Карамора уставился на того, кто решился подать голос из толпы и от нее отделился. Внимательно и, что самое главное, не выражая никаких ярких эмоций, Вящий обернул к нему уши и внимательно вслушался в слова, которые словно бы в глубине души мог ожидать. Говорившего он не знал хорошо, а как выяснилось позже, он сам выбрал сторону в восстании, раз теперь решил заявить о том, что не понял. Впрочем, как таковой претензией то было, или искренним желанием получить ответ на животрепещущий вопрос – стоило еще разобраться. Но Карамора пока что не хотел рубить с плеча, во всяком случае не перебивал. Когда первая часть слов уже прозвучала, а толпа – впрочем, почему остальные молчали, раз их тронула речь смельчака со шрамом – ответила невыразительным гулом задумчивости, черно-серый дернул ухом, склоняя голову чуть на бок, судя по выражению морды его потешила такая смелость. В то время как в Клане, даже при возможности и обещании помиловать – Владыка в свое время этим обещался – за высказывание даже самых агрессивных мыслей, подавляющее большинство предпочитало поберечь свои зубы, то теперь голоса зазвучали.
— Они будут в заточении столько, сколько потребуется для решения вопросов о их судьбе, – Прервался, давая обдумать сказанное. Каждому вчера пришлось оголить клык на того, с кем жил или, возможно, выживал не один день, но каждый сделал это со своим посылом.
— Эти волки защищали свой дом, ты прав, Берест. А волки, что напали на стороне Яробожьих защищали свою веру в будущее, которое согласились построить, – Карамора, по крайней мере, говорил за большинство. За тех, чьи интересы разделял и кто изначально был «за» этот переворот. — Однако не все, конечно же, знали об этом замысле. В то время как тебе и твоим товарищам сказали о положении дел тогда, когда вы были в сердце болот и оказались рядом, до других эта весть могла донестись из прочих уст. Вспомни, что вчера при патрулировании границ Призрачного леса и Каменного шрама, помимо названных были и другие волки, возможно, ты слышал, как организовывали группы. Я специально послал их туда, чтобы они при возможности поведали своим состайникам о визите южных гостей незадолго до их прихода. Тогда отвечаю на твой вопрос: почему они все равно стали зваться преступниками? – Бес поднял брови в мимолетном, как бы говоря от себя, вопросе. — В то время как ты сейчас стоишь здесь, а они оказались в оковах, мнения разделились. То, что они стали жертвами обстоятельств, не смогли или не успели выбрать, как ты, Боривой или Ладан, не снимает с них вины и не накладывает ее, пока ничего не доказано, однако, допустим, что также они могли отказаться от этой возможности самостоятельно, поэтому и снять звания преступника с них нельзя. Я объясню, – Карамора с поглощающей темнотой во взгляде вперился в представший образ старшего волка. Само же тело черного не выражало ничего чересчур примечательного: поза спокойна, хвост смирно лежит на лапах, кажется, внушает, что ответ на любой вопрос либо уже заготовлен, либо найдется на ходу. — Сами Яробожьи никому ничего не предлагали, когда пришли. Они знали лишь, по знакам, кто именно в этом бою для них «свой» или «чужой», следовательно, все чужие оказались преступниками в более узком понимании. Косой! – Окончание револьверным выстрелом вырвалось из пасти с призывом, в то время как предыдущее текло ровно, спокойно, но при этом четко. Имя же как будто было порогом, на который натыкается горная река. — Выйди к нам, скажи: было ли сказано патрульным, с которыми ты был вчера, о выборе? – Это было сказано с той же прямотой, что и повествование ранее, даже, возможно, с некоторой лаской. В отличае от звенящей стали в словах более ранних, в этой фразе присутствовала скользящая, более плавная интонация. Бес притих на мгновение, пока толпа внизу заволновалась, пропуская вперед серого прихрамывающего волка. Карамора прищурился.
