Лапы сами вели Викула по знакомой тропинке к логову Морошки, но мысли его были далеко. Так далеко, что он даже не замечал того, как быстро пытаются свернуть с его пути встреченные Младшие, хотя причина Брату Древних была известна и заключалась она в трех оскаленных в предсмертной муке головах, плывшими за ним по воздуху. Иногда он рассеянно заставлял тех перекувыркнуться на лету, и они вращались вокруг друг друга, словно играя в чехарду или догонялки.
Двоих из них Викул убил с помощью Коршунов, устроив забаву вроде той, которую показала ему Морошка после пира. Еще одного прикончил с помощью кадавра. Смерть всех троих не была быстрой, однако Викул не чувствовал обычного лихого азарта преследователя и убийцы. Он сделал то, что должен был, именно так, как должен был, с холодной расчетливой яростью выжав из каждой жертвы жизнь до последней капли. Последнему досталось намного крепче, чем первым - за неприятный разговор с Рагной, который пришлось провести. Они не должны были ослушаться его приказа охранять Морошку, и не должны были заставлять его говорить о своей питомице с другой Древней, поскольку это могло привести к разладу в Семье, и к тому, что Рагна догадается, что Морошка значит для Викула больше, чем очередная игрушка, а значит Викул окажется в опасности. Брат не знал, насколько ему удалось угомонить Племянницу и не вызвать у той подозрений, но уже за одну необходимость подумать об этом, один из Младших расплатился сполна. Второму еще только предстояло
Впрочем, не только эти мысли одолевали Брата.
Морошка, вопреки своему имени, не слишком хорошо прижилась на болотах. Все чаще, приходя к ней, он видел в глазах волчицы тревожный отблеск болезни. Ощупывая ее взглядом, он отмечал худобу, которой скрыть уже не мог и густой рыжий мех. При каждой их встрече, Морошка заверяла Викула, что все в порядке, однако ее слова слишком сильно расходились с тем, что он видел на самом деле. Он пытался что-то узнать от Младших, которые приносили волчице еду, но те лишь бестолково мотали головами: мясо для питомицы Брата и белой волчицы, что та выхаживала, они доставляли с избытком, но не слишком интересовались его дальнейшей судьбой. Выдавать же Младшим свое беспокойство за Морошку, Викулу хотелось еще меньше, чем Рагне. Он пробовал расспросить Наледь - ту белую, спасенную с пира, но и от нее ничего узнать не удалось.
Сам Викул ни черта не знал ни о том, чем болеют обычные живые волки, ни о том, чем их лечить. В бесконечном поиске причин, он почти перестал брать у Морошки кровь, а Младших, что стерегли ее теперь, запугал так, что они предпочитали держаться подальше от логова волчицы, издалека наблюдая за выходом. Он терзался тем, что не может помочь Морошке, забыв задуматься о том, а почему он вообще должен хотеть ей помочь. Просто, сама возможность потерять ее, стала для него ночным кошмаром, и отмечая происходящие в Морошке перемены, он изводился от неведомого прежде бессилия.
- Эй, - окликнул он сторожей, оказавшись возле логова. Младшие подошли, не поднимая взгляда, с поджатыми хвостами, но Викул не чувствовал в себе желания доверять этим лживым жестам. Четверо уже подвели его, и он не собирался церемониться с остальными, - взгляните сюда.
Он выстроил головы в ряд, так, чтобы они оказались на уровне морд Младших, но те все еще не решались поднять взгляд.
- Я сказал - смотрите, - он жестко хлестнул их магией по глоткам, заставив судорожно хватать воздух, и все же добился, чтобы оба стража поглядели на головы своих предшественников, - пришел напомнить вам, что вы служите мне и охраняете это логово для меня, -  Викул даже не подбирал интонацию в этот раз специально. Глядя на этих Младших, говоря с ними, он вспоминал тех, троих, которые еще недавно скулили и выли, умоляя о пощаде, и сдержанная острая ярость прознала его слова насквозь, - чем бы вам не угрожали - запомните, я устрою вам вдесятеро худшую казнь, если кто-то дотронется до моего питомца. Поглядите на них еще раз хорошенько, - он пошевелил головы лапой, - мы с Рагной смогли договориться, а они мертвы. То, что они сделали, не спасло их от смерти, потому что Рагне было плевать. Так что если вы тронете эту волчицу, даже желая выслужиться перед кем-то из Древних, вы все равно сдохнете. Но если будете слушаться меня, у вас есть шанс остаться в живых,  - Викул поднял головы, что принадлежали Младшим, напавшим на Морошку по приказу Рагны, и насадил одну из них на ветку слева от входа в логово Морошки. Отошел к замершим стражникам, полюбовался, склонив голову, чуть поправил, чтобы смотрела ровнее:
- Думаю, это поможет вам не забыть наш разговор, - произнес Викул, - а теперь убирайтесь.
Не глядя на Младших, он подхватил магией две оставшиеся головы и вошел в логово. Послышался негодующий писк - прикормленный Морошкой логовник, как обычно, поспешил скрыться, зачуяв Брата. Викула это вполне устраивало: если тебя не любит даже нечисть, это что-то да значит.
- Морошка? - позвал он, морщась тому, что теперь здесь пахло не только рыжей волчицей, но и ее белой подругой, - выйди на порожек, у меня для тебя подарок.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Викул, чуть наклонив голову, с удовольствием наблюдал за тем, как эмоции сменяют друг друга на морде Морошки: от замешательства до восхищения. Кажется его подарок пришелся волчице по душе, и это вызывало удовлетворение и гордость. Он получил удовольствие, когда выслеживал владельцев этих голов, когда преследовал и убивал их, прежде всласть наигравшись. Но принести свои трофеи Морошке, пожалуй, было приятно не меньше.
- Да, - шепнул он, когда Морошка узнала в головах своих прежних обидчиков, и, обойдя волчицу, остановился возле нее вплотную, прижавшись плечом и потершись носом о ее щеку, - теперь они уже не такие страшные, верно? Хотя, такие же уродливые и вонючие, пожалуй, - он склонил голову на другую сторону, и критически осмотрел принесенные им подарки. Здесь, в уюте, созданном буквально из ничего, лапами Морошки, они смотрелись омерзительно-инородно, и у Викула в голове мелькнула внезапная насмешливая мысль, что и он смотрится в логове Морошки точно так же, нелепо и неправильно. Впрочем, его это не смутило. Все это: нора, головы, Морошка, принадлежало ему, и вторгаясь в ее логово со своими грязными лапами и жуткими трофеями, он утверждал эту власть.
Забота Морошки казалась ему забавной, он позволил ей осмотреть его, и даже слегка повернулся, чтобы волчице было лучше видно его с боков. Сталкиваясь с ее беспокойством за него, Викул всегда сталкивался и с собственной неловкостью по этому поводу, и прятал ее за циничной мыслью о том, что Морошке не безразлично его состояние, потому что он единственная преграда между ней и болотными нравами, с которыми волчица уже познакомилась достаточно близко, чтобы одновременно и выжить, и осознать их опасность. Никаких других причин у Морошки беспокоиться за него, конечно не было, да и не нужно. Эти оставались самыми честными: она знала, что зависит от него, признавала эту зависимость и Викулу этого было достаточно.
- Разве? – слегка изогнув бровь, поинтересовался он, как будто бы всерьез, но с изрядной долей иронии, - я думал, твои яробожьи поклонники приносили тебе по парочке голов черноустов каждую неделю.
Викул чуть отступил, позволив Морошке набаловаться и налюбоваться головами. Легкая тень промелькнула у него на морде, когда она коснулась его шеи, но тут же отступила. Пожелай Морошка вцепиться ему в горло, у нее, пожалуй, было достаточно возможностей для этого. Но что после? Наказание, которое придумали бы для нее Древние, вряд ли смог вообразить даже Викул.
Если только она не решит, что "после" уже неважно...
Викул коснулся плеча Морошки своим. Чтобы наслаждаться тем подарком, который он сделал сам себе, когда забрал волчицу из Призрачного леса, следовало не слишком много думать о последствиях, иначе любое ее прикосновение вызывало бы не удовольствие, а тревогу, а Викул уже слишком привык нежиться в теплой ласке Морошки. Кроме того, бояться своей питомицы уж точно недостойно Брата Древних, а пожелай и сумей Морошка в самом деле его убить... Это будет по крайней мере, забавно.
- О, это интересная история, но если хочешь ее послушать - идем со мной, - он подкинул головы магией, и повел мордой в сторону выхода, приглашая Морошку следовать за ним. Наледь, укрывшаяся где-то в глубине пещеры, значила для Викула не больше, чем логовик: им обоим стоило быть благодарными его милосердию, и не отсвечивать - не слишком сложно для того, чтобы выжить на болотах. Многим приходится прикладывать куда больше усилий,
Головы плыли возле Викула и Морошки словно сопровождающие, и выбравшись наружу, Викул остановился напротив своего третьего подарка:
- Ого, смотри-ка, еще одна, - казалось, с искренним удивлением заметил он Морошке, - говорю ведь, интересная история. Дело в том, что они внезапно начали расти на деревьях. Но знаешь, мне кажется кого-то тут не хватает...

