Переход из Густого ельника.
  Состояние странное. Тягучее, смятенное, словно пьяное и одурманенное. Не сказать, что такого никогда раньше не было– «никогда не говори никогда» – но точно не на трезвую. Сейчас внутри что-то не перевернулось, но шелохнулось и подступило горько-кислым комком к глотке, мешая нормально дышать, помутняя взгляд и заставляя напрягаться, чтобы не шатнуло в сторону. Все же, правильной «морды» при посторонних терять никак нельзя, но эта мысль растворялась и забывалась с каждым новым шагом. Он так и не понял, что происходит, не успел дать самому себе утешительную справку и списать на досаду от неудавшегося похождения, не успел и уже было хотел забыть и забить. Забить, переключаясь на что-то новое, что-то впереди себя. Моментом встало ощущение, что личность его словно двоится, как на секунду раздвоилось окружение леса в глазах, но все это пропало, как только Бес успел задуматься.

  Пустота. В голове, в мыслях, в душе. Что-то упало, разбилось, разрезало уши визгом и погибло, но так и не получило скорби в свой адрес. На секунду Бес задумался, как легко отступил, попытался поразмыслить, зачем так поступил, но не смог, потому что голова снова опустела. Перегруз в моменте взял верх, защищая еще не полностью окрепшую, но уже растоптанную психику, отвергая любые думы. И именно это, а еще какая-то обида и укрытая злость нагнетали обстановку, заставляя упереться взглядом вперед, чтобы не начать рычать на воздух и целое ничего. Только голос чужого, черного и уже седеющего волка смогли на секунды вытащить из этого состояния, а после окончания разговора его беспрекословно швырнули обратно, в клетку из собственных терзаний. Да чтоб ему кончиться! Хотелось бы сказать, подумать, сделать. Только не представлялось возможным и остаток здравого смысла тормозил строптивое тело, отгораживая от бессмысленно-глупых поступков, которыми может закончится жизнь. Но умереть нужно красиво, и, желательно не так скоро, поэтому приходилось слушаться и повиноваться.

«Что там он говорил? Предлагал? А я согласился? На что подписался? Зачем? Кого забрать, когда? Что рассказать?» Помнит берег, помнит, как смотрел в чужие глаза и вникал в речь, но не отвечал так многословно, как раньше. Помнит, как тянул на морде свою обычную улыбку, предназначенную для всех желающих: самодовольную, уверенную, такую, по его мнению, запоминающуюся и необходимую. Помнит, как она сама поразила морду и потянула уголки губ наверх. Помнит, что отвечал, на что соглашался и помнит, как шагнул в Кровь-реку. Такой себе отрезвитель, однако, крайне рабочий. Темно-серая шерсть на боках стала вовсе черной, вновь впитывая в себя треклятую влагу, от которой еще не успела до конца избавиться. Снова внутренности, снова песчаный кисель под лапами, но плюсом внимательный взгляд в затылок, оценивающий, чуткий. Помнит Бес, как преодолев мертвую реку всего лишь второй раз в жизни, глянул на другой берег, где до сих пор стоял его сопровождающий, которого в изначальном варианте не предполагалось и не должно было быть. Помнит, как усмехнулся, отряхнулся, разметав ядовитые брызги воды в разные стороны и пошел прочь, углубляясь в родные земли, которые для сумеречника останутся недосягаемым местом, снящимся ему в кошмарах.

  А потом словно прояснилось: чувства накатили, словно начав давить на спину и плечи, мысли сбились в кучу, а потом разом рассыпались по голове. Идти стало в разы легче, взгляд сфокусировался на конкретных объектах и знакомых местах. Странно, поначалу, а потом привычно и вполне обыденно, однако, после произошедшего желание вернуться в принудительный аффект ни разу не пропало, а только усилилось. Принудительный аффект или приятный бонус из пары белых косточек, а может, чего покрупнее… Сразу поползли раздумья, проклятия, саморазрушение. «Нужно было сделать так, сказать вот, что, а потом пойти так и я бы смог…» Что смог? Достигнуть лучшего мира? Сомнительно.
— «Вот она специально так сделала, чтобы назло,» - Мысль режущая по душе, сердцу или грудине – не знаю. Но сразу становилось понятно, о ком шла речь. В целом. — «Чтобы поиздеваться и похихикать,» – Мысль нагнетает, становится ярче и давит сильнее. — «Ведет себя как маленькая, как щенок, как…» – Короткая пауза на осмысление. — Как я… – Одна фраза, но сказана вслух и так громко, что отозвалась эхом от ближайших деревьев. И тут же поразила только что сползшей улыбкой, вызвала волну хихикания и заставила остановиться, просто чтобы проржаться.

