Серохвост оскалился в усмешке, услышав слова Караморы. Значит, еще и обсуждение было, в результате которого приняли решение Сумеречную стаю не звать, чудееесссно... Якобы из намерения сохранить жизни северных соседей. Как благородно, что аж челюсти сводит...

Интересная получается ситуация. Черный волк только что буквально заявил о том, что южане, ненавидящие черноречь, предпочли, чтобы эти самые безбожники стали их соратниками в битве на болотах. А настоящие союзники остались не у дел. Причем, Сводящая не стала опровергать столь наглое заявление.

А еще этот Бес о себе слишком высокого мнения, если считает, что яробожьи на самом деле посчитались бы с его хотелками. Просто сделали вид, не более. Впрочем, Мёрьк тотчас же озвучила абсолютно аналогичные мысли вслух. Его своре предателей и бандитов всего несколько дней, а амбиции прямо-таки бьют через край.

Слова Хельги заставили Синего Мастера глухо зарычать. Шерсть на холке вздыбилась, хвост сам по себе взметнулся вверх. Ведуну определенно не пришлась по нраву фраза Сводящей. И нет, не та, где пожилая волчица прямым текстом говорит, что у зеленоглазого нет никаких прав критиковать решения, принятые лидерами яробожьих. С этим отчасти можно было согласиться, ведь по факту он, Серохвост, действительно никто. Вот только Князь, Княгиня и их хваленый Совет для северян по сути тоже неуказ.

Так что кобеля оскорбило то, что его стая якобы ничего не делает ради так называемого общего блага. Конечно... Если бы не они, никто бы не узнал про опасность, исходящую от влочащего свое посмертное существование Чернига. И естественно, что поиски фрагментов его проклятой души, определенно, ничего же не значили для безопасности всего Чернолесья! А также более полугода нескончаемой пытки для всей стаи и для Тьмы лично из-за все тех же осколков... Никакого самопожертвования, конечно. А то, что по первому зову Зеленая учина безвозмездно и не задавая вопросов послала своих лекарей на помощь, и каждый, кто мог, отдавал травы и снадобья из своих личных запасов, дабы помочь — все это так, пустяк!

Но особенно раздражало и вызывало больше всего вопросов другое. Как та, кто по идее лучше всех должна понимать Сумеречных, вообще посмела обвинить нас в излишней подверженности тлетворному влиянию врага! Сколько десятков лет прошло с момента предательства Чернига? Так вы до сих пор косо смотрите на своих соседей! И при этом сама же только что защищала черноуста! Да, ты издеваешься, карга старррая! Неужто все яробожьи такие лицемеры?

Серохвост всегда считал, что южане недолюбливают собственных ведунов. Синий Мастер искренне сочувствовал им, вообще тяжело существовать, когда тебя презирает собственная стая. А тут Хельга буквально открыла ему глаза... Оказывается, что даже для избранных Чернобогом соратников все северяне, словно прокаженные... Это неприятно, больно, но допустимо. Можно понять...

Но не в той ситуации, когда освещенные солнцем чистоплюи заключают договор с Отступниками. Получается, даже Безбожники лучше волков из Сумеречной стаи. Звучит как бредни сумасшедшего. Но что тут еще можно подумать, если на войну со Злом, испокон веков терзающим Чернолесье, ярые и не позвали тех, кого когда-то называли союзниками. И все это только ради того, чтобы в наши лапы не попало больше осколков души ублюдочного Черррнига! И как можно стерпеть подобное?

Если б Верховная вовремя не рявкнула на Серого, тот бы как минимум не смолчал. Вряд ли кудесник посмел напасть, но всякое возможно. В момент рыка разноглазой, самец чуть не ощерился в ответ, однако тотчас подавил данный порыв. Во-первых, потому что это Мёрьк. Во-вторых, из-за того, что она вожак. Шумный выдох через ноздри, чтобы спустить накопившееся напряжение. Кобель склоняет голову, уши приопущены, хвост возвращается на свое обычное место поближе к земле. Самец, не произнеся ни слова, усаживается на указанное ему место и замирает.

Что на него нашло? Ведь он должен был молчать, а не разевать пасть? Тьма и без него сказала все, что требуется, тем более, что ведун был согласен буквально с КАЖДЫМ ее словом. И... Было мгновение, что Серохвост буквально чуть не набросился на Хельгу. И это он — обычно спокойный и хладнокровный. Снова происки Чернига? Дело в отваре белошкурой целительницы? Или, может, Хвосту вообще не стоило сюда приходить? Пожалуй, зеленоглазый бы извинился перед Сводящей за сказанное. Если бы... Если бы она не наговорила столько всего действительно страшного. Ощутимо пахнет возможным разрывом отношений и войной. Но... Вот только, это его замечание стало причиной этого более чем неприятного разговора... Если б смолчал, возможно, подобный исход оказался б лучшим для всех. Но тогда бы не вскрылась вся тревожная правда. Как все непросто... Кобель на какое-то время устремил взгляд в пол, дабы никого более не провоцировать.

