплее, да и удобнее будет... Не трогать бы, конечно, пока не узнаем, что у нее с костями, да только волк твой ее уже так швырнул, что от нас большого вреда не будет. Вот так, осторожненько... - отточенным движением морды, Хельга подняла волчицу в воздух и обернулась к Морошке, - покажешь, где ее разместить будет можно? 

Кажется, она и предположить не могла, что Морошка будет против помочь пострадавшей.

Отредактировано Хельга (03.07.2025 13:50:44)