— Прямо перед тем, как развязалась битва с Яробожьими и поднялась тревога, было доложено о перевороте части стражи, – Басовито доложил он, остановившись рядом с говорившим ранее. — Те, кто узнал, выбор сделали, уже тогда завязалась драка с несогласными, почти сразу же подключились и Яробожьи, остальные же, кто не услышал, вступили в нее на стороне прежних законов, – При том, волк говорил это скорее Бересту, нежели самому вызвавшему его. Карамора-то знал, как оно все было, он собрал отчеты еще до общего оглашения их результатов.
— Благодарю. Вот получается, как, – Вновь заговорил Бес, переводя взор на волка со шрамом и разъясняя для него сказанное. Помимо этой детали постепенно огласятся и остальные. — Когда развернулся бой, Берест, не всем было доложено о складывающейся ситуации. Соответственно, волки сражались за свои земли и ценности потому что не знали о другом замысле, – Сверху вниз смотря на возражающего протянул Карамора. — А вот что действительно было в их помыслах, и могли ли они выступить против старой власти, стоит выяснить у них самих, ведь мы не можем сказать наверняка, что было в их головах. Именно поэтому приказом было «пленить» а не убивать их без разбора, – Добавил волк, со спокойным вздохом. — Тот, кто ранее душил без зазрений совести, отнимал чужие права, здоровье, жизни и делал это осознанно и по своему желанию вообще, – Он несколько громче подчеркнул это слово. — Может не быть освобожден. А тот, кто был вынужден выслуживаться, воровать из страха отправиться на Корм Клану или носом в болото, а сейчас решил таки по любой из причин выбрать тропу самоистязания и остаться на прежней стороне – быть может, через время будет освобожден и подвергнут некоторой мере другого наказания. Разница между ними есть, так? Но они все еще остаются преступниками, и нам еще предстоит выяснить, кто и по какой причине оказался в оковах, — Бес перевалил голову на другой бок. С каждым своим домыслом он все меньше сомневался, что план был исполнен в надлежащем виде. Если тогда, на Пастбище, видя раненых и убитых волков, предполагая потом, сколько могло пострадать молодых Коршунят и их матерей, он мог допустить мысль, что стоило позаботиться о их защите сильнее, то теперь пазл окончателно складывался в картину и завоеватель получал подтверждение того, что все сделано по максимуму. Без удачи жизни не будет. Судьба, которой играют Боги или какие-то другие, совсем немыслимые силы, жестока ровно в той же степени, сколь лукава. Изменить ее можно, вступив в азартную игру и бросив вызов, однако получается это далеко не у всех, а она, как не крутись и не изворачивайся, все равно будет стараться забрать свое, в том числе и жизнь. Только у кого-то получится отвоевать еще минуту, а кто-то, даже того не осознавая, согласится с ее волей. — Все решил случай, действительно. Я согласен с тобой, – Язык прошелся по черным губам и цокнул. — А контраст таков, получается: кто-то был введен в курс дела раньше, кто-то намного позже. Кому-то действительно очень повезло узнать накануне и сделать для себя выбор «за» или «против». Ничего бы не получилось, прознай про восстание раньше времени кто-то из тех, кто действительно остался верен старым устоям и мог подвергнуть все краху. Ты и те, кто быстро понял и решился, сейчас свободны и стоите здесь, кто-то из тех, кто остался в неведении или отказался, теперь лежат в Медвежьем углу. А чтобы выяснить их дальнейшую судьбу, действительно, есть один верный вариант…
Грас в груди довольно сощурился, это прямо таки чувствовалось. Странно, что он не испытывал ни радости за то, что слова его хозяина получают отклик, ни злости, что этот отклик носит несколько…возражающий характер.
