Накатившее раздражение вырвалось наружу с низким, гортанным рыком. Злобное зыркание для оценки врагов, что вылезали вокруг собравшейся толпы болотных хозяев, стало быть, решивших напомнить о себе вслед за унесшими лапы проигравшими во вчерашнем бою. Проклятье ли это от них, или может, сама судьба воплотила новоявленных отщепенцев с гор в искореженных временем мордах навьих тварей? Забавно выходит, коль это так, но у победивших раз, есть достаточно запала и сил для того, чтобы выйти победителями и во второй. К тому же, не было оснований полагать, что есть среди новоприбывших те, с кем жители Топей еще не встречались морда к морде или хотя бы о них не слышали.

  Карамора чувствует, как позади него шуршат крылья, но увы, его симпатией завладел другой противник. Куда более аппетитный, да и больше походящий на что-то из рода, так сказать, волчьего. Неупокой, сотнями подобных которому наполнены Топи с давних-давних времен, до которого никому не было дела, чтобы найти его бедный трупак, вокруг коего он бродит как сторожевая псина. А вот самого вихта, по всей видимости, Вящий не слишком заинтересовал. Его клыки, кривые и пожелтевшие, направились на Пифию, что оказалась относительно ближе прочих в сложившейся ситуации.

  Слыша рык, Карамора дернул ухом назад, следом мимолетно оборачиваясь, как бы пользуясь некоторой свободой от внимания курсирующего рядом врага. И взгляд его цепляеться за бурую шкуру, которая мелькает в попытке разорвать кожаные крылья. Со свистом воздуха, кажется, клыки проносятся вблизи жертвы, но не настигают ее, на это черногривый кратко и глухо хмыкает, но более никак не реагирует. Не бывало такого, чтобы подобных Дегтярю волков печалили или обижали промахи, обычно, судя по наблюдениям, следом идет большая удача, подпитанная горечью и скрытая за закипевшей яростью.

  И в то время как Бес остается обделенным вниманием сперва одной, а потом и второй цели, где первая побрела в попытке ухватить волчицу, а вторая под напором Дегтяря отвлеклась на него, черный решает не отступать от первоначально задуманного. Между ним и противником вырастает мертвец, скребя по земле лапами и клацая лишенными десен и губ челюстями, включается в дело с половины тычка. Разъяренный заклятьем, проговоренным Пифией, он видать немного потерял в зрении и координации, пролетая мимо. Но на поддержку ему, практически тут же, из мерзлой почвы рождается второй: чистые кости, совсем лишенные плоти, скрепленные вместе черной, как застывшая смола, с огненным-голубым, субстанцией. Птица подобного цвета, почти незримо, молниеносно наделяет его душой, скелет мотает головой и подступает. И пока товарищ вихт, охмуренный таким количеством несколько похожих на себя морд, или стушевавшийся от неудавшегося рывка, замешкался, то сбоку ему в башку прилетает свистящее лезвие. Изогнутое, отсвечивающее голубым перламутром, рязящее и неумолимое. Карающая коса, материализовавшись с протяжным высоким “цзинь”, сечет по гнилой черепушке. А следом, воодушевленный атакой хозяина, по той же цели атакует и кадавр, вгоняя клыки в область шейных позвонков. Потом ворчит неразборчиво, словно красуясь перед менее удачливым собратом, который, кажется, наделен меньшим сознанием, а Карамора кидает на Пифию приободряющий хитрый взгляд.

  Упырь таки гибнет, как слышится позади. Его истошный вопль под чужими зубами медом ложится на затылок Моры, который все также сосредоточен на стоящем впереди противнике. У него не находится времени посмотреть назад, но он чувствует, как Дегтярь все еще находится на том же расстоянии от него: прямо за спиной. Словно шерстинки соприкасаются, сообщая владельцам, насколько близко они друг к другу. Карамора поразмыслил было за сегодняшнюю ночь, о личности этого волка и о том, что бы могло их связать. Закономерность, взявшая повтор вот только недавно, дала лишь дополнительный повод для того, чтобы присмотреться к личности новоявленного Ловчего. Колкое подозрение, присущее всем болотным обитателям, но больше всего обострившееся за период подготовки к восстанию. Когда нельзя было совершать ошибок, ведь они бы не были прощены.

  Исполнительность. Безоговорочное повиновение приказам. Согласие с изменениями без возражений. Едва ли не убийство чужачки, что сунулась на болотные земли ради того, чтобы найти беглых. В конце концов прикрытие хвоста того, кто мог его убить вчера. С одной стороны доблестные черты, которые присущи были бы хорошему бойцу, готовому отдать жизнь за образовавшуюся стаю. С другой – повод задуматься, прощупать и пронюхать, не попытка ли это втереться в доверие и не простая ли случайность. В мыслях секундно всплыл Стригой и слова Дегтяря на собрании. Именно серый и позвал последнего встать на сторону Альянса. Стоило бы его допросить. Нет, обоих.

  В этот момент зубищи вихта задевают Пифию, выдеривая Беса из удивительно тихой головы. Задумался. К лешему. Уверенно шагая вперед, Карамора сплетает заговор. Свист вновь режет воздух, острием лезвия косы полосуя по телу неупокоенного. Кадавр с мертвецким воплем наваливается сверху, буквально раздавливая своим весом и нажимом дробящих кости зубов уже успевшую поднадоесть нечисть. Та словно плавится в чужих объятиях, отвечая протяжным, заунывным воем, обещая, что это не последняя их встреча. Птиц смеется, а смех этот мешается с голосом утробным, не совсем понятно чем воспроизводимым, за счет отсутствия трахеи и глотки.

***

  Лихо, разочаровавшись в своих подданых, видать решило драпать, пока не поздно. Избавленный от врагов, но находящийся слишком далеко от него, Бес лишь наблюдает, как быстро уловившая суть Корица следует за ним по пятам. Многоглазая тем временем стремительно ковыляет подальше, всеми своими глазами, причем смотрящими в разные стороны, ища, как бы сделать свой уход более эффектным. Бес бегло оглядывает товарищей, среди которых появились и слегка раненные, к превеликому сожалению. Еще не успели в полной мере оправиться от вчерашнего, а тут уже добавляют. Ну надо же, какая удача. Карамора оборачивается к Дегтярю.
— Хорошо сработано, – Сдержанно хвалит он, кривя черные губы в тонкой ухмылке. Пусть не переживает, Бес никому не расскажет про его первый промах. — Появился ты эффектно, ничего не сказать, – Добавляет уже более как-то по-приятельски, приободряюще. — С пленным по пути и на месте не возникло проблем? – Теперь уже по делу. Похвала оно всегда хорошо, конечно, однако и о важном нельзя забывать.

  Вихт, набредающий на Рыся, совсем уж поплыл рассудком. Тварь забулькала рыком, кидаясь под шквалом чужих атак на своего неприятеля. Хаотично, напрыгивая и лязгая челюстями, он более нагонял страху, чем действительно попадал по прыткому волку. В ярости, лишенный способностей к тактическому планированию, он только косо задевал белого, даже не царапая, а едва ли щекоча.

***

  Тем временем в другой стороне ребятам повезло меньше. Никак не собиравшаяся отправляться в мир иной мара, потеряв свою шмаристую подружку, решила отправляться за нее мстить. Пока первая даже не успела должным образом оформиться, то вторая заклубилась и поднялась выше, спустя секунду стремительно падая вниз и являя собой странный образ. Стригой мог заметить, что перед ним появилась фигура волчья, совсем худая и болезненная, едва ли не ломанная. Сутулая волчица, со слипшейся, облезшей шерстью, обтягивающей выпирающие угловатые кости, с незаживающими пролежнями на лишенных меха боках и унылым взглядом затекших желтых глаз. Страшное зрелище, поглощенной болезнью и совсем сломавшейся, Пифии. Она восстала у него за спиной, пронзительно глядя на серого волка стеклянными глазами, полными разочарования.
— Вот, каким ты стал, Ивень, – Низким голосом провыла она, склоняя голову на бок. — А я ведь думала, что ты станешь Волхвом, – Покачалась из стороны в сторону волчица, подступая ближе. — Я ушла, думая, как ты там будешь без меня, – Заунывно пропела, а под лапами ее ползали черные тени, лаская тонкие лапы. — А ты и забыл обо мне, как об обреченной старухе, которой осталось только сдохнуть в муках. Вот значит, что скрывалось за твоей заботой, – Пифия разочарованно, злостно усмехнулась, покачав головой из стороны в сторону так медленно, словно завороженно. — Даже сейчас ты стоишь ко мне спиной. Даже познав все то же, что и я, ты до сих пор считаешь меня мертвой. А она…– Помятая голова обернулась к волчице в середине поляны, продолжая с горьким смешком. — Она уже не я…она уже не считает тебя родным, у нее новый идол…

  Другая тень, отделившись от своей компаньонки, подбиралась к Хесперосу. Перегородив тому дорогу, клубящееся облако сжалось в клубок, явивший собой высокого, крепкого волка. Статная фигура, обтянутая изрезанной шрамами шкурой бурого цвета, с длинными лапами и аристократичным вытянутым телом, мускулистая и явно бывалая в битвах. Он стоял с расправленными плечами, высоко держа голову, награждая Хеспероса величественным, гордым, отчасти презрительным, взглядом.
— Хорошую сторону выбрал, сын, – Заговорил он гулко, с явным давлением и недоброй усмешкой. — Говорил, что пойдешь на подвиг, чтобы доказать мне, что ты хорош, а сам…– Губы волка дрогнули в выражении отвращения. Волк ударил себя хвостом по боку, раздраженно фыркая самому себе. — Сам присоединился к тому, кто тебя пленил, – Теперь уже с рыком, словно просыпающийся после многолетнего сна вулкан, пробасил он. — И будешь продолжать ему прислуживать, ничтожество. Еще тогда, когда ты пришел на встречу, я знал, что ты предал меня и нашу стаю, что ты и вправду ни на что не годишься, и место тебе в отбросах, – В презрительном прищуре мелькнул хорошо знакомый гнев. Он редко показывался на глаза, но когда такое случалось, то его в самом деле стоило сторониться. — Вроде этих, – коротко качнул головой с намеком. — Ты и сейчас стоишь задом к отродью, которых клялся убивать, о которых должен был докладывать мне, чтобы их раздавить, а теперь, он твой дружок? Славно… Только не разорвет ли он сейчас тебя, вместо мнимого врага, а? Или ты веришь ему больше, чем родному отцу? – Волгарь цокает языком, как делал это обычно в секунды разочарований. — Никогда ты не станешь воином, пока якшаешься с черноустом, таков закон. – И снова. Закон. Правило. Долг. Слишком часто звучавшие слова на протяжении всей жизни. Жизни беззаботной, отягощенной только этим.

  За звеневшими в сторонке разговорами, не терял времени последний, ополоумевший вихт. Его гнев сместился на подоспевшего Дегтяря, теперь получая больший успех, чем при атаках по прошлому противнику. Гнилые клыки впивались в чужие бока и плечи, пока собственные лапы, или, во всяком случае, их подобие, подкашивались под чужим напором и давали слабину. Игнорируя гремящие вокруг магические заряды, тварь яростно боролась за жизнь, успешно переманивая на себя внимание с убегающей птицы.

Отредактировано Бес (26.12.2025 01:45:30)

Подпись автора

Раз, два — найдём тебя,
Три, четыре — ты в могиле,
«Не воспринимая мир как должное, беру всё в свои железные руки,
Чувство абсолютной свободы ложное, у вас, жиром заплывшие суки.

Спичкой горящая нетерпимость в удовольствия превращается тихий стон,
Когда огнём пылающая справедливость в квадрат возводит попранный вами закон.»
Пять, шесть — будем жечь,
Семь, восемь — за всё спросим.
Тебе кажется.