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

На вопрос Морошки, Викул, хмыкнув, повел ухом. Интересны ли ему были поклонники волчицы, пока та жила в стае? На удивление, да. Так же, как к теплу рыжего закатного меха, так же как к вкусу ее крови и к дыханию, когда им случалось оказываться вместе, Викул привык к голосу Морошки, рассказывающему истории о жизни в стае, которая казалась такой невозможной, хоть и лежала всего лишь за черной уродливой раной Шрама. Всерьез воспринимать тех далеких волков, что могли предлагать волчице свои неловкие ухаживания, Викул, конечно, не намеревался, и мысль о том, что кто-то вроде того дерзкого юнца, мог увиваться за Морошкой (его Морошкой), скорее забавляла, чем могла по-настоящему обеспокоить или разозлить.
- Допустим, интересны, - мягко согласился он, позволив хвосту волчицы пройтись по его морде, и, нагоняя ее, подкинул вверх одну из голов, - не могли ведь в твоей стае оставить без внимания такую красивую волчицу, - Викул чуть склонил голову набок, любуясь искрящимися переливами, пробегавшими по меху Морошки, по мере того, как волчица выходила на солнце из полумрака логова. Однако, его снова неприятно кольнуло то, что выглядела она слишком исхудавшей, да и шерсть чуть поблекла – незаметно для окружающих, но не для внимательного взгляда хозяина, оглядывающего свое сокровище.
Но голос Морошки, пожалуй, был искренне весел, когда она рассказывала свою историю, и заглянув ей в глаза, Викул не заметил в них признаков болезни или несчастья, ни сейчас, ни тогда, когда он принес ей свои кровавые трофеи. Кажется, она была и правда рада…
Озадаченный этой загадкой, Викул все же улыбнулся, услыхав концовку истории:
- Пусть же это послужит предупреждением всем надутым от гордости, - заключил он, - мне, пожалуй, тоже стоит остерегаться, а Морошка? – добавил Викул, вспомнив их разговор после пира Древних, и весело подтолкнул волчицу плечом.
Поведение Младших, избегавших даже смотреть на Морошку, его вполне устроило, однако он все же одарил их еще одним холодным взглядом, на случай, если его внушения было для них недостаточно, поймав себя на мысли о том, что возле Морошки с чернью творилось что-то невероятное. Дважды напасть на питомицу Брата… Викул и раньше не слишком высоко ценил их умственные способности, но не думал, что у них действительно не хватит разума понять, что Морошка неприкосновенна с первого раза. Пожалуй, зря он отпустил тогда тех, двоих, нужно было сразу снять с них головы. Может, это они рассказали, что Брат Древних стал мягче, раз спускает с лап столь пренебрежительное отношение к своему имуществу. И те, двои, выполнявшие приказ Рагны… Они предпочли ему ее, по страху ли, или по глупости… Что ж, один уже понял свою ошибку. Оставалось второму кое-что растолковать. И надеяться, что нынешние сторожа достаточно понятливы, чтобы встать на пути хоть у Рагны, хоть у самого Деметрия, даже если им придется поплатиться за это жизнями.
- Доброе, - дружелюбно повторил он вслед за Морошкой, невольно улыбнувшись тому, что она приветствует своих сторожей. Викул сам не понимал, что происходит с ним, просто его умиляло желание волчицы создавать уют и по-доброму обращаться даже с чернью, и он наслаждался чувством, что может обеспечить ей эту невинную забаву, оставаясь при этом для нее господином и защитником, и с удовольствием карая тех, кто недостаточно уважительно относится к причудам Морошки.
Похоже, появление этой головы, удивило волчицу больше, и Викул остановился рядом с ней, склонив голову, чтобы оценить, хорош ли и этот подарок?
Он встретил взгляд Морошки, растерянный и недоумевающий, и чуть приподнял брови:
- Разве я недостаточно страшен без пары жалких отщепенцев из черни? – заметил он, без злобы и коротко улыбнулся, - я – он нажал на это «я» - не отдавал такого приказа, поэтому он здесь.
Викул коснулся бока волчицы своим. Ей не следовало идти против его воли, подчиняясь его капризам и приказам, но это не означало, что она должна была стать игрушкой для каждого желающего позабавиться на болотах. Викул снова и снова очерчивал границы круга, внутри которого находились он и Морошка: снимая ли головы с Младших, или ведя долгие и довольно нудные разговоры с Рагной перед Патриархом, и был готов делать это до тех пор, пока всеми жителями Топей не будет достаточно крепко уяснено, что Морошка принадлежит ему, и только ему, и только он будет решать ее судьбу. Пока ему удавалось сделать так, чтобы это не выглядело странным – в конце концов, всем была известно трепетное отношение Брата Древних ко всему, что было его собственностью, и нельзя было заподозрить его в особенном отношении к этой его пленнице. Даже Брат сам не мог заподозрить себя в этом – он вел себя как всегда. Разве что, чуть дольше, чем обычно, но что поделать, если Викул еще не насладился Морошкой в полной мере.
- Что ж, поверь, прежде чем расстаться с телом, эта голова верещала намного громче, - отозвался он и одобрительно кивнув Морошке, принялся с невинным интересом наблюдать за тем, как она развлекается, закидывая головы своих недругов на ветки.
Что-то, пожалуй, изменилось в кроткой волчице, которую он взял себе в Призрачном лесу, что-то кроме появившейся худобы. Вероятно, раньше, Морошка ужаснулась бы смерти Младших, и попросила бы для них хотя бы скромных похорон, а не раскидывала их головы по деревьям. Топи проникали в нрав Светозаровой дочери. Викул чувствовал, что ему это нравится, но это его и тревожило. От своих пленниц он требовал беспрекословного послушания, сильных ломал, со слабыми игрался, пока ему не надоедали их крики и мольбы, но Морошка была особенной. Она не была слабой или трусливой, но и не кичилась своей неуязвимостью и гордостью, которые так легко рассыпались, стоило Викулу взяться за них всерьез. И хотя Викул не мог осознать ее силы, потому что та выходила далеко за рамки его понимания, он чувствовал ее инстинктами, и проникался уважением, пусть даже отрицал это. В любом случае, Морошка оставалась его, под его покровительством и подчиненная его силе, и пока это было так, он мог позволить ей меняться без опаски потерять контроль.
- Хм… - Викул сделал вид, что задумался, оглядывая художественно раскиданные по деревьям головы, после чего приблизил морду к уху волчицы и прошептал, - а как ты думаешь, кого не хватает? Может, меня? Хотелось бы тебе, чтобы моя голова висела здесь? Она определенно это заслужила... - и по тону было невозможно понять, шутит Викул или говорит всерьез. Но, отстранившись от Морошки, он продолжил, - однако, даже если и так - не сегодня. Сегодня мы пойдем по следу одного маленького ягненочка, который решил, что он большой и страшный волк... - Викул поглядел на небо, прикидывая расположение солнца, и обернулся к Морошке.
- Обычно в это время он жрет где-то на пастбищах. Летим со мной, птичка, - он взглядом дал Младшим понять, что тем следует остаться и охранять Наледь, что оставалась в логове и, подмигнув Морошке, порысил по направлению к пастбищам, что-то негромко мурлыча себе под нос. Настроение у него было отличное. И хотя Викул предпочел бы охоту в вечерних сумерках, когда и страх, и азарт обостряются особенно, дневной свет тоже не помешал бы осуществлению его планов.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Викул был рад поддерживать игру Морошки. Ее заговорщический шепот, покорное "хозяин", когда они были не одни, и ласковое "месяц мой", что она позволяла себе в тени их логова или в укромных уголках Топей, которые они так старательно изучали... Все это было известной только им тайной, и Викул чувствовал, как отдаляется от болотной возни, все сильнее сближаясь со своей питомицей, и что удивительно - не противился этому. Он все еще был достаточно послушным Братом Древних, выполняя приказы Патриарха с необходимым усердием, но мысли его чаще были заняты мечтами о том мгновении, когда он сможет вернуться в теплое, пахнущее незнакомыми травами логово, и остаться с Морошкой наедине.
Волчица стала для него ценнее Младших, но это было не трудно - он и до этого ставил чернь на самую низкую ступень в своих внутренних приоритетах. Однако, она становилась для него и ценнее Семьи, ради нее он пошел против Рагны, пусть та и была ниже его по рангу. Впрочем, Викул все еще списывал это на то, что Рагна переступила границу. Ему было хорошо с Морошкой, и особенно ему было хорошо с ней, когда Морошка была весела и довольна, а Рагна ее огорчила, и значит - лишила Брата приятных минут.
На слова Морошки, Викул с шутливой гордостью задрал голову. Он и сам считал, что ему позволено куда больше, чем Яробожьим. Не связанный законами морали или воспитанием, он был куда свободнее этих благочестивых увальней. Впрочем, кое-что хорошее можно было найти и у Яробожьих, например - красивую волчицу. Которая к тому же умеет сказать такие приятные вещи.
- Рад слышать, - шепнул он Морошке, приблизив морду к ее уху. Даже если Морошка врала, ее слова согревали Викула. Знала ли она об этом? Чувствовала? Делала это нарочно? И было ли это важно? Там, в самой глуши Топей, после их небольшой игры, Морошка сказала, что ей хочется радовать Викула, и у нее это отлично получалось... Но что еще более удивительно, Викулу хотелось радовать ее в ответ, и он позволил ей многое из того, что не позволял другим питомицам: логово, норника... раскидываться головами никчемных Младших... Раньше он и помыслить не мог, что сможет зайти так далеко, но Морошка заставляла... проникнуться уважением? Не тратя времени на бесполезные мольбы и угрозы, она просила ровно то, что могла получить, и Викулу было приятно дарить ей это, -  но, так как моя голова туда не собирается, птичка, то и твоей там делать нечего. Тем более... - он понизил голос до совсем заговорщического шепота, - считай, это место уже занято...
Он дотянулся до Морошки, что явно опасалась выказывать свою близость при Младших, и покровительственно притянул ее к себе, положив голову ей на загривок. Сам Викул Младших не боялся ни капельки, к тому же всегда было полезно напомнить им, кому принадлежит эта волчица, на случай если они снова позабудут об этом... Впрочем, Викул надеялся, что такого не повторится. Головы, развешанные на ветках красноречиво показывали, что случается с теми, кто недостаточно бережно обходится с имуществом Брата, и скоро там должна была появиться еще одна...
Как всегда бывало при близком сражении, легкомысленность покинула Викула - может потому ему все еще удавалось совершать свои дерзкие набеги и возвращаться живым. Пусть даже битва предстояла с одним-единственным жалким Младшим, продумать все стоило до мелочей. Он не мог проиграть, и потому вспоминал все, что ему было известно о привычках будущей жертвы, о том, как он ведет себя в бою. Благо, все это было известно Брату Древних...
Задумавшись, Викул не сразу услышал, как Морошка окликнула его, но услышав - остановился и посмотрел на питомицу вопросительно. Однако, ничего не пояснив, Морошка скрылась в логове, а он остался ждать неподалеку, нетерпеливо покачивая хвостом. Впрочем, волчица вскоре вернулась, и Викул, присмотревшись, заметил у нее на шее странную диковину, что не была ни одним известным ему амулетом. Он заинтересованно склонил голову, приглядываясь к украшению, однако Морошка явно не спешила делиться тем, зачем оно нужно. Вместе они продолжили путь, и лишь когда отошли от логова на приличное расстояние, волчица заговорила. С каждым ее словом Викул улыбался все шире. Дарить обереги Брату Древних - кто же еще мог додуматься до этого, кроме Морошки, что подкармливала логовика и выхаживала в своей норе недоеденную волчицу? Пытаться защитить черноуста, что держит ее в плену от других черноустов.
- Вот как? - спросил он тихо, подойдя к Морошке так, что едва не касался ее носом. Оберег, удерживаемый магией, оказался возле него, - но я ведь проклят, Морошка... Какую бы молитву ты не вложила в этот оберег, Боги ее не услышат. Им нет дела до моей судьбы, потому что я так захотел.
Викул внимательно поглядел на волчицу. Дарить и принимать подарки было не в духе Древних, да и в общем - черноустов, поскольку каждый слишком дорожил тем, что имел, чтобы разбрасываться этим. Морошка же, не имея ничего, все-таки находила что ему отдать, и пожалуй, она была единственной, с кем он мог осадить свою подозрительность. В конце концов, что питомица могла попросить у него взамен за корешок и несколько травинок? Свободу? Она не могла не понимать, что это безнадежно, а другого Викул и без того давал сполна.
- Я возьму, - сказал он, чувствуя, что этот ответ может удивить волчицу, и словно в подтверждение своих слов просунул голову в ремешок. Что-то темное, тревожно шевельнувшись внутри, шепнуло об опасности - оберег мог быть отравлен, ведь Викул ничего не смыслил в травах. Но, он отмахнулся от этого голоса, улыбка Морошки того стоила. А уж взгляды Младших или кого-то из Семьи... Нет, это уже было слишком опасно, и для Морошки тоже. Никто, кроме нее не должен был видеть, что он носит ее подарок. Кроме нее... и тех, кто все равно не сможет никому рассказать.
- А теперь, тише, птичка моя... - Викул сдержанно улыбнулся волчице, - ягнята пугливы в эту пору.
Он, крадучись, пробирался среди кустов, помогая себе и Морошке тенями, что окутали их обоих. Тропа была Викулу хорошо известна, почти неприметная за колючими ветвями. Этот Младший предпочитал есть в одиночестве, в общем-то как и большинство волков черни, не желавших вступать в нередкие схватки за скот и просто склоки, которых требовала клокочущая озлобленность.
Обогнув почти все пастбище вдоль колючих зарослей, Викул взглядом показал Морошке, что нужно лечь и затаиться, и лег сам. Осторожно высунув морду с подветренной стороны, он дождался пока волчица окажется рядом и шепнул:
- Погляди... Узнаешь?
В бледной туманной дымке, что казалось царила над пастбищем всегда, виднелись силуэты волков, безразлично бродящих туда-сюда, или с пустыми глазами остановившиеся над добычей, которую сваливали для них пастухи - картина для Морошки уже знакомая, как и заунывные звуки колокольчиков. Но Викул хотел показать своей питомице не это.
Неподалеку от них, прижав какого-то несчастного волка к земле крепкими лапами, черно-бурый волк с чавканьем жадно слизывал льющуюся по грязной шерсти кровь. Глаза жертвы постепенно стекленели, очевидно это было последнее, что он мог отдать своим мучителям. Он даже не сопротивлялся, лишь иногда скребя по земле тощей лапой.
- Думаю, вы не познакомились, - спокойно заметил Викул, наблюдая за трапезой, слегка склонив голову, - это Падень, и если честно, сражается он так же отвратительно, как и ест.
Он перевел на Морошку любопытный взгляд, наблюдая за ее реакцией. Сам Викул считал, что затеял славную охоту, которая должна немного поразвлечь его питомицу, и теперь был рад почти так же, как Морошка, когда она предлагала ему свой оберег.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