— Суда! Какое прекрасное слово, – Громко гаркнул Сорокопут, резко повысив тон. Слово прокатилось на языке раскатом грома, как будто отдавая сладостью, а губы тронула легкая ухмылка, которая тут же и стремилась пропасть. — Именно он и будет устроен, коли ты лично желаешь вступиться за кого-то из своих близких, что попали на неверную сторону. Каждый из вас, без исключений, – Это уже было обращено к собравшимся. — Может возжелать освободить несправедливо заточенных волков. Я не буду препятствовать этому желанию и полностью поддерживаю его, – Медленно, но довольно-таки кратко кивнул головой. — Для этого нужно несколько фактов: ваше поручительство за него, если вы считаете, что он по ошибке попал в плен, его согласие на дальнейшую службу во благо и раскаяние в своих деяниях, если они были из ряда тяжких или особо тяжких, а также, что немаловажно, согласие на его освобождение прочих волков из ряда Багровых, дабы все мы достигли согласия, – Констатировал Карамора, слегка дергая ушами от неоднозначного гула. — И все же, как и было сказано ранее, восстание не могло бы быть исполнено, если бы информация о нем утекла на некоторое время раньше. Никакой волк бы не доверил слова о предстоящей революции тому, кому не доверял или кого не знал, он не имел права этого сделать, – Стоило подробнее, теперь уже, рассказать, как и что именно работало. Бес покачал головой с некоторой грустью, сердце пыталось тронуть нечто горчащее, но что-то – или, впрочем, кто-то, – его не пускал. Только на морде дрогнули морщины, между бровей в хмурости. — Я сожалею, что множества погибших и раненых при всех наших усилиях не удалось избежать, но я и знающие волки всеми силами постарались их минимизировать, – Стоило за это на себя злиться? – Насколько бы не была огромна сеть, раскинувшаяся по болотам за последние полгода, и в какие бы узкие круги она не проникла, ни я, ни кто-то другой из всех стоящих и сидящих тут не мог с абсолютной точностью осведомить всех, кто был затронут войной лично или косвенно, – Черный поднялся на лапы и по прямой направился к Бересту. — Когда все только началось, а тревожные сигналы вознеслись над лесом, волки, сейчас стоящие здесь, понесли весть о том, что это не простое нашествие Южан на болота. Доверенные, что оказались в Медвежьем углу, где с большей долей вероятности было скопление мирного народа, доложили находившимся там волкам о том, что грядет переворот. И тогда выбор остался за ними, какое решение принять, – Карамора говорил громко, чтобы слышал это не только Берест. Его глас мог оглушать произношением некоторых звуков и в целом тоном, но это сделано было ради всеобщего понимания. — Схоронили волчат и волчиц, стариков, тех, кого смогли и успели, кто решил в пользу освобождения от гнета или остался на перепутье. Но не вызвав подозрений раньше времени, гонцы были вынуждены сделать это в последний момент, не оставляя времени на раздумья и не подвергая еще большей опасности ни себя, ни восстание, ни других. Поэтому жертв нельзя было бы избежать даже будь мы все тут поголовно Богами, ведь все равно остались те, кто не узнал. Революция никогда не была сухим и чистым делом, в ней всегда падет тот, кто не имел вины, и я искренне об этом жалею, – Останавливаясь перед мордой говорившего, Карамора заглянул в нее теперь уже напрямую, а между носами оставалось пара лисьих хвостов. В глазах пробежало подобие скорби, хорошо отшлифованное и хладнокровное, такое, какое есть в каждом воине, ощутимое, но отстраненное. Не сожаление о содеянном, о потерях или необратимых последствиях, а прямое, принятие через боль и рациональный выбор. В душе же оказывалось пусто. Караморе, похоже, было все равно на то, сколько в итоге было жертв. Его больше волновало почему они оказались жертвами. — А тот, кто продолжает жить несправедливо осужденный, сейчас может быть освобожден посредством поддержки со стороны. Если сам, изначально, по какой бы то ни было причине не защитил своей чести или чести другого, за него это можешь сделать, к примеру, ты, – Роняет чуть тише Бес, пожимая плечами. — На суде сможет выступить любой, и просить освобождения он также может любого. Но и волк, то лежит в оковах, как я уже озвучивал ранее, должен искренне желать не только выбраться из них, но и отказаться от грехов, что совершил, и стремиться их искупить, – Спокойный, ледяной взгляд Вящего оценивающе прощупывал волка напротив. — А также, ровно то же самое предстоит сделать и всем стоящим тут, – Это стало ответом на вопрос Дегтяря. — Ведь теперь, собранные воедино, мы также должны познакомиться заново. Иначе, если мы освободим того, кто является кому-то братом, но при этом хитил и убивал – перестанем отличаться от прежних жителей болот, что не родились здесь, а пришли, осознавая свои поступки и ища поддержки даже в них и получая одобрение. Если бесчинство будет продолжаться, у нас ничего не выйдет.
Черный перевел дыхание, не двигаясь с места и все также впритык мотря на Коршуна. Теперь слово дошло и до крови.
— Голод черноуста усмерим, если вовремя заботиться о его утолении, – Изрекает Карамора, спустя несколько секунд начиная разворачиваться через правое плечо и следуя к своему прежнему месту на самой высшей точке прямоугольных камней. — Со временем, когда черноуст полностью переходит на кровь, он становится более чутким, понимая грань между ноющим желудком и грядущим неуправляемым безумием. Это все происходит не по щелчку, Берест, черноуст не теряет рассудка резко. Я понимаю, что вы этого не знаете, – Достигнув точки назначения размеренным и плавным шагом, садится на камень, укладывая хвост на лапы. — Тот, кто морит себя голодом не сразу становится неуправляемой тварью, и именно для предотвращения этого события я назначил Пифию, – В этот момент и она подала голос. Приятный, словно сам разум заговорил. — Мера и своевременность – важнейшие понятия и в жизни черноуста, и в жизни волка, что проклятьем не наделен. Чуткость важна, и должна быть направлена не только на самого себя, – Снова выдох, уши несколько устало поползли вниз по бокам головы, но резво вернулись в тот момент, когда появились новые действующие морды. Все же, сложно открывать глаза на то, что некоторые до сих пор считают черноустов исключительно тварями, которые после познания Слова отключаются и превращаются в не соображающий организм по типу амебы. Даже при том, что жили у них под боком долгие годы. — Дарители, как ты сказал, все разом таковыми перестать не могут. Это не один волк, который дает кровь только лишь одному черноусту. В крайнем же случае нам нужно будет договориться с другим дарителем, точнее…– Запнулся, задумываясь о форме слова. — Назовем его Дарующим, который конкретно в этот день своему черноусту крови не давал, или такового вообще не имеет. Никто не будет требовать от Дарующего крови сверх меры, которая может навредить его здоровью. А коли и таких не найдется – нам нужно будет прибегнуть к Пленникам или отправляться на охоту, выискивая жертву из числа бежавших от наказания. В конце концов, это и есть одна из наших задач: истребить тех, кто бежит от справедливости, а самим доказать, хотя бы самим себе, что отличаемся от них, – Слушая дальше, черно-серый слегка смутился сказанному волком, не совсем поняв его опасение по поводу голода. Интересно, как он жил в моменты опустения Скота в Клане…— В случае же, если Черноусту нужно будет оставить проклятие, он не сможет уйти от этого обязательства. Слово – это не дар с небес и благодать, которой нужно лишь гордиться, у него есть обратная сторона, о которой сегодня уже шла речь. Каждый, кто владеет Словом знает, что со временем его жажда становится сильнее, а утолять ее сложнее. Следовательно, дабы не принести вреда тем, кто находится подле него, черноуст обязан будет пройти очищение Кровь-водой, хочет он того или нет. Это очень тяжелый процесс, и для многих он может грозить гибелью в муках, но это справедливая плата за то, что он может поднимать из земли покойников и жить на порядок дольше других. Сила черноуста сейчас – не равно господство через устрашение и унижение прочих, а задача и миссия, которую он должен выполнить, пока Слово на его языке имеет силу. Никто не допустит, чтобы любой из проклятых, стоящих здесь, стал нести угрозу для других. Сам проклятый обязан оценивать свое состояние, он не кукла и не предмет, не умеющий донести мысли, а волки из ряда прочих не должны молчать о том, что видят угрозу в конкретном черноусте, которому недостает крови. Молчание не даст плодов, – Несколько тяжко давалась столь долгая речь. Рана на морде сильно стала о себе напоминать, растревоженная большим количеством движений. Хотелось коротко зашипеть, когда новая волна ухнула в губу и скулу, однако это могло внести некоторое сомнение в целостность образа волка, потому он сдержался. — Те волки, что знают некоторые детали о целительском ремесле, будут наблюдать за каждым из нас, как за черноустами, так и за другими волками, дабы всем не только хватало пропитания, но и доставало рассудка. А что касается походов – то мы найдем способ, чтобы черноуст и дарующий были разлучимы на как можно больший промежуток. Большую часть времени, конечно, им стоило бы держаться относительно близко друг от друга, но это – далеко не приговор. Нам всем стоит держаться рядом, а если покидать болота – то группами, где число черноустов гарантировано не будет превышать количество тех, кто может поделиться с ними своей кровью. Это может быть не только его Дарующий, если тот хочет остаться на болотах, пожертвовать крови должен будет и другой, коли возникнет такая необходимость. Быть может, найдутся и другие способы, но мы пока что о них не знаем, – Тот покачал головой, словно бы в рассуждении составляя, а точнее, дополняя уже существующий список еще одним пунктом. Слова Дегтяря же заставили отложить ответ на последний вопрос волка со шрамом. — Обязательство распространяется на всех. Следить за своим голодом и докладывать о любых проблемах, которые связаны со Словом, и помнить о том, что его придется оставить. Это не воля и не выбор, это – закон, обязанность соблюдения которого возлагается на плечи всех тех, кто сейчас является черноустами в этих рядах, – С этими словами приподнял переднюю лапу и указательным когтем обвел собравшихся внизу волков. — Она распространяется в равной мере и на правящих, то есть, на меня, – На словах Пифии он также согласно кивнул. — Когда придет время, когда мне скажут, что я действительно не могу давать трезвого отчета о своих действиях и более не могу быть целостным сознанием, я откажусь от Слова, пусть даже буду первым из всех присутствующих, если так сложатся обстоятельства. А сейчас постараюсь добиться минимизации рисков, которые могут при этом грозить. Для этого нам и нужно будет сплочение всех сил и знаний, а равно и усилий, чтобы добывать и запасать ресурсы.
Пару раз прокашлявшись, рослая фигура расправила затекшие плечи и оторвала взгляд от Береста и первого ряда говорящих, наконец обращая его к остальным.
— Я гарантирую, что мы все сможем ужиться вместе, без принижения одних и возвышения других. Но…– На морду легла тень тяжкой задумчивости и какой-то шаткой надежды, а пауза вскоре была окончена. — Ничего не удастся, если к этому не готовы и вы. Попробовать подступиться друг к другу с другой стороны, нежели было ранее, а также взглянуть иначе и на остальной мир, за пределами болот – это наша первостепенная задача. В первую очередь стоит решить вопросы о внутреннем устройстве, чтобы место под солнцем было доступно всем без исключения. И главное, научиться договариваться и искать компромиссы, чего не удавалось сделать в прошлых реалиях до разгрома Клана и Шайки. Таким образом, чтобы не нужно было сомневаться в том, что голодный черноуст нагрянет на логово, а волки, не владеющие Словом, не захотят оттеснить его и ему подобных в трясину. На это нужно время, силы, терпение, и, что самое главное, сплочение. Иначе – не удастся уйти от того, что было сложено кровью сквозь долгие годы.
Отредактировано Бес (07.11.2025 10:51:58)
- Подпись автора
Раз, два — найдём тебя,
Три, четыре — ты в могиле,
«Не воспринимая мир как должное, беру всё в свои железные руки,
Чувство абсолютной свободы ложное, у вас, жиром заплывшие суки.
Спичкой горящая нетерпимость в удовольствия превращается тихий стон,
Когда огнём пылающая справедливость в квадрат возводит попранный вами закон.»
Пять, шесть — будем жечь,
Семь, восемь — за всё спросим.
Тебе кажется.