Однако подобное длилось недолго. То, чем занималась Никто, по факту было одновременно и частично знакомым, и при этом абсолютно новым и неизвестным для ведуна уровнем волшбы. Да, Серый видел ритуал призыва Богов во время обряда благословения, но ЭТО... Это совершенно иное. Зверь смотрел за действиями волчицы во все глаза и навострил уши, дабы уловить не просто каждое слово, но и мельчайшее изменение тембра голоса или же ритма речи. Все это может быть важно!

"Смотреть на огонь и не оборачиваться," — мысленно повторил волк чужие слова. — "А что если просто немного скосить взгляд в сторону? Это тоже считается?" — не покидала голову шальная идея.

В момент появления в пещере первого Бога, чароплета пробила дрожь. К подобному невозможно быть готовым... Когда же за спиной Синего Мастера оказалась сама Макошь, шерсть на спине и холке зверя буквально встала дыбом. На то, чтобы успокоиться, потребовалось время.

Слышать Богов и ощущать их присутствие — это весьма странно, определенно незабываемый опыт. И как-то все же было боязно, хоть собрались они здесь для того, чтобы судить Чернига, а не карать волков. И хоть высшие существа и предлагали всем им высказаться, зеленоглазый поплотнее сомкнул челюсти. Здесь присутствуют те, кто в силу своего статуса, должности и полученных из-за Чернига вороха проблем имеют куда большее право высказаться, чем какой-то Синий Мастер... А его дело маленькое — смотреть куда сказано, не смотреть куда не сказано и слушать. Правда, был у ведуна один вопрос. И почему-то ужасно хотелось обернуться...

Подпись автора

Не грешно пожертвовать кем-то ради науки, ведь жизнь и так коротка, а знания вечны.

  Расползшееся с необычайной прытью напряжение отлично заполнило прорехи, которые оставило ранее. Липкое и кислое, поднимающее на загривках шерсть и врезающее когти в стылую землю, совсем немного тронутую теплом костра. В сковывающем движения мысленном “нельзя”, как бы не хотелось противоборствующим сторонам оторвать хвосты от пола и взметнуть их в воинственном “в атаку”, они оставались на месте. И держало их то ли то, что оставалась надежда на рациональный выход – хотя казалось бы, прибегая к рационализму, можно было бы приберечь все свои претензии на другой момент, – то ли последнее терпение, что взывало и змеем исскусителем завивалось вокруг шей, оголяя слепую ярость.

  Карамора, словно оказавшись в своей тарелке, на шипящих друг на друга волчиц смотрел с титаническим спокойствием во взгляде. С приопущенными веками, с мордой, лишенной морщин. И взгляд его перескакивал, точнее, сперва переваливался, а потом ускорял свой темп по мере того, что диалог между сторонами набирал обороты, с одной на другую. Черный привык, как бы то не звучало, к разборкам рода “ты виноват, а я прав”, потому что на болотах такие случались слишком уж часто. Прямо таки с периодичностью в каждые пару дней. Когда-то мелкие, лишь поднимающие пыль, а когда-то очень даже громкие, что даже сороки уносили их на своих переливчатых крыльях.

   Проглядывались тенденции и сходства, ведь в некотором своем проценте Топи населяли беглецы из обеих стай, следовательно, чем-то их разбирательства походили на береговые. Но они, болотные склоки, со временем приобретали характер более жестокий. Если в конечном итоге между стаями завязывались войны и преследования с гонениями, то среди обитальцев Топей дело могло вполне себе затягиваться на годы, а то и перетекать по бандитским поколениям, где один ненавидит другого, но живет с этим долго и долго, подстраивая все так, чтобы у обидчика жизнь превратилась в сущий кошмар наяву, совсем не сравнимый с самим фактом обитания на болотах. А то и передает это своим потомкам, если желание насолить никак не утихает.

  Говоря же о его личных счетах с каждой из стай, слушая обвинения их представителей, Карамора пока не находил причин открыто вступать в конфронтацию против кого-то из них, защищая другую сторону, или давать оппозицию обоим. Их вековые вопросы, пожалуй, решатся совсем не сегодня, это не то время, когда стоит предъявлять претензии. Возможно, это еще одно основание, чтобы не вгрызаться друг в друга здесь и сейчас. Скорее всего это будет громко. Но стоило отдать должное, за межгрупповым конфликтом между двумя, Карамора и его товарищи оставались стороной несколько оставленной в стороне. Их не сделали козлом отпущения, по понятному признаку обобщив и обвинив во всех мирских бедах. Нашло свое место другое соперничество, где свалявшиеся в снежный ком, а между прочим некогда зажеванные с неохотой и оставленные в стороне конфликты, начали вываливаться из переполнившей норы.