- Что ж, тогда пусть смотрят… - Викул насмешливо дернул губой, - может, то, что они увидят сегодня им понравится?
Он не отрицал существования Богов, поскольку это было бы попросту глупо, и даже иногда задумывался о том, как они относятся к нему. Но, судя по тому, что он все еще мог творить то, что волки по ту сторону Топей назвали бы злом, потешаться над чужими надеждами и распоряжаться жизнями на свое усмотрение – Богам либо не считали преступлением, то, что он делал, либо ритуал Отречения и в самом деле скрыл его от их взора. Иначе, разве бы они не покарали его? Например, за эту волчицу, что он держал в плену, и которой владел безраздельно?
Беззащитный загривок Морошки, который он так часто сжимал в зубах в минуты страсти, манил его бесценным золотистым отблеском и Викул не стал сопротивляться соблазну: подошел к волчице и скользнул мордой по ее меху вниз, к лопаткам, к проступившим на спине острым позвонкам, и отошел, когда Морошка повернулась, напоследок погладив ее по плечу, которое тоже стало твердым и жестким под мягким мехом. Уже в который раз он чувствовал тревогу, но не мог найти причину, по которой волчица все больше худела. Он берег ее как мог, не пил ее кровь, запугал Младших… Морошке носили свежую добычу, и у нее не было недостатка в чистой воде, и все-таки Викул начал понимать, что этого может быть недостаточно. Слова о Чернобоге укололи волка  холодом, как будто на миг он и в самом деле поверил, что Морошка может уйти от него в царство мертвых… Но нет, ей, такой солнечной и яркой не место было там, в мрачных подземных чертогах… Она должна была оставаться рядом с Викулом, радовать его своим щебетом. И Викул упрямо гнал от себя мысль, что сырые промозглые топи тоже могут не подходить такой нежной птичке.
- Здесь нас никто не увидит, птичка. Но когда придет время - я его спрячу, - кивнул он Морошке. Семье, пожалуй, не стоило бы видеть подарок волчицы. У Рагны может появиться еще один повод для вопросов, да и честно говоря, остальные тоже могут их задать. Кажется, у них с Морошкой мог появиться еще один секрет, отдаляющий Викула от клана, и Брат не слишком тревожился по этому поводу. Его беспокоило другое.
Он встретил радостный Морошкин взгляд и невесело улыбнулся ей в ответ. Волчица была в восторге от того, что он принял ее подарок, и прежде Викул бы доволен тем, что смог порадовать ее, но в этот раз его глаза внимательно изучали волчицу, подмечая тревожные изменения.
Раны на ней почти затянулись, но в остальном Морошка выглядела хуже, чем когда он только принес ее в свое логово. Казалось, даже мех потускнел и искрился на солнце не так ярко, и, хотя густая шерсть еще скрывала ребра, на морде, где она была короткой, отчетливее проступили скулы:
- Ты похудела, - заметил он будто бы невзначай, - надеюсь, мои остолопы носят тебе достаточно еды? Потому, что если нет…
Викул слегка кривовато улыбнулся, как будто от внезапной боли, но сказал все с той же своей обычной насмешкой:
- Они могут об этом сильно пожалеть… Только скажи.
Три головы, развешанные на ветках возле ее логова, и четвертая – которую предстояло добыть, должны были дать Морошке достаточное представление о том, что Брат Древних весьма серьезно относится к ее благополучию. К тому, что в его власти. Пожалуй, убивать Младших за то, что они недостаточно кормят его питомицу, было бы уже чересчур, но Викул нашел бы другие способы заставить их лучше выполнять свою работу.

***

Лежать бок о бок с Морошкой, готовя охоту на собрата… Ни с одной из своих питомиц Викул не заходил так далеко. Но не одна и не принимала его таким, какой он есть. В своей роли они всегда были ближе к жертве, чем к нему, охотнику. Морошка же... Викул внезапно осознал, что его отношение к ней теперь пролегло где-то за границами обычной шкалы. Она просто была его, вся до конца. Не жертва и не охотница. Просто Морошка. Викул до безумия привык к ней, к ее теплу, и только вынужденная необходимость заставляла его уходить из ее логова по ночам. Теперь же он ощущал, как ее мех греет его плечо, как их бока соприкасаются в такт дыханию, и уши щекочет ее шепот. И поймал себя на мысли, что он был бы не против почаще проводить время таким образом. Когда опальные Младшие закончатся, они могли бы ходить на обычную охоту... Они могли бы так многое делать вместе.
- Конечно, он знает… - прошептал Викул в ответ, одобрительно поглядев на Морошку, - он захочет сбежать, а когда поймет, что деваться некуда, будет сражаться за свою жизнь, словно крыса, загнанная в угол…
Он слегка оскалился, переведя взгляд на Паденя, который, допив свою жертву, облизнул окровавленную морду и затравленно огляделся по сторонам. В какой-то миг он поглядел прямо на сидевших в засаде волков, но тени, клубившиеся в зарослях слились с тенями, что Викул сотворил магией, и Падень не заметил охотников.
Викул покосился на шепчущую Морошку. О том, что сделала Рагна, он слышал только от Беса, питомица не сочла нужным посвящать своего хозяина в свои проблемы. И Викул пребывал в растерянности, поняв это. Но теперь все становилось правильно. Она отдавала ему все, что он требовал: себя, кровь… Ласковое слово, пусть это и не имело для Викула ценности, или он отрицал ее. Но взамен она могла требовать защиты, потому что именно таким стал теперь их договор. Викул по сей день порой напоминал Морошке, что ей стоит бояться его, но сейчас ей следовало понять, что только он имеет на это право.
- Мы ему припомним это, моя радость… - вкрадчиво шепнул он Морошке, - он будет твоим, и ты сможешь сделать с ним все, что пожелаешь… Ну, пора.
Викул опустил голову к самой земле, и завыл. Низкий, заунывный звук, будто проползя по траве и разогнав туман, завершился высокой, почти визгливой яростной нотой. Падень, собравшийся было то ли уйти, то ли перебраться к другой жертве, замер и резко развернувшись, зашарил взглядом по поляне. Но Викул больше и не собирался скрываться. Он выступил из зарослей в тот самый миг, когда Падень встретился с ним взглядом. В искусстве пугать своих жертв Викул совершенствовался довольно долго, и достиг определенного мастерства. Падень шагнул назад и едва не споткнулся об лежащую позади обглоданную оленью тушу.
- Ты... Ты... - прорычал он, и не найдя больше слов, помчался прочь. Викул послал ему вдогонку еще один ликующий высокий вопль, и оглянулся на Морошку. Глаза его горели азартом:
- Догоним его, пташечка? Держись рядом!

***

Падень промчался через Пастбище казалось в несколько гигантских скачков, распихав попавшийся ему по пути скот. Викул бежал следом, то щелкая зубами на волков в ошейниках, чтобы те уступили дорогу, то оглядываясь на Морошку горящим взглядом, словно пытаясь понять, нравится ли и ей забава. И даже сейчас на бегу он не упускал возможность прикоснуться к волчице боком или плечом, или ткнуть ее на бегу носом в шею, или пригладить мордой растрепавшийся загривок.
Викул завыл снова, и метнулся в противоположную сторону:
- Сюда, сюда птичка! - позвал он волчицу, - он будет думать, что мы идем по другой тропе...
Викул гнал Паденя в топи Обморочной трясины. Он улавливал шум шагов волка, и воем, громким или более тихим направлял его, заставляя думать, что преследователи отдалились или приблизились. В зарослях, Викул выбирал самые удачные тропы - все они были известны ему, и потом колючки проходили мимо волков, почти не цепляя их.
- Знаешь, что самое главное в охоте, птичка? - прорычал он задыхаясь, обернувшись к Морошке, - держаться от жертвы достаточно близко, чтобы она не успела подумать, и в то же время достаточно далеко, чтобы не лишить надежды на спасение... Чтобы надежда гнала ее вперед... до самой смерти... Давай! Давай споем ему вместе! Ну же, птичка! - Викул пронзительно взвыл, и приглашающе посмотрел на Морошку.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Викул смотрел на Морошку затаив дыхание, пытаясь угадать, что за мысли сейчас роились в ее голове. До того Брат не слышал, чтобы кому-то из питомцев предлагали охоту на черноустов, и ему было безумно интересно понять, о чем думает Морошка. Примеряет ли на себя роль безжалостного убийцы? Или чувствует страх перед неестественностью происходящего? Викул с удивлением заметил, что не хочет ни того, ни другого. Страх Морошки не доставлял ему больше удовольствия, ему нравилось видеть ее рядом расслабленной и веселой, и он замечал за собой необычные перемены. Кроме того, что он прекратил брать от волчицы кровь, он стал двигаться возле нее плавнее, чаще приободрять словом, прикосновением, или улыбкой. Словно пытался вырвать с корнем тот ужас, которому сам же и стал причиной, хоть и не знал, как глубоко тот пророс в ее душе. Потому он и вел ее на охоту - избавить хотя бы от части страха.

Но и видеть волчицу безжалостной убийцей Викулу бы не хотелось. Убийцы, лгуны, лицемеры, садисты и так окружали его на болотах. Он знал, как с ними обращаться, как припугнуть или поставить их низменные желания себе на службу. Викул и сам был таким, жестоким душегубом, одним из самых законченных злодеев Топей... Но, приходя в логово Морошки, он мог позволить себе отдохнуть. Послушать волчицу, что говорила о простых, но непонятных вещах: новостях, травах, укладе Яробожьей стаи. Он мог дышать запахом цветов, который в логове Морошки никогда не казался чрезмерным, мог греться не только в жаре ее огненного меха, но и в ласковом тепле доброты, искренности и честности. Пусть за пределами логова, он ни за что не обронил бы ни единого слова, из тех, что говорила ему Морошка - его мир работал иначе, и Викул слишком хорошо знал как. Но и логово, и сама волчица были не отсюда, словно, взяв ее в плен, Викул принес на болота лучик чего-то драгоценного, светлого и солнечного, который теперь нужно было беречь.

Только, чтобы сберечь этот лучик, как бы не хотелось Викулу, придется немного окутать его тенями. Пусть лучше умрет Падень, чем Морошка будет бояться по ночам теней, пляшущих на стенах логова, чем она будет тосковать и тревожиться, и угасать от этого. Пусть она поймет, что тоже обладает силой. Хоть сила эта и в лапах Брата, но под его покровительством она имеет право дать отпор.

Теперь, когда первый страх перед неизвестным прошел, Викул мог почти трезво думать о том, зачем ему Морошка, и признаваться себе (пока только себе!) в таких вещах, о которых раньше не мог и помыслить, а теперь - от которых не мог бежать. Черноусты заводили пленников по разным причинам. Для статуса - если ты можешь позволить себе прокормить питомца, значит ты находишься куда выше большей части Младших, которым не хватало времени заботиться о ком-то, кроме себя. Для утех, как сам Викул раньше. Кто-то водил со своими питомцами дружбу, а кто-то питал к ним куда более сильные чувства. Викулу это всегда казалось глупым: на его взгляд такие черноусты становились невероятно уязвимыми. Разве можно было чересчур сильно привязываться к пленнику, который, как не крути, всегда будет желать перегрызть тебе глотку, да к тому же, может быть отнят другими из мести или для шантажа. Но теперь... Теперь он должен был признать, что попал в число этих глупцов. Морошка, что должна была стать лишь одной из многих прекрасных пленниц, делалась Викулу все дороже, потому что он узнал ее лучше. Из красивой забавы она превратилась в ту, что Викул хотел бы видеть рядом с собой всегда.

Это было опасно. Это было чертовски опасно и глупо - дорожить кем-то на болотах, особенно ему, имевшему за спиной десятки врагов, каждый из которых может пожелать расправиться с Морошкой из одной лишь отчаянной мести. И все же, убеждал себя Викул: не стоит ему равняться с чернью, которой пусть и повезло ненадолго выбраться наверх. Он мог позволить себе питомца не просто, как подтверждение мимолетной удачи. Он Брат. Он сможет сберечь ее и от Младших, силой своего имени, и от Древних - лестью, уговорами, тонкими намеками на угрозы. Что бы он не чувствовал сейчас к Морошке, она не станет его слабостью.

Викул обернулся к Морошке, азартно сверкнув глазами. Что будет потом, с тем он разберется потом. Главное, что она здесь, рядом:

- Это не сложно, - ответил он ей, прежде чем пуститься в погоню, - я тебя научу.

***

Под слаженный вой, они загоняли свою добычу. Викул не сильно тревожился о том, что их услышат - охотничий клич Брата был достаточно знаком Младшим, и служил обычно достаточным предостережением, чтобы спрятать нос в логове или свернуть с тропы. Сегодня Викул охотится не на него - и это невероятная удача. Не стоит лезть ему под лапу. Что же касается Морошки, он не считал, что хоть кто-то на болотах так хорошо знал ее голос. Тем более, они все глубже забирались в болота, удаляясь все дальше от хоженых троп.

Иногда Викул оборачивался, чтобы полюбоваться Морошкой. Волчица исхудала, и это по-прежнему тревожило его, но сейчас она как будто была счастлива, мчась по зелено-синим топям ярким вихрем рыжего пламени. Он выбирал для них самые верные дороги, чтобы ей не пришлось сбиться в пути, ненароком замедлял бег, если видел, что Морошка отстает, шутливо прыгал за ней, когда она, раззадоренная его прикосновениями, уходила в сторону. Но он не выпускал и следа Паденя. Хотя тот и был глуповат и грузен, и вряд ли был в силах запомнить тропы, по которым Викул водил их на охоту, иногда сами болота могли дать укрытие преследуемому. А сейчас Викул не хотел бы потерять жертву. Он замечал движение кустов, стайки перепуганных птичек, взлетавших там, где пробегал волк. Когда они оказывались совсем близко, он слышал даже пыхтение Паденя, и весело выл и клацал зубами, заставляя того в ужасе бросаться вперед, не разбирая дороги. На то и был расчет, и постепенно Викул подводил своего соклановца к коварной, затянутой трясиной поляне... И теперь, Падень уже наверняка мог узнать эти места:

- Внимательнее, Морошка, - предупредил он волчицу, поймав ее взгляд, - он уже почти загнан, но и нам следует быть осторожными...

В подтверждение его слов, земля под лапами, покрытая обманчиво-безобидной яркой зеленью, стала чавкающей, топкой. Следы отпечатывались в ней глубоко, в них набегала темная, пахнущая ряской вода. Викул держался корней, там, где скрепленная ими почва, была крепче. В кустарниках становилось все больше просветов, силуэт Паденя уже мелькал перед ними, и они могли слышать его тяжелое, хриплое дыхание.

- Держись ближе ко мне, - велел Викул, словно приказывая Младшему на вылазке. Близилась битва, и азарт уступал место холодному рассчету, как и всегда бывало с Братом Древних.

***

Падень исчез с громким воем, и Викул, цепко оглядев окрестности, кивнул сам себе. Ему некуда было деться, кроме оврага, о котором Младший забыл, удирая от своих преследователей, если вообще когда-то помнил о нем. Спускаясь по осклизлым бокам рва, растекавшимся под лапами грязью, Викул видел, как тот мечется по трясине, с трудом вытягивая из нее лапы. Брат соскользнул вниз, не отказав себе в удовольствии покрасоваться перед Морошкой плавным, выверенным движением, и сделал шаг вперед по относительно крепкой земле, оставляя и волчица, что следовала за ним, кусочек верной суши.

Он взглянул на Паденя с дружелюбным интересом, за которым не крылось ничего хорошего. Мокрый, перепачканный волк перед ним, пытался отдышаться. Встретить взгляд Викула было достаточно смело с его стороны, но выдержать его отваги уже не хватило.

- Вот как? - ласково заметил Викул, выступив вперед. Он почти не глядел под лапы, только подушечками нащупывая сухие места, - оказывается, ты так сильно в меня верил? Большая ошибка. Тебе следовало бежать еще тогда, когда ты узнал лишь слух о слухе... Но ты всегда был туповат, верно?

Попытки задеть его, задеть Морошку были смешны. Викулу некогда было оглядываться назад, но он надеялся, что волчица не восприняла слова Паденя всерьез. В любом случае, он не собирался забывать о них. И чем чернее лились оскорбления из пасти Младшего, тем более приторно-сладким становился Викул:

- Падень, Падень... - промурлыкал он, - каждое твое слово продлевает твои муки, ты же знаешь...

Викул проследил за пролетевшими мимо искрами, выпущенными Морошкой. Пусть они и не достигли цели, он одобрительно кивнул, услышав за спиной дыхание волчицы. Хотела ли она отомстить за нанесенную обиду, прекратить поток грязи, льющейся с языка волка, или просто - покончить с этим быстрее, ей хватило смелости на первый удар. Что касается, Викула, он собирался немного потянуть удовольствие, и ужас на морде волка насыщал его не хуже крови. Да, страх Морошки больше не радовал Брата, однако это относилось к Морошке, и только к ней.

Справа от Викула повеяло гнилостным ветром. Черная магия тянула из болот позеленевшие кости неизвестного павшего, собирая их в испускающего смрад монстра. Кадавр явился прямо рядом с Викулом, почти задев его гнилым плечом. Он этого ожидал, и приготовился отступить, чтобы тварь не держалась слишком близко, но внезапно, мертвец рванул с места, Викулу за спину, и он оглянулся на долю секунды, чтобы увидеть, как клыки кадавра впиваются Морошке в бок. Ее визг отозвался в нем холодной яростью. И в этот же миг, ком зловонной жижи окутал морду Викула, зацепив нос, щеку и плечо. Едкие брызги, соприкоснувшись с шерстью, задымились зеленым туманом, выжигая мех, опаляя плоть. Боль не стала сюрпризом - Викул знал, чего ждать от Паденя. Не ожидал только, что тот окажется настолько метким. Но думал он о Морошке.

- Держись поодаль, и не бойся! - крикнул Викул волчице, не оборачиваясь. Он надеялся, что та внемлет его словам. Им нужно было прикончить кадавра возле нее, и нужно было уцелеть, а уж после они отплатят Паденю сполна за каждую рану и за каждое слово. 

- Защити ее, - шепнул Викул вместе с заклятьем, поднимая своего кадавра - древние кости, обтянутые лоскутами теней, возле кадавра Паденя. Сам Викул шагнул к Младшему вплотную. Тому пришлось бы отступить, чтобы атаковать его, но что важнее, теперь он не смог бы добраться до Морошки, миновав зубы мертвеца, призванного Викулом.

- Ценное замечание, - шепнул Викул Паденю, - пусть уже поздно, но я, пожалуй, займусь твоим воспитанием.

Кадавр Викула тем временем неуклюже, но крепко вцепился в своего противника, с хрустом вырвав кость из провала плоти в ребрах и раздавив ее в зубах. Вторая же атака не была так успешна.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

За спиной Викула кадавры сражались без жалости, и до его ушей доносился треск раздираемой шкуры и ломающихся костей, стук клыков о клыки, сопровождаемый все усиливающимся запахом гнили, по мере того, как мертвецы разрывали друг друга на части. Викула всегда будоражила эта жестокая слепая сила, уходившая корнями вглубь веков, к Долгой Ночи и Великой Битве, и одинокому волку, сумевшему обмануть богов и вырвать у них из лап могущество, которым прежде те владели единолично.

Не смотря на то, что Викул был куда лучше приспособлен к бегу, его серые бока вздымались так же часто от тяжелого дыхания, а сердце быстро билось в предвкушении расправы. Он глядел на Паденя исподлобья, губы дрожали в оскале, шерсть на загривке взъерошилась, и когти впивались в землю. Сколько бы они не играли в разумных, совершенных творений богов, в такие моменты, где битва шла насмерть, где только один мог выйти победителем, они становились простыми животными, движимыми лишь жаждой выжить. Выжить, одержать верх... Уложить противника в траву с распоротым горлом прежде, чем он уложит тебя. Коротко зарычав, Викул в нетерпении щелкнул челюстями. Он был в своем мире, своей стихии, простой и понятной жестокости, и широко раздувая ноздри, он чувствовал страх Паденя. Он щекотал язык, манил попробовать себя на вкус. Словно пряная приправа к затеянной им игре.

- Сам не знал, - вежливо ответил Викул Паденю, как будто они коротали время за светской беседой. Ему было все равно на то, что тот заметил оберег. Он все равно никому не сможет об этом рассказать, и Падень уже чувствовал свою смерть. Они едва успели обменяться ударами, но его плечи уже безвольно сжались, лапы напряглись - не для нападения - для побега. И он бы побежал, если бы не знал, что тогда будет хуже. Падень припал к земле, и Викул навис над ним. Из глотки его вырывался клокочущий рык, но даже в нем слышалась насмешка.

- Осторожнее со словами, Падень, - протянул он сладко и тихо, - когда я буду тянуть из тебя жилу за жилой, она может станет единственной твоей надеждой на быструю смерть. Меня умолять бессмысленно, ты знаешь... Но может быть Морошка будет милосерднее? А ты оскорбляешь ее...

Из-за спины раздался возмущенный голос Морошки. Викул дернул ухом, прислушиваясь. Ни на минуту он не поверил, что его питомица попыталась бы сбежать. Не только, потому что доверял ее преданности - это было скорее глупостью, чем действительно серьезным доводом. Но вот так бежать, глупо, под носом у Рагны и двух стражников, почти из самого сердца Топей? Падень не знал, что Морошка не сбежала даже тогда, когда у нее была куда лучшая возможность... Не убила его тогда, когда у нее были все шансы сделать это. Оттого, неуклюжая, рваная ложь вызвала у Викула лишь короткий лающий смешок:

- Не тревожься, милая птичка, - успокаивающе сказал он. Леший раздери, он и не знал, что может говорить таким ласковым тоном, без издевки, - я знаю, ты верна мне.

Словно солнечный луч коснулся его щеки, скользнул по морде, согревая, унимая боль. Легкое сияние искрами пробежало по шкуре Викула, оставляя за собой не просто тепло - ощущение, словно Морошка мягко дотронулась до него. Никогда прежде Викул не испытывал на себе такие тонкие, нежные и красивые чары. Они озарили его изнутри, на долю секунды одели золотом, блеснув на серой шкуре. Викул растерянно улыбнулся. Нет, Коршунам в бою случалось латать его, но то была грубая магия, как и они сами, она наскоро врывалась в тело, глушила боль, словно ударом. А здесь... Ему казалось, словно там, куда пришелся ожог от магии Паденя, теперь его коснулся шелковистый, успокаивающий язык.

Морду Паденя перекосило от ужаса, и Викул сначала даже не понял, в чем дело, а поняв - рассмеялся. Ну да, если раньше он мог тешить себя тщетной надеждой одолеть Брата Древних, теперь у него ее отняли. Целительница, восстававшая против него, была едва ли не опаснее самого Викула.

- Не договоримся, Падень, - усмехнулся Викул, - ты слышал мою птичку. Беги!

Он обернулся и швырнул через плечо плотный сгусток тени, целясь в кадавра, но тот прошел мимо.. Клацанье клыков не стихло ни на секунду. Мертвецы рвали друг друга, неистово и безумно, но мало помалу кадавр Паденя сдавал. Золотистая вспышка выхватила их черные, клочкастые силуэты, после - еще одна, и Викул с удивлением разглядел, как мертвец его противника озарился изнутри светом той же природы, что лишь пару мгновений назад залечила его раны. По темной кости пробежала трещина, и с глухим стуком, взорвавшись, он осел на землю.

Морошка обернулась к Викулу. Ее радость была такой заразительной, что на миг он забыл о Падене. Да и что им Падень. Он был беспомощен, он был уже мертв. Он и сам это знал.

- Отлично, птичка, - улыбнулся он Морошке, и обернулся к Паденю. Тот воспользовавшись советом, удирал, однако это не имело смысла.

- За ним! - Викул приглашающе повел мордой, указывая на беглеца. Взгляд его задержался на ране Морошки, - он за это заплатит.

Он помчался за Паденем следом, прыжок за прыжком, и за ним, словно обретшая плоть тень, мчался кадавр. Собрав вокруг себя густой сумрак, Викул вытянул его, словно хлесткую плеть и плеть эта крепко огрела Младшего, рассекая ухо, кожу на голове, пройдясь по плечу. Падень вздрогнул и кажется взвизгнул, от боли, от ужаса, от неизбежности своей судьбы. Звук этот прозвучал для Викула, как музыка:

- Это только начало! - с азартом крикнул он, - давай! Беги! Беги, как никогда еще не бегал!

Он оглянулся на Морошку, бегущую следом, и завыл снова, тонко и печально, словно послав Топям заунывную песнь-предупреждение о скорой смерти.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Паденю было не выиграть в этой борьбе, не ускользнуть в этой погоне. Дерзость, с которой он бросался словами, была отчаянной дерзостью мертвеца, с той лишь разницей, что мертвецы не могли говорить. Но все-таки... Все-таки Падень заронил в разум Викула зерно сомнения, и Викул поглядел на Морошку долгим, задумчивым взглядом. Волчица не выглядела испуганной неожиданным подозрением, скорее - рассерженной.  Могла ли она и в самом деле очаровать его? То безумное чувство, что он испытывал к ней последние дни. Могло ли оно быть результатом хитроумной волшбы? Или зелья?

Следовало признать, что оснований подозревать Морошку хватало. Она была травницей - Викул же ничего не понимал в растениях, кроме того, что некоторые из них не стоило есть. Во время их прогулок на болотах, Морошка частенько собирала разные цветы и стебельки, говоря, что они нужны ей для лечения ран и болезней, и Викул почему-то был склонен верить волчице... Может, потому что его и в самом деле больше интересовало то, в какие укромные уголки они смогут забрести в этот раз. В своем логове, которое Викул ей предоставил, Морошка готовила мази и настойки - он сам наблюдал за этим не раз, когда оставался у питомицы подольше, отдыхая от бесконечной болотной грызни.

Оставалось лишь понять, как зелье могло попасть к Викулу. Ему не требовалась ни вода, ни пища в прямом смысле этого слова, и кроме пира Древних, он никогда не ел рядом с Морошкой. Но... - Викул нахмурился, не сводя с волчицы взгляда, - он пил ее кровь. Против воли, в его голову стали приходить воспоминания: питомица всегда охотно делилась с ним кровью, хотя вряд ли ей нравились его укусы. И теперь, когда почти перестал пить ее кровь, она дарит ему оберег...

Викул перевел взгляд на подарок Морошки на своей шее. Он и правда ничего не знал о травах, и ничего не знал о зельях. Могло ли зелье действовать на него, и не действовать на Морошку, если в самом деле она подмешивала его в свою кровь? Могло ли оно действовать долго... Достаточно дорого, ведь Викул иногда покидал питомицу на несколько дней, если у Патриарха было к нему поручение, но даже приходя к ней, питаться теперь предпочитал из своего стада, чтобы поберечь волчицу. В голову полезли совсем уж невероятные мысли - что, если болезнь Морошки была вызвана зельем, которое она пила?

"Ты сам научил ее лгать" - эта мысль неотступно преследовала его. Она стала оформленной после встречи с марами, но обжигающей искрой мелькала и раньше, - "ты сам научил ее лгать, и о чем бы не спросил теперь - не получишь честного ответа".

Викул почувствовал себя растерянным и слабым. Впервые в жизни слабым, и Падень, казалось, понял это и теперь довольно ухмылялся. Стереть ухмылку с его морды ничего не стоило. Но вот выбросить из головы точившие его подозрения было куда сложнее.

Он снова поглядел на Морошку, вопросительно, без злобы. Могла ли она очаровать его? Могла ли обманывать так хитро? И если да, то зачем? Она ведь ничего не просила: ни милости, ни власти, ни свободы. Он давал ей все сам, потому что хотел... Или думал, что хотел?

- Совсем дурак сделался, - бросил ему Падень, и как бы Викулу не хотелось признавать его правоту, он был прав.

Однако, правота его бы не спасла. Викул насмешливо оскалился Паденю в морду. Что бы ни было потом, сейчас он просто хотел заставить Младшего расплатиться за его неповиновение, за то, что он посмел тронуть его питомицу, а теперь - еще и за сомнения, которые поселил в его голове. Осознав, что участь его предрешена, Падень с громким треском вырвался из болота, и Викул погнал его злее, чем раньше. Его ярость втекала в зубы кадавра, в рваные, жестокие укусы. И когда Падень завертелся на месте, обжигаемый искрами, что послала Морошка, Викул чувствовал, как его сердце наполняется мрачным ликованием. Каждая, впивающаяся в плоть волка вспышка отзывалась в нем радостью, его визг звучал как музыка.

И когда Морошка оборвала заклятье, Викул оглянулся на нее. Оскаленный, взъерошенный, со злобой в горящих глазах. Почему? Почему она остановила удар? Почему она была так дорога ему? Почему он теперь совсем ничему не мог верить? Почему? Откуда у нее такая над ним власть?!

Он одернул себя. Облизнул пересохшие губы, глубоко вдохнул. Ненависть еще плескалась в нем сполна, переливалась через край. И хорошо, что ему было на ком ее сорвать.

- Теперь мы поговорим, - сказал он ровно и холодно, подняв голову. Губы Викула тронула жестокая улыбка, взгляд вцепился в ослабевшего Паденя, что пытался и не мог подняться, - Падень так долго хотел с нами поболтать, а мы его совсем не слушали.

Он кивнул кадавру и тот рванулся к Паденю, навалился на него всей тушей, оборвав очередную попытку подняться. Младший распластался тяжестью мертвеца, и сдавленно захрипел.

- Полегче, - приказал Викул, и кадавр, приподнявшись, оттянул голову Паденя наверх за загривок, заставив того смотреть на Брата Древних. Викул двинулся к своей неподвижной жертве, и за ним поползли тени. Он не призывал их, они сами откликнулись на его злобу, а может - и были ею, струящимися со шкуры сумерками.

- Знаешь, ты здесь много наговорил, - негромко начал Викул, - и теперь, я не хочу, чтобы ты меня перебивал. Будь добр...

Кадавр, послушный воле хозяина, перенес свой вес ближе к шее Паденя, придавив того к земле грудью и потянулся к его морде. Взвыв, Младший засучил лапами, разбрызгивая грязь и бестолково защелкал челюстями, чего Викул и добивался. Один миг, и нижняя челюсть Паденя оказалась в крепкой хватке зубов кадавра и мертвец потянул ее на себя. Вой Паденя превратился в придушенный скрип, язык вывалился. Он замер с открытой пастью, остерегаясь сделать хоть одно неверное движение, поскольку чувствовал, что вот-вот его челюсть вывернется из суставов.

- Хорошо, - благосклонно кивнул Викул, - не дергайся, Падень, тебе еще нужно будет говорить, но будет трудно сделать это без половины морды. Итак, милосердие.

Он мерял шагами топь, все свое внимание сосредоточив на Падене. Если его подозрения - правда, если все, что он подумал - правда... Пусть лучше пострадает он, чем она.

- Знаешь... У меня есть несколько мыслей, касательно твоей смерти... Мы могли бы раздобыть для тебя милый ошейничек, и оставить тебя рядом с муравейником... Пустив кровь, чтобы маленьким трудягам было проще понять, что ты съедобен. Или я мог бы счистить с тебя эту грязь... Вместе со шкурой. На крайний случай, утопить в болоте. Знаешь, это чувство, когда ил и тина забиваются в легкие, распирают их изнутри, и ты пытаешься вдохнуть... И эта боль... Я бы не утопил сразу. Вытащил бы тебя разочек... Или два... Или три... В общем, пока ты бы сам не начал умолять меня дать тебе сдохнуть, - Викул задумчиво улыбнулся, - но, есть вариант при котором твоя смерть будет быстрой и легкой. Для этого всего-то нужно попросить прощения. Пока это так легко... Пока обе твои челюсти еще целы. Ты согласен. Кивни, если да... А, - Викул усмехнулся, - ты не можешь. Ну, будем считать, что ты согласен.

- Когда мой кадавр тебя отпустит, ты скажешь вот что. Ты скажешь, что невероятно сожалеешь о том, что твои грязные лапы дотрагивались до Морошки, и что ты отгрыз бы себе обе за это. Ты скажешь, что каждое твое слово о ней было ложью, и тебе больше не нужен твой грязный язык, что способен произнести такое. А еще ты скажешь, что готов, чтобы тебе выкололи глаза и отрезали уши, которыми ты видел и слышал ее страх. Все это ты скажешь искренне... И если ты будешь достаточно правдив, Морошка может тебя простит. И я, возможно, стану достаточно добр, чтобы просто перерезать тебе глотку. Отпусти его. 

Кадавр выпустил челюсть Паденя из своих зубов и Викул остановился напротив волка, помахивая хвостом:

- Ну? Начинай...

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Викул кивал головой в такт словам Паденя, наслаждаясь мгновением своей силы и власти. В глазах своей жертвы он видел обреченность, видел безразличие к собственной судьбе. Ради этих моментов Викул и жил, за них любил свое место Брата. Кем бы не были его противники, как бы они не ненавидели его, как бы не бросались угрозами, сколько бы не насмехались, конец всегда был один. Уже множество лет конец для них всегда был один, и Викул распоряжался тем, каким он станет.

Где теперь было бахвальство Паденя? Почему ему не было так же весело, как тогда, когда он позволил себе помыслить о том, чтобы коснуться волчицы, что принадлежала Викулу? Он лежал, распластанный под тяжестью кадавра, давил из себя слова, сведенным судорогой горлом, из пасти его капала кровь, мешаясь с грязью. И Викулу это нравилось.

В топях существовала своя справедливость, вершили ее сильные, и Викул был одним из них.

Однако, момент его триумфа был разрушен. Викул дернул ушами и прищурился, услышав последнюю фразу Паденя. Кадавр, почувствовал настроение хозяина, придавил волка крепче, и Викул шагнул к поверженному противнику вплотную, опустив морду к самому его уху:

- Думаешь, в тебе осталась гордость? - шепнул он только для Паденя, горячо обжигая его дыханием, - думаешь, ты готов к любой боли, все сможешь вынести, и поэтому имеешь право на остроумные, по твоему мнению, шутки? Падень, Падень...

Он отступил от волка и взглядом отдал кадавру приказ. Еще одно преимущество быть черноустом - безраздельная власть над мертвыми: покорными, молчаливыми, исполнительными, не знающими ни страха, ни боли, ни жалости. Перевалившись через шею Паденя, мертвец крепко ухватился за левую переднюю лапу волка и потянул ее, мотая косматой башкой, выкручивая и дергая. Падень коротко взвыл, однако в его прижатую к земле пасть тут же забилась грязь, и судорожно дыша, он мог лишь хрипеть, иногда прерываясь на тонкий визг. Кадавр медленно продолжал тянуть его лапу, пока та не повисла недвижно, вывихнутая из сустава.

- У тебя есть еще какие-то желания? - шепнул Викул Паденю, - говори, не стесняйся. Мы найдем способ с ними справиться...

Падень судорожно глотал воздух, бока его тяжело вздымались. Теперь то, что он говорил, нравилось Викулу намного больше, но последние слова заставили его обернуться.

- Морошка? - недоуменно окликнул он волчицу.

Между ними лежала пропасть, но до этих слез Викул даже не представлял ее размеров. В его понимании, Падень был последним волком, о котором стоило сожалеть. Впрочем, это понимал и сам Падень. Да и себя Викул бы не назвал тем, по кому можно было бы плакать. Выстроенный им мир был прост и понятен: угнетенные желают освобождения, а сильные желают их поработить. Морошка была пленницей, ей следовало стремиться к свободе, вырваться из под власти Викула. Но этого она не могла сделать, потому что Викул не позволял. Падень был сильнее Морошки там, у логова, и по законам Топей, он пытался утвердить над ней эту власть. По законам Топей же, Морошка должна была сейчас радоваться тому, что Падень оказался слаб, а она - сильна. Радоваться... Но вся эта стройная картина ломалась об ее слезы. И Викул так и смотрел на нее в замешательстве и не находил слов, чтобы прервать ее сбивчивую речь. Он все еще хотел карать, хрип Паденя еще звучал в его ушах, и он был готов тянуть из него жилу за жилой, до тех пор, пока сердце волка не разорвется от боли, но на слезы Морошки наткнулся, словно на стену. Да, он все еще хотел карать, но почему-то больше не мог.

- Ладно, достаточно, - процедил он сквозь стиснутые зубы, - Морошка, встань. А ты - заткнись.

Резким взмахом он соткал из теней тонкое острое лезвие. Просвистев в воздухе, оно врезалось в глотку Младшему, оборвав его хриплый смех, пройдя сквозь шкуру, плоть и хрящ, перебив артерию. С тихим бульканьем, Падень ткнулся носом в землю, глаза его закатились, он затих. Кадавр, все еще прижимавший к земле теперь уже мертвое тело, развеялся.

Викул подошел к Паденю, чиркнул когтем по земле, поднимая перед телом стену холодного, темно-синего пламени. Оно коснулось мертвеца, прожигая его не огнем, но тлением, словно ускоренным во множество раз. В черный прах обращались плоть и кости, до тех пор, пока ничего не осталось от Паденя, кроме горстки пепла. Взмахом лапы, Викул отправил его в воздух тонким вихрем.

Он сидел спиной к Морошке, вслушиваясь в наступившую внутри тишину. Никогда еще не было у Викула на душе так пусто. Он всегда к чему-то стремился, чего-то желал, он всегда был уверен в своей правоте. А теперь... Вся жизнь казалась ему глупой и далекой.

- Я сделал, как ты хотела, - негромко заметил он волчице, все еще не поворачивая к ней головы, - я не знаю почему, но я сделал как ты хотела. Может, - будто, рассуждая сам с собой продолжил Викул, - Падень был прав? Это чары?

Викул задумчиво качнул лапой оберег. Странное безразличие овладело им. Может, именно такое испытывали перед смертью его жертвы?

Он не знал, что делает Морошка за его спиной, и не хотел посмотреть на нее, чтобы узнать. Болезненное, желтое солнце перевалило за полдень, и теперь катилось к вечеру. Викул смотрел на него, и на то, как летят по воздуху черные хлопья праха Паденя.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Тишина затягивалась, и Викул не находил сил ее прервать. Он так и сидел спиной к Морошке, чувствуя себя уязвимым, но вовсе не потому, что волчица могла бы напасть на него. Просто, впервые кто-то знал о нем больше, чем он сам, а Викул до сих пор до конца не мог понять, что с ним происходит. И его ли в том воля?

Расправа, устроенная им над Паденем перестала казаться ему забавной. Нет, он не жалел о том, что убил Младшего, и не думал о другой участи для него. Смерть Паденя была закономерным итогом его поступка, и ничто не могло бы изменить мнения Викула об этом. Но он пожалел, что взял с собой Морошку.

Викул хотел показать ей, что ни одна болотная тварь не имеет права насмехаться над ней, угрожать, касаться. И что наказание придет к каждому, кто посмеет думать иначе. Но, вместо этого, кажется, лишь в очередной раз показал, насколько ужасен он сам. Из головы не шел отчаянный голос волчицы, ее поза, полная страха. Если до того он мог надеяться, что Морошка думает о нем не только как о худшем кошмаре, то теперь-то он точно мог распрощаться с этим заблуждением.

Как и Морошка со своими.

Вот только почему ему было так важно ее мнение? Ни одна из пленниц никогда не интересовала его так. Да что ему было за дело, о чем они думают? Лишь бы боялись и делали что велено. Или забавляли бессильным гневом. Но с Морошкой все было иначе. Ее гнев не веселил, ее страх не радовал, и больше всего Викулу нравилось, когда они бродили по болотам в поисках лечебных трав, или лежать в ее логове, наблюдая за тем, как волчица перебирает их и готовит свои настои. Но, самая суть была в том, что именно в эти моменты он не был Викулом, а был... Леший его знает, кем он был. Может, одурманенным зельем идиотом.

- Викул, - его уши дрогнули на звук ее голоса, в голове взметнулись мысли, и хорошо, что Морошка не видела, какое выражение проскользнуло на его морде: отчаяния, мольбы, желания, чтобы за мягкостью, с которой волчица произнесла его имя не таилось желание умилостивить монстра... А что тогда? Сочувствие? Он определенно стал жалок, потому что окаменев снаружи, словно от удара, потянулся внутренне за всколыхнувшейся вновь надеждой.

За спиной послышались шаги, и прикосновение, легкое, теплое обняло волка, словно укрыв бережными чарами. Неужели, Морошка не боялась его, раз позволила себе так дотронуться? Викул замер, боясь спугнуть ее, словно бабочку, хотя не смотря на все свои смятенные чувства, испытывал непреодолимое желание окунуться в огонь рыжего меха, утонуть в нем, раствориться в голосе... Может, и это все зелье?

- Ты... - переспросил он недоверчиво, повернув голову вбок, и лишь уголком глаза видя мех на шее Морошки, - хотела мне понравиться? Зачем?

Зачем ей желать понравиться ему? Кроме того, что он чудовище, лишившее ее свободы, родных и стаи, всего, что было волчице дорого, разве нужно ей нравиться Викулу, если все, что тот чувствует - действие хитроумных чар? Разве не хватит действия зелий и оберега, от которых он уже потерял разум?

Или дело все-таки было не в них? Викул удивлялся спокойствию, с которым рассуждает о возможном предательстве Морошки. Любой другой волк или волчица поплатились бы сполна, попробуй они одурманить Брата Древних, и узнай он об этом. Хотя бы даже начни подозревать. Но, Морошка и здесь оказалась за границами его ненависти и мести. Ничего Викул не чувствовал, кроме острой печали, бессилия... и понимания. Он мог простить Морошке что угодно, и это пугало его, потому что раньше так никогда и ни с кем не было... Но не чувствовал в себе сил бороться за то, чтобы стать прежним.

- Знаешь, - признался он неожиданно, удивившись пришедшей внезапно в голову мысли, - на самом деле, я не хотел, чтобы ты мне помогала в расправе над Паденем. Да, пожалуй, я хотел, чтобы ты меня остановила...

Викул повернулся, наконец, в кольце лап волчицы, так, чтобы оказаться с ней нос к носу и усмехнулся:

- Хотя я и здорово взбесился, когда ты заступилась за него. Ведь... Я хотел, чтобы ты поняла, что никто не смеет тебя трогать здесь... Я просто не хочу, чтобы ты боялась, - он бы добавил "никого, кроме меня", но это было уже так пусто и глупо. Хочет ли Морошка уйти, дурманит ли она его своими чарами, считает ли чудовищем - он больше не хотел утверждать свою власть над ней страхом. Как она говорила? Забота, внимание, доброе слово? Викул ничего этого не умел. Все, что он мог - быть таким ужасным, чтобы отвращать одним своим присутствием. Но, он больше не сможет поднять против Морошки клык или чары, не смотря на любую ее провинность, - ты мне поверишь?

Викул опустил голову, коснулся щекой меха на груди волчицы, и после, отстранившись, поймал зубами свой оберег. Задумчиво поглядел на него и мягко выпустил. Качнувшись, тот затих на его шее:

- Чары или нет, Морошка, но я не хочу от них отказываться, - признался он, с напускным безразличием, - мне нравятся они, и мне нравишься ты. С логовом, с норником, с травами... Такая, какая есть. Это ничего, что ты не умеешь убивать... Я и не хочу, чтобы ты это умела.

Викул умолк, сам пораженный своими словами. Что он делает? Что за глупости говорит? Если не страх будет держать Морошку рядом, то что кроме него? Следовало срочно как-то исправить положение, угрозой, насмешливой колкостью, но вместо этого с абсолютно дурацкой улыбкой на морде он прижался мордой к шее волчицы. Он шагал в пропасть и радовался этому. Что могло быть забавнее?

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Голос Морошки мягко вибрировал в голове Викула, пока она обнимала его. Задумчивая улыбка на его морде стала жестче, когда Морошка заговорила о Падене, но та, конечно, не могла этого видеть.

- Смерть Паденя изменила самое главное - сказал он негромко, поглядев в воздух, туда, где совсем недавно кружили хлопья пепла, - он тебя больше не тронет, разве это не прекрасно? От мертвых врагов есть большая польза, они перестают быть опасны. А жестокость... просто приятное дополнение. Он должен быть благодарен тебе за то, что не успел испытать больших мук...

С этими словами Викул потянулся к поясной сумке и с величайшей осторожностью, словно невероятную ценность, а скорее - величайшую опасность, каковой она и была, вытащил плотно закупоренный пузырек с багровой тягучей жидкостью:

- Кровь-вода... - шепнул он, одновременно благоговейно и со странным азартом, - один глоток и... Тебе ведь известно, дорогая моя птичка?

Викул аккуратно убрал пузырек обратно в сумку:

- Думал обработать твой трофей, но как-то не пришлось ко времени... Все было так быстро... - он с досадой усмехнулся, - ну, да ничего. Значит, тебе не нравится мой мир? Считаешь, жестокость бессмысленной, а ненависть - недолговечной? Не знаю, птичка моя... Мне неведомо ничего, долговечнее ненависти.

Он снова откинулся назад, касаясь затылком носа волчицы, ощущая ее дыхание. Она была так прекрасна... Знала ли, Морошка о своей красоте, о том, какое жадное безумие порождает она в Викуле? Волк растянул губы в тонкой улыбке, вдыхая аромат ягод, который, казалось, не становился слабее с момента, как они впервые повстречались...

Но вот он настороженно навострил уши и прищурился:

- Что? Что между нами, Морошка?..

Пожалуй, он и сам, как и волчица, не смог бы подобрать слов. Те, которые были ему знакомы, были слишком опасны и слишком... Невозможны? Те, что Викул сказал бы раньше, оказались уже слишком далеки от истины. Каких-то иных Викул не знал, да и нужно ли было искать их сейчас? Достаточно того, что Морошка признает, что их отношения изменились... Впрочем, значит ли это, что она перестала чувствовать себя питомцем? Видимо нет, и он только усмехнулся, увидев, как волчица настороженно замерла.

- Ох, Морошка... - выдохнул Викул, - ты знаешь, что мне нравится твое имя? Морошка... Такое мягкое и рокочущее одновременно. Я напугал тебя?

Он осторожно коснулся лбом ее поджатых к груди лап, и просунул между ними голову, опуская их обратно себе на плечи. Теперь они сидели нос к носу, и Викул смотрел в глаза волчицы. Она говорила так быстро, сбивчиво, как будто старалась оправдаться перед ним. Впрочем, следовало признать, что с каждым словом Морошки, подозрения его отпускали и напряженные прежде плечи расслаблялись под ее лапами.

- Я ведь уже говорил, что это не важно? - вставил он в поток слов, - я бы не...

И осекся, когда Морошка договорила. В изумлении Викул вскинул голову, но был остановлен волчицей. Он видел только золотистый мех на ее груди, но слышал смущенное дыхание и кажется, чувствовал жар стеснения, идущий от ее тела.

- Вот как? - негромко произнес Викул, осторожно высвобождаясь из объятий Морошки, когда они ослабли. Ее признание стало для него неожиданностью, но прислушавшись к себе, он понял, что оно и в самом деле ничего не меняло. Для него. Наверное, ему следовало бы почувствовать себя последней скотиной, устыдиться совершенного, но...  - значит, я могу отнести к своему длинному списку преступлений соблазнение волчицы, не прошедшей Перепута?

Теперь Викул наконец-то мог поглядеть на Морошку, зажмурившуюся, сжатую, взъерошенную и беззащитную. Он обошел ее, сел рядом и пригладил мордой распушившуюся шерсть:

- Чего ты боишься сейчас? Думаешь, я откажусь от тебя? Скорее уж мне нужно быть в ужасе от содеянного, - Викул негромко усмехнулся, - ведь, я даже не помню, сколько мне лет. То ли шесть, то ли семь, а может восемь...

Он уткнулся носом в шерсть на шее волчицы, потерся о нее щекой, пропустил сквозь зубы шелковистую золотистую прядь:

- Я не знаю, что между нами, и не знаю, что ты обо мне думаешь... Но я украл тебя, - голос его понизился до хрипящего шепота, - и я об этом не жалею. Ты моя, Морошка, и мне даже кажется, что ты должна была стать моей. Верил бы я в богов, сказал бы, что ты предназначена мне ими. Но здесь, мы и без богов берем, что пожелаем, а я пожелал тебя.

Он провел языком по щеке волчицы, и, поднявшись, прижался к ней плечом:

- А теперь идем со мной, моя птичка. Пришло время забрать кое-что еще.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд

Викул усмехнулся, внимательно наблюдая за выражением морды Морошки, когда перед глазами ее появился пузырек с Кровь-водой. Удивится ли волчица тому, какой еще подарок собирался Викул преподнести Паденю перед смертью? Хотя, с учетом того, что возле ее логова висели уже три головы, и не водили хоровод вихты, она могла догадываться... Но, может ее снова удивит его жестокость? Нет, кажется и это не слишком поразило Морошку.

- Вот как? - слегка приподняв брови, он склонил набок голову, оглядывая Морошку, - что же это были за бедолаги? Те, что сами по неосторожности глотнули водички, или те, которым помогли?

Кровь-вода заняла свое место в сумке и Викул повернулся к Морошке с тонкой улыбкой:

- Страшнее моей жестокости... А что насчет жестокости твоей собственной стаи? - спросил он, - у вас, наверное, немало рассказывают о черноустах... Но, и наши Младшие кое о чем говорят. О каре, которую твоя стая придумала для таких как мы. Камень на шею... и на дно Кровь-реки, так у вас это, кажется, делается? Ты уже видела такое, Морошка?

Он глядел на волчицу с любопытством, за которым, впрочем, больше не крылось ничего - ни злости, ни тем более страха. Приграничные стычки были делом не слишком частым, но все-таки случались, и в зависимости от того, чья сторона одерживала победу, либо пленные пополняли стадо волков на Пастбищах... Либо трупов на дне Кровь-реки.

Морошка была так заботлива, и так мило смущалась этому, что Викул протянул расслабленно, хотя его цепкий взгляд был устремлен на волчицу:

- Вряд ли ее можно с чем-то спутать... И вряд ли я познакомлюсь с ней, если только ваше правосудие не дотянется до меня... Но, если это случится, птичка, ты согласишься с тем, что я заслужил такую кару? 

Он не ждал честного ответа - тогда почему так странно замерло сердце? Не было смысла отрицать, что если Морошка ответит "нет", это будет ему приятно, хотя и окажется откровенной ложью. Но "да" окажется честнее, и Викул задумался на миг, чего он хочет больше. Иллюзии того, что его грехи не так велики, хотя бы в глазах Морошки, или понимания, что его питомица не посмеет ему солгать?

Впрочем, соврать она могла и из страха, и скорее всего так и поступила бы... Викул бы этому не удивился, и, как ни странно, понял, что не сильно бы расстроился. Она должна была нравиться своему хозяину, она сама сказала это недавно. Другое дело, что она так запутала его, что хозяин сам уже не знал, что ему бы понравилось.

- Страх прекрасно заменяет верность, - заметил он, отведя от волчицы взгляд, - Младшие верны Древним, потому что предать нас намного хуже. Наверное, мы заслужили их верность, но вряд ли тем способом, который ты могла бы иметь в виду. Любовь... - Викул чуть споткнулся, на миг взгляд его упал на собственные лапы, но после он снова выпрямил голову, - любовь - это слабость. Ты не представляешь, сколько всего совершают те, кто любят, стоит лишь пригрозить страданиями тем, кто им дорог.

Викул поглядел на Морошку, на губах играла улыбка, однако думал он о том, на что способен сам, реши кто-то отнять у него волчицу. Викул не любил расставаться со своими игрушками по принуждению, и знал сам, знал это и Патриарх, что заставить его делать то, что должно, можно только разрешая делать то, что он хочет и с теми, с кем хочет.

Но все же... Все же прежде, если бы кто-то пожелал отнять у него питомицу, кто-то из тех, кому он вынужден был подчиниться, Викул взбунтовался бы против этого из простого упрямства. А теперь, пожелай кто-то отнять у него Морошку... И Викул назвал бы его своим врагом без оглядки на последствия.

- Да... Что есть в наличии, - повторил он за Морошкой, - язык Топей не похож на ваш, но разве он не честнее? Он не называет низкое высоким. Страх - верностью, слабость - любовью. Топи наказывают тех, кто пытается выставить себя теми, кем не являются. Они делают это жестоко и без сомнений. И мне это нравится. Но ты... Ты не глупая, Морошка. В Топях нет слов, которыми можно было бы назвать тебя. Они здесь не были нужны.

Викул усмехнулся:

- Может, когда-нибудь, мы придумаем и их тоже. Или, возьмем что-нибудь из языка твоей стаи.

Собственное имя из уст волчицы звучало приятно. Викул склонил голову набок, навострив уши, глядя, как Морошка пробует его на вкус. Каким оно было для нее? Каким ощущалось? Викул всегда, называя свою питомицу по имени, чувствовал растекающуюся на языке свежую сладость. Таким был запах Морошки, таким был вкус ее крови, такой была она все. Интересно, отдает ли его имя ей привкусом тины? Болотными туманами? Жестокостью, коей она уже не раз была свидетелем?

- Я взял его, когда убил свою первую жертву, - не вдаваясь в подробности Обряда, сказал он, - меня еще называют Насмешником или Пастухом. Правда, редко. А ты, Морошка? Ты говорила, это твое второе имя... Но, ведь ты еще не проходила Перепут?

В ожидании ответа, Викул пристально наблюдал за волчицей. Морошка сказала что ни о чем не жалеет, но вряд ли она могла быть столь же спокойна, узнав о их разнице в возрасте, как он. Для него это было еще одним преступлением в долгом списке уже совершенных, и пожалуй, большая их часть была куда страшнее. Однако, Морошке взросление вряд ли виделось... таким. Разве не должна была она винить его? Презирать? Ненавидеть? Но сколько бы Викул не искал, он не находил подтверждения тому. А слова волчицы скорее позабавили его.

- Хочешь сказать, я для тебя недостаточно стар? - улыбнулся Викул краешком губ, - что ж, мы ведь и живем немного иначе. Дольше. Без болезней и старости. Когда приходит срок, черноуст просто лопается от выпитой крови... Но до этого мы редко доживаем. Так что можешь считать, что я молод и бодр. Но, что до тебя... когда ты должна была пройти ваш обряд?

Волчица упомянула, что совсем скоро, и Викул был склонен поверить ей. Пожалуй, все-таки он мог бы понять, будь она совсем молода...

Морошка поддавалась его чарам в той же степени, в которой и он ее... И Викул не переставал удивляться этому. Никто никогда не был с ним по собственной воле. Своей жестокостью, любовью к чужой боли, он не вызывал ничего, кроме ненависти и страха. Нет, были те, кто притворялся: удачно или не очень. Но с Морошкой все было иначе, и то, как она расслабленно обмякала в его объятьях... Викул бы почувствовал, будь это ложью.

И это вызывало волнение... для которого в Топях, наверное, было множество слов, но ни одного из них Викул не позволил бы себе произнести.

- Да, ты моя, - подтвердил он жарким шепотом, едва касаясь носом меха на загривке, - и всегда будешь моей.

Он мог бы укусить ее, шея волчицы была так близко, и хотя Викул выходил на охоту сытым, теперь раны требовали лечения, магические силы восполнения, и он ощущал сосущий голод.

Однако, он помнил, ради чего была затеяна эта охота. Его питомица слабела, и ему не хотелось забирать ее силы.

В конце концов, для утоления этого голода существовали другие.

Предупрежденный Морошкой, Викул осторожно стянул оберег через голову и спрятал его в сумку.

- Убить? - Викул глянул на волчицу с улыбкой, - нет, думаю на сегодня достаточно. Скорее уж мы идем спасти... А потом мы можем послушать пение птиц... И может в другой день мы поохотимся на что-то, что ты сможешь съесть.

***

Викул увлек волчицу за собой той же тропой, которой они и пришли - в сторону Пастбищ, и через некоторое время обманчиво безобидные леса показались за хилыми болотными деревцами. Здесь все было по-прежнему, разве что солнце, поднявшееся еще выше, освещало развернувшуюся картину еще безжалостнее.

- Пастырь! - громко крикнул Викул в воздух, останавливаясь. Через несколько минут из-за кустов к ним поспешно вышел волк,  почти седой от старости. Косматый и огромный, он склонился перед Викулом в таком низком поклоне, что едва не касался подбородком земли:

- Приветствую, господин, - он с опаской поглядел на Викула снизу вверх, не поднимая морды, - вы ранены? Пригнать ваше стадо?

- Где мое стадо, я знаю сам, - насмешливо отозвался Викул, - пусть пасутся, я подойду к ним позже.

- Тогда, колокольчик для... - предпринял волк еще одну попытку, покосившись на Морошку.

- Заткнись, - с ласковой угрозой посоветовал ему Викул, - лучше приведи сюда скот Паденя.

Пастырь на миг поднял голову, взгляд его блеснул любопытством, впрочем, он тут же снова опустил глаза:

- Да, господин, сейчас господин... - поспешно забормотал он, - а...

- А Падень там, где ему уже не понадобится кровь, - раньше, чем волк успел закончить, ответил Викул. Пастырь издал сухой смешок:

- Право слово, эти бедолаги были бы вам благодарны, если бы могли... Плохой был хозяин, совсем плохой... Вы сумеете позаботиться о них намного лучше...

- Веди их сюда, - прервал его Викул, и когда Пастырь отправился к группке видневшихся вдалеке туманных силуэтов, обернулся к Морошке:

- Тут он прав, хозяин из Паденя был никакой, впрочем, Младшие не располагают возможностями бережно относиться к своей еде, даже когда она у них есть, - пояснил он волчице, как будто это было чем-то обыденным.

Подпись автора

ава от Черномора :З

не верить людям значит не иметь друзей не верить миру значит не читать газет не верить в то, что этот мир уступит и прогнется под тебя - значит не верить самому себе

мы то и дело выпадаем из игры нервный тик и срыв, выреветь навзрыд если повезёт, то первый подавить порыв если нет, то постараться миру выдать рёв за рык

выдать плач за смех. крики за победный клич
за недвижной статью спрятать нервный паралич
выучить и вычитать
мир не любит слабых, одиноких и улыбчивых

викулу от дека, видимо с любовью

кто в болоте? а, это Викул
он всё время там, пакость, лежит
но не слушайте, дети, посул
его слово - отрава во лжи

не ходите в болото к нему,
он нарочно сидит там и ждёт...
вот сейчас я морошку веду,
а он ей гад бочок отгрызёт

викулу от морошки, точно с любовью

А там Викулушка живет
Он кровушку мою не пьет.
Он черноуст порядочный
И чуть-чуть загадочный хд