  Отзеркалила вредность, нахальство, наглость. Последнее, конечно, несколько неуместно, учитывая, что она-то на своей земле, в отличие от пары молодых. Но в целом это поведение не смогло вызвать в Бесе ничего, кроме истерического посмеивания, однако, довольно быстро унявшегося. Он как будто сам от себя подобного акта театрала не ожидал, но все же.
— «А этот черный? Какой-то важный, видимо,» – Сразу мысленно переключился на другой объект, с которым ему пришлось поговорить немного дольше, пусть и не с той полной увлеченностью и сосредоточенностью в силу накатившего состояния. — «Тогда почему он не мог взять кого-то из своих? Жалеет силу, что ли?» – Снова осуждение и ощущение себя козлом отпущения, которого послали на отвали, лишь бы куда-нибудь чтобы не делал лишний раз мозги. — «Почему именно меня выбрал, своих мало?» – Только и может, что осуждать и думать, на что согласился. Но в глубине души и мозга понимал, что сам повелся и проявил желание разменяться, просто потому что ему интересно. Просто потому что он готов пойти, сделать, узнать, найти, загрызть, напасть, выследить, поймать из собственного неумолимого желания узнать, овладеть, увидеть, запомнить… почувствовать. Он согласился не потому что у него не было выбора, а потому что сам этого захотел. Бес захотел, и он сделает, раз уж теперь есть четкая необходимость и у него нет особой возможности полениться и забить.

  Только вот после обдумывания двоих чужих экземпляров, пришло время подумать о своих союзниках. И именно на этом моменте, уже успевший отправиться дальше и уже давно забредший на Грибную поляну Бес остановился, вкапываясь лапами в мох. Его не слишком поражало или удивляло поведение Рыбаря, он уже давно привык к подобным выходкам и не относился к ним серьезно, как в целом к большой части происходящего вокруг него, но именно сегодняшний казус оставил новый повод для поднятой дыбом шерсти на загривке. Нет, он не будет рвать и метать, проклиная так просто покинувшего его, не будет корить себя самого за то, что так просто ушел и отпустил его. Потому что тот с особым энтузиазмом ушел сам. И Бес не в праве был его останавливать, мало того, что находился на априори проигрышных позициях, так еще и в не самом авторитетном положении лично над Рыбарем. Нет, он безоговорочно и без зазрений совести считал себя лидером в их закадычном дуэте, но в этот раз обстоятельства решили за него, а Рыбарь сел им на хвост и быстро среагировал, возможно, подписав себе не только поездку в Навь,
— Я разобью ему мо… – Но и серию трагедий и лапоприкладства от его дражайшего друга. В целом, договорить он не успел, а может, и вовсе не собирался это делать, закончив слово протяжным «ммм», но внимание на себя перетянул запашок, упрямо заползший в ноздри и тут же проникнувший в мозг. И, посчитав, что Рыбарь это уже проблема «завтрашнего дня», Бес великодушно отодвинул акт издевательства – над собой или над ним – на другое время. А сам же направился в самую гущу поляны, усеянной разноцветными рядками грибов.

  Запах привычной сырости здесь смешивался с токсинами и спорами, дурманил одним свои присутствием, но уже не действовал на Беса. Сейчас он смешивался в замысловатый смрадный букет, в котором помимо всего привычного был его и привкус совсем свежей – по меркам Черноустов, конечно – мертвечины. И мертвечины не волчьей, а чьей-то помельче и «потравоядней», чем незатейливые одиночки или изгнанники, решившие с дуру поживиться «лекарственными грибочками». И в скорейшем времени цель не заставила себя долго ждать: совсем недалеко от себя Бес обнаружил уже чуть облезшее тело чего-то, ранее походящего на зайца. Удивительно, что он забрел в такие места, но весьма приятно, потому что не каждый день удается такого найти. Отравленный, зловонный и растянувшийся в неестественной позе посреди Ведьминого круга, косой не мог не вызвать хоть доли положительных эмоций. Он станет прекрасным… Как бы то назвали адекватные – экземпляром для безумца, и по истине прекрасным предметом собирательства для ценителя. И пригодится это сочащееся ядом тело совсем не для еды…

Подпись автора

Я голос теней - голос священный теперь
Голос ненависти к тебе
Голос мешающий спать по ночам
Голос страданий в твоей голове
И я стал твоим злым демоном
Как те, что воют во тьме
Они были мечтами, были надеждами
И все подчинялись тебе.