  Опустив нос к земле на неподвижной шее, Карамора качнул передней лапой опустевшую плошку, в которой вот совсем недавно находился удивительно насыщенный вкусом напиток. Последние капли, собравшиеся на дне, мерно дрогнули и покатились к краю, стремясь остаться поближе к земле. Волк уже давненько, если так подумать, не чувствовал вкуса прочей еды, и ему конечно было приятно и ностальгически ощущать его снова. Однако, этот факт и воспоминание не даст ему толчка для освобождения от проклятия, ведь ему нужны силы для продолжения своего дела.

  Замечание черной волчицы, которое последовало за его уточнением, Карамора воспринял скорее не как упрек, а как нечто, приправленное горчащим, мол, ты тут никто, да звать тебя никак, да тобой просто воспользовались столпы для своих коварных планов. Словом, пыль из под копыт, которой не должны давать слова и докладывать. Двинув бровью в краткой реакции по типу “короче, я понял”, Карамора оставил в покое пустую плошку, поставив лапу на место, а ей позволив с глухим и кратким “бац” вернуть свое дно на землю.
— Не стану говорить за них, – Кратко и легк изложил волк, возвращая внимание к Мерьк. — Но полагаю, что у Князя и Княгини достаточно уважения даже к такой стороне как я, чтобы хотя бы поставить перед фактом, – Ровная интонация острым порогом выделила это “даже”. Карамора счел уместным обратить внимание на собственную принадлежность, раз она так важна. Он конечно не отрицал всей уймы грехов и устоявшихся закономерностей, которые были повешены не только на Черноустов, но и на прочих болотных волков, а сейчас было бы примечательно выделить свою контрастность со “стандартами”. Да и, говоря об оповещении…Яробожьи, как известно, мало что делают молча.

***

  Боги…придут? Карамора отвернул уши назад, вперившись в огонь со смешанными чувствами. Птиц где-то внутри него прошумел огнем что-то неразборчивое, но слишком похожее на радость. Затрясся весь, углы пасти его вверх взлетели. Едва ли он не появился на полу и стене, в тени своего хозяина, что замер в непонимании того, что будет происходить дальше. Если в тенях прочих появятся Боги, то в его… Шерсть на лохматом загривке волной поднялась, диафрагма задрожала в зарождающемся рыке, а уши прижались к голове. Губа с одной стороны пасти мелко дрогнула, пока в черепной коробке загудели и перемешались в непонятное варево мысли. Грас подло засмеялся, вкрадчиво и тихо, мол, ему-то можно посмотреть, а вынужденная скованность хозяина даст ему только глоток сил. Карамора сдержался, чтобы не замотать головой в радикальном протесте. Тот, кого он хотел видеть материальным, чтобы иметь возможность разорвать в клочья, теперь удостоен чести показаться в его тени. Да как бы, тварь, ни так.

  Наполненный холодной яростью взгляд терзал своей тяжестью непринужденно мерцающий костер. Что ж, если это необходимо, то пусть придет виновник торжества именно к своему дитя, что словно не покинув подростковый период намерено поднять против него бунт. Карамора невольно вспомнил все, что произошло из-за Чернига когда-то, и следом в воспоминаниях, будто в темном омуте, всплывали беды нынешних дней. И от самого факта появления Слова, и от тех, кто был достаточно мразоподобен, чтобы возомнить себя верными его преемниками, и от его собственной судьбы, что только дала намек, который он понял и стал таким же, да только не перенял всех нравов. Не перенял, чтобы уничтожить. И чтобы его, Чернига, его за лапу, и поступки его, хоть как-то во благо обернуть. И силу его, что украл он и не вернул, по-другому использовать, а не ради вечных страданий и живых, и мертвых.

  Прокатилась по спине дорожка из дрожи, черная шерсть жестким гребнем поднялась до самых ушей. Челюсти свело от ощущения присутствия позади, да от того, как хотелось сомкнуть их на нем, рывком развернувшись. Карамора едва не заворчал, да упрямо в огонь смотрел, подальше теперь запихнув свои “хочу”, и сам вмиг стал как терновый куст на отвесной скале: огромен, да колючками усеян, что смотрят во все стороны. В душе его забилось нечто, в обиде ли, али гневе, но сам он лишь молчал до поры до времени. И в момент, когда заговорило нечто, голосом глубоким и громким, понял волк, что сам Яробог с ними всеми беседу ведет. Бес прижал уши сильнее, но все равно четко слышал его и внимал словам. Странное чувство, овладевшее им, только усилилось. Он не сомневался в том, что Боги – не выдумка, и что тот, кого узрел он тогда, годы назад, на Плато, не был видением и сказкой, и что силы его до обращения к Слову тоже зависели не только от него самого. Но вот то, что они в самом деле ближе, чем казалось все это время, повергло в опустошение такой стадии, с которой не совместима жизнь.

  Черногривый напряг лапы, находясь, что ответить на дозволение свыше. Он никогда не ждал разрешений, а теперь, когда, будь то действительная Богиня, а не иллюзия и глюк, насланный тем самым чаем, предлагает озвучить грехи первого черноуста… Тоже не собирался молчать. Второй глас, как догадался черный, принадлежал Макоши, и именно она была его любимицей. И возможно, выучившись именно у ее нравов импульсивности, волк теперь такой, какой есть – Карамора.
— Он, – Обратился Бес к собственной тени, чеканя слова неподъемной сталью. — До того ненасытный, не видящий меры, не знающий принятия. Получил столько, что мог шагнуть дальше прочих, а выбрал загубить самого себя, – Карамора говорил холодно, но пасть его едва не морщилась. — Обманул тех, кто одарил, а потом и вовсе породил себе подобных, решив стать выше всех. Обида, которой был ослеплен, затмила собой дары, что многим неведомы, и ему было мало. А теперь, – Он прервался и фыркнул, тут же продолжая. — Теперь захотел найти такого же, который будет согласен идти по его стопам. Обещает сделать непобедимым и великим, таким, которым хотел стать сам. Да только бред несет, ведь сам знает, что немощен. Он наговаривал мне, – Едва ли не дрогнул голос, ведь не только единолично было это “мне”. И не просто так интонация рябью пошла. — Что единственный я такой, особенный. И что все враги, которые лишь смерти и достойны. Во сны залезал, изводил и терзал, волков моих толкал на предательство, потому что я, – ой, правда? – не такой, особенный же! – Сарказм провалился в яму ненависти. — И одиночки, которые ко мне обращались, их за что изводил? Они тоже “не такие и особенные”. Что зубы им заговаривал, на ближнего клыки направлять, да еще и чужие, – Вырвалось из пасти с лязгом. Черниг не смог добраться до него сам, уперся в упрямство и – увы, и ах, – занятое место, потому решил подослать более падких.

  Вот только… Слышали ли его Боги? Может, ему нужен переводчик? Если он черноуст, что скрыт от божьих взоров, то могут ли они его слышать? Но пожалуй, если будет нужно, его слова передаст кто-то на другой стороне.

Подпись автора

Раз, два — найдём тебя,
Три, четыре — ты в могиле,
«Не воспринимая мир как должное, беру всё в свои железные руки,
Чувство абсолютной свободы ложное, у вас, жиром заплывшие суки.

Спичкой горящая нетерпимость в удовольствия превращается тихий стон,
Когда огнём пылающая справедливость в квадрат возводит попранный вами закон.»
Пять, шесть — будем жечь,
Семь, восемь — за всё спросим.
Тебе кажется.

"Наивный..." Взгляд был смесью грусти и улыбки, схожими с снисходительностью взрослого, когда волчонок ято-то яро доказывает, верит в незыбленность добра, сугубо черный и белый мир - а объяснить, насколько же на самом дере все д... плохо старший не может. Не хватит разговора, дабы передать опыт всех минувших лет, всю ту боль и разочарование. И пояснить, что в мире еще есть, за что цепляться.

Особенно когда сам взрослый в это и не слишком верит.

"Нам же не сказали, хотя могли бы." Читалось во взгляде, но вслух я уже ничего не сказала. Пусть понимает как хочет. Набьет еще свои шишки - чутье подсказывало, что путь Караморы будет более чем тернист, чтобы обжечься, уколоться, и не только физически, но и на доверии окружающих. Тем более, коли он решил сыграть в лидера. И с учетом веры в правое дело, мне казалось, что в таком случае Бесу придется сочувствовать, чем восхищаться им.

"Причины может и есть, но эта игра с оправданием проходит не на том поле, чтобы верить каждому слову. Если нашлись для нас - нашлись бы и там. Или не нашлись - прямо в лоб сказали бы, что дело Яробожьих - это дело Яробожьих, и решения их тоже. И опять таки - не поспоришь."

Мысль о том, что соседи, коли так настроены в морде Хельги, используют возможность дабы избавиться от "ненавистных соседей ведунов" колола неприятно. Но пока не вызывала паники. Скорее, заставляла пересчитать возможности. Говорить ли, например, Яробожьим о том, что готовится поход? Уже будто бы и не стоит. Делиться ли результатом, если мы вернемся? Будто бы снова - нет. Рушилась цепочка доверительных связей, терялись ценные нити, по которым струились знания. В ближайший месяц это, а что вы ближайший год?

А если вспомнить и то, что с Бесом мы, на самом деле, были знакомы, и вся эта сцена больше представление от лица стаи, нежели нечто собственное... То и вовсе шаткая почва получалась под лапами Яробожьих сынов и дочерей. Впрочем, я не собиралась мгновенно всё реализовывать, лишь готовилась к возможным необходимым переменам.

Яростная речь или ядовитый холод вынудили Хельгу замолчать, но я ощутила усталость от этих препираний и попыток защитить состайников. Даже таких несдержанных, как Серохвост - он тоже нахлебался достаточно. Хотя и едва ли это его оправдывало.

Но в отличии от Серого, я могла признать, когда перегибала палку. Главное к тому времени было уже добиться необходимого. А значит хоть какой-то шаткий мир, возможность вести диалог. Хотя и было бы странно, поставь Сводящая ультиматум сейчас от имени Князя и Княгини. Как бы боком потом не вышло самой - да было ли старой уже до себя дело?

- Я тоже погорячилась, защищая своих состайников, - Сдержанно, однако кивнула я целительнице в ответ. - Конечно, я не врала, и всё сказанное было тем, чем было - но без эмоций это могло бы прозвучать более мягко и без обвинительных интонаций, коих не было в моих планах. За что прошу прощения.

Гордость - штука для кого-то хрупкая. Я же могла использовать её либо как гибкий прут, либо как толстую ветвь дерева. Разбить можно и то и это, но это всё равно не хрупкий лёд, не нежный иней. Для стаи... можно было и поступиться. Не она бы и не место Верховной - я бы вообще вряд ли влезала. А на кой?

Тем и мы отличались с Серохвостом, о котором сказала Сводящая, и я скосила глаза на волка. Но он молчал - во всяком случае после того, как я на него прирыкнула. Не зная ведуна, это можно было ни за что и не засчитать. Но зная... Я мысленно невесело хмыкнула. Кое-что у меня уже было решено. Пусть в глазах и промелькнула грусть. Какое-то смирение. Хуже слова не придумаешь.

- Тогда обсудим это позднее, - Кивнула я Хельге, возвращая к ней взгляд и соглашаясь с её предложением, да и высказыванием. Я не стала выгораживать ершистость Серохвоста, но и на него ничего не стала скидывать, дескать "вот иди теперь и расхлебывай". Ответственность на мне, я же взяла, всё верно.

"Всё от тех зелий..." Я сдержала мрачное поджатие губ. "Нет, сейчас это не важно."

Важно было иное. Не беря первого слова о том, что творил тщедушный, я слушала остальных. В принципе, сдержанно, немного - если смотреть поверхностно. Но кому-то хватало и разового контакта с духом, кому-то сложнее было в принципе пресечь его назойливый шепот. И даже не поддавшись - тяжелее всего было после не думать об этом. Наверное, потому голос Макошь и её издевка мне не понравились. Из всех богов она никогда не была моей любимицей, даже в более молодые годы. Она напоминала мне тех, кто тыкал в нос мне моим происхождением, моей "якобы" связью с Черноустами. Так, забавы ради. Шутки. Это же весело, и обижаться не на что.

Всегда такие... раздражали. Странно было, как Черниг ей вообще поверил. Дурак, не иначе.

Хорошо Чернобог урезонил веселье своей супруги. И слова его про Черноустов эхом боли отдались в сердце, от чего я дернула - едва заметно, головой в сторону Караморы. Мы про это говорили. Я ему про это говорила. Про отведенное время и чего стоит эта сила... Впрочем, сейчас разговор был не о том, да и отрывать взгляд от огня было опасно.

Хотя любопытство подмывало...

Казалось, богам больше и не надо, они вступили в свои перепалки и обсуждения. Я дернула ухо в сторону Вороники. В её тени таился дух Вьюжки. Но стоила ли любовь таких жертв и таких зверств? Была ли тропа назад для того, кто так глубоко пал?

- Если позволите, - Вдруг подала я голос. Он дрогнул, на миг, будто от волнения, но в следующий момент стал ровным и прохладным. - Выслушав остальных, я поняла, что мне еще есть, что добавить, с некоторыми подробностями.

"Хотя вряд ли вы их не знаете." Подумалось мне с некоторой долей иронии. Впрочем, просили рассказать - значит раскажем. За полгода накопилось не мало.

В какой-то момент присутствие Чернобога за спиной показалось даже шуткой. Некрасивой и не смешной. Но, ставшее на душе безразличие, за которым скрывались искренние эмоции, сыграло на лапу и здесь. Есть он, нет его - да разница. Это не отменяло то, что натворил Черниг.

- Я столкнулась с Чернигом почти полгода назад, вместе с Князем Остроскалом, когда мы искали Игошу, - Затянула я свою часть истории. - Если коротко, то в итоге выяснилось - Черниг помутнил рассудок одного из одиночек, заставляя того искать и убивать черных волчат. Как не трудно догадаться, Игоша был духом первой жертвы - Смолкой.

Едва заставив себя не скосить глаза в сторону тени Беса, чтобы посмотреть в тень, посмотреть в глаза Чернига или в то, что ему их заменяло. И, формально, это можно было бы сделать. Но я не верила, что в этих "возможных" глазах будет хоть тень раскаяния. Дух уже не раз проявил себя и то, насколько наплевать ему было на живых на самом деле.

- Прежде, чем тот одиночка смог убить еще, мы смогли защитить его следующую жертву в виде волчонка, упокоить Игошу, тем самым выселив Смолку из тела Остроскала, - Если бы не успокоившийся шторм между мной и Хельгой, можно было съязвить, что и тут Сумеречники были жуть какие корыстные, но штиль уже не поднимал новых ветров. - А после в битве ослабили самого одиночку, и отвели к Никто, дабы вернуть ему здравомыслие. Нужно ли описывать, что случилось, если бы был пропущен хоть один пункт? Считать, сколько успело пострадать? И что убитые Игошей всё равно успели явиться к Чертогам Чернобога - ибо Смолку Черниг велел убить тому одиночке.

Я качнула головой. Пусть представляют эти картины сами. Мне за полгода хватило до тошноты.

- Полгода после его осколки охранялись у нас в стае, влияя на каждого слишком близко оказавшегося. Один я хранила у себя, и наслушалась не мало. От величия личного до мести богам за всю боль и невзгоды - он предлагал всё, стараясь зацепить хоть чем-то. Быть может, если бы мы сошлись в методах, я постаралась бы ему помочь объясниться с вами, - Кривая ухмылка легла на морду. - Увы, как только мы не сошлись в методах, а у Чернига возникла возможность овладеть моей состайницей, он словно показал истинную натуру. Из эмоциональной перепалки с ним был сделан вывод, что Черниг одержим только местью, в ходе которой надеется получить силу за гранью доступной смертным. У него есть интересные вопросы, но его сильно подводят методы, и он будто не понимает этой грани.

Когти слабо заскребли по полу логова. Я ведь искренне разделяла с ним ряд проблем и его боль. Но увы... Милосердие ему было не нужно. А за содеянное я бы еще раз дала ему по башке. Хватит уже.

- В последний раз мы снова были вынуждены с ним сражаться, дабы сдержать. Благо никто не умер - но сколько было покалеченных так или иначе? - Я буквально ушами показала в сторону, где сидел состайник. - Серохвост свидетель его силы и влияния, ему есть что поведать - он один из тех, кто смог не поддаться уговорам Чернига, за что тот постарался отомстить Синему Мастеру буквально сразу же. Ведь ему не важны средства, не важны жертвы, ему не важен никто - он лжет, обманывает, обнадеживает и использует любого, кто может помочь ему приблизиться к цели, после бросая его как отработанный материал. Не удивительно, что к такому "всесильному, как боги, и выше" духу в итоге толком никто и не примкнул. Так что едва ли это уже сугубо дело смертных.

Рассказ был окончен. Даже у меня были какие-то границы дозволенного, но Черниг показывал, что будет, если ими, ограничениями, не пользоваться. И выглядело это достаточно отвратительно. И в рассказе я не стала упоминать Асаля. Пока не время, соседям быть может вовсе не стоит о нём знать - да и надо ли оно самому коту? Разберемся позже, когда будет понятно, что там с союзом на самом деле... Не хватало еще подставить собрата по несчастью с другого мира. И Серохвост, сдавалось мне, это прекрасно уловил - Синяя учина ведь. У всех нас мозги были определенно построены.

- Но из того, что я смогла у него вызнать, я выделю и то, что не похоже на чистое зло. Спесь обиженного ребенка, которому родители не дали всё, что он хотел - быть может, - Я не верила своим ушам. Словам, языку. Я же плюнула на него! Нет... Как же... Я проявляла сторону, которую обычно таила за маской холодности и клыков. - Однако, если он не врал в речах, где хотел победить смерть, дабы никто из смертных более не знал горя потери - то вопрос с методах, конечно, никуда не девается. Но вопрос о конечной цели был бы понятен многим из смертных - мало кто в здравом уме готов терять близких.

Значило ли это, что он и правда хотел вернуть Вьюжку, или дело исключительно в собственной выгоде, как было в прошлый раз? Да шишки знают. Он натворил много, слишком много дел. Но я провела с ним полгода, чтобы что-то всё же услышать. И в чем-то поддержать, как смертная, которой не светит ничего более никогда. Ведь в таком случае, богам стоило больше половины вырезать под корень - тех, кто смерти не хочет, боится, для себя или близких. И будет крайне, крайне... любопытненько, мрачно так.

"И не говори, что у меня не было к тебе сочувствия, придурошный." Мысленно зашипела я духу. Хотя вряд ли он слышал. И более того, вряд ли ему моя защита вообще была нужна. Я ж никто и ничто для него. Но я сделала,ткак считала верным.

"А если бы ему можно было верить? Как бы всё повернулось? Как знать." Как минимум, можно было бы уже у Чернобога спросить... "А почему не спросить?"

- Чернобог, - Внезапно подала я голос, обращаясь напрямую к покровителю. - Если будет возможность, я бы хотела задать хотя бы один вопрос. После.

Не слишком, наверное, пресмыкающееся для той, кто ходит под меткой ведуна - но и я не требовала. Не умоляла, но спрашивала, будто прощупывая почву. Сумеречники есть Сумеречники. А откажет - значит откажет, печально. Всё равно я просила о подобной после завершения дел, не собираясь сейчас отрывать кого-либо от главной щепы программы.

"Вороника, значит... Как можно влюбиться в эфемерный образ из сказки? Хотя..." Я поджала губы. "Мы все так и любим. Придуманные образы, а потом платим за самообман."

Отредактировано Мёрьк (23.12.2025 23:53:50)

Подпись автора

☁   

Серохвост удивился, он не предполагал, что Черниг настолько слеп и глуп. Даже среди черноустов, которые могли бы его боготворить, древний мертвец действовал все по той же стратегии — обещал несбыточное, обманывал и стравливал между собой. Он мог создать армию под предводительством своего фаворита и покорить другие стаи. Но нет. Похоже, за пару веков проклятый ведун совсем выжил из ума...

Хвост смерил взглядом Сводящую, так же как и он смотревшую с открытой неприязнью, и мысленно ответил:
"А твое поведение, бабуля, можно расценивать как предательство. Я же всего-то сказал правду."

В конце концов, Хельга публично принесла свои извинения, затем Мёрьк тоже. По факту сейчас все это ничего не значило, лишь формальность, но все же... Да, прозвучавшая следом история разноглазой об убийствах волчат, конечно же, была известна знахарю, но все равно трогала за душу. Вот только Чернигу на все это было плевать. Да, и богам определенно тоже, иначе не было бы Долгой Ночи.

На фразе Верховной о том, что ему, Серохвосту, есть что поведать, зеленоглазый лишь удивленно скосил взгляд в сторону волчицы. В отличие от Мёрьк, ведун напрямую общался с этим выродком лишь малое время, и неприятности, которые он принес Серохвосту лично, несопоставимы с тем, что пережила глава Сумеречных. Так же Хвост был слегка недоволен тем, что Тьма назвала его ранг в стае. Богам все это и так было известно, а смертным знать оный опррределенно было не обязательно.

И Вороника... Вороника почему-то искренне жалела древнего черноуста. Весьма странная любовь, не верилось, что это не козни  древнего ведуна. Если это все же так, то получается, что из всех присутствующих он, Хвост, еще не настолько безнадежен в отношениях... А Черниг он еще в прошлой жизни перешел все допустимые грани и продолжает делать это теперь. Сколько уже можно это терпеть?

Слушать диалог Богов и обвиняемого было по-своему интересно и познавательно. И хоть Серохвост был абсолютно не против того, чтобы  Черниг просуществовал вечность в муках, но оставлять его в мире Яви определенно было ошибкой. Первый черноуст обязательно найдет способ, как вернуться и навредить живым.

А вот сказанное Чернобогом о том, что каждого Безбожника ждет заслуженная кара, стоит тому пересечь порог царства Отца Ночи, пробудило в зеленоглазом новую волну беспокойства относительно судьбы Ивеня. Вот кто, в отличие от неупокоенного ведуна, должен был получить возможность вернуться к старой жизни. Пока не поздно названного брата необходимо уговорить испить Кровь-воды, несмотря на все опасности, о которых предупреждала Никто. Если он еще жив...

Последующее упоминание о том, что нынешнее посмертное существование Чернига есть ни что иное, как очередной шанс искупить свои грехи, вызвало сомн праведного возмущения и негодования. Почему все волки лишены подобной возможности, а этому ублюдку сами Боги раз за разом даруют попытки измениться и все исправить? Чем он заслужил подобное?

Каждый из присутствовавших высказался. Остался один лишь только Серохвост. По факту без него и так сказали все, что требовалось. Немало припомнили первому черноусту. В основном, правда, упомянули деяния за последнее время. Да, и невозможно выразить словами все те беды, которые когда-то принес другим древний ведун. Предательство против своего рода и родного брата, раскол некогда единой стаи. Выпущенные полчища мертвецов, темные твари из нави, несчетное количество смертей ни в чем не повинных волков и других зверей. Увы, нет в живых никого, кто был свидетелем тех событий и мог полноправно выдвинуть подобные обвинения.

Но... Серого давно гложил один вопрос. Еще с щенячества, когда зеленоглазый волчонок в более осознанном возрасте в очередной раз услышал древнюю легенду, он спросил: "А разве виноват только один Черниг?"

Казалось бы, перепалка, произошедшая между ним, Хельгой и остальными, должна была научить серошкурого ведуна сидеть молча и не лезть не в свое дело. Но... С ними сейчас говорят Боги, самые настоящие Боги. Если не считать ритуала на Рассветном Плато, возможность встретиться с ними — нечто фантастическое. А шанс задать вопрос, что-то попросить и быть услышанным не получали даже великие герои древности.

Так что было преступно иметь такую возможность и промолчать. Скорее всего, Создатели разгневаются и испепелят его на месте за немыслимую дерзость. Хотя... Что он, собственно, теряет? Серый прижал уши и, возможно, в последний раз скосил взгляд в сторону Мёрьк. Действительно, уже ничего... Она сама вполне может о себе позаботиться, да и в стае найдутся те, кто отдаст все, чтобы ее защитить.

И раз уж выбор сделан, то не помешало бы хотя бы извиниться. Пока вообще есть подобная возможность. Тем более, что в всеобщем обсуждении после слов Вороники возникла небольшая пауза:

— Раз уж все высказались, дозвольте, милостивые боги, и мне взять слово. Но сначала... Сводящая, — зверь ненадолго склонил голову, а только что вернувшиеся на место уши слегка приопустились. — Меня на самом деле заботят чужие жизни. И ваши, и несчастных пленников, коих вы приютили. Мне жаль, что я не смолчал, — оставалось надеяться, что в его искренность поверят. Затем кобель тряхнул головой и как-то невесело улыбнулся, при этом добавил уже мысленно.
"Что ж, повторю эту ошибку..."

— Все мы собрались здесь, чтобы судить Чернига. Но я полагаю, что для каждого из присутствующих, даже для тех, кто пытается защитить опального ведуна, его вина очевидна. Однако никто из нас, простых смертных волков, доподлинно не знает, что же произошло много лет назад на самом деле. Мы лишь из поколения в поколение повторяем слова древней легенды. Но за столь долгий срок правда может быть искажена, — точка невозврата, еще не поздно остановиться, захлопнуть пасть, забиться в самый дальний угол и просто промолчать. Но многих членов Сумеречной стаи и Серохвоста, в том числе, влекла за собой тяга знаний и желание любой ценой добраться до истины. Но раз уж это суд. И не простой, а суд Богов, когда, если не сейчас, попытаться узнать правду? И, возможно, добиться справедливости. Хотя маловероятно, конечно.

— Нам не известно, насколько хорошим ведуном был Черниг и с достоинством ли переносил тяготы из-за своих увечий... — волк смотрел исключительно на огонь, каждой шерстинкой ощущая присутствие Смутьянки за своей спиной.

— Но по преданиям старины было очевидно, что Черниг был никем — сломленным утратой калекой. Как бы жестоко это ни звучало. Сам, без чужой помощи, он бы абсолютно ничего не добился. И, если сказители не врут, поначалу намеренья его были чисты. А потом он получил дары... Полагаю, крайне тяжело оставаться собой, когда видишь в помыслах каждого встречного лишь злобу, обиды и затаенную темную правду. Так он стал монстром, ненавидящим свой род, — последующая фраза была произнесена более громко и со стальными нотками в голосе:
— И ведь не самостоятельно Черниг выпустил орды мертвецов и уж точно не сам узнал Слово, — небольшая пауза, нужно было перевести дыхание. Странно, что никто его не прервал.

— Конечно, у Предателя был выбор. Он мог поступить иначе во многих ключевых моментах своей жизни и предпочесть, если не путь добродетели, то хотя бы просто не вредить другим. Но... Несравненная и прекрасная Макошь. Именно ты каждый раз оказывала отступнику поддержку. Откажи ты ему на любом этапе нашей истории, Чернолесье избежало бы многих бед. Более того, Великая, ты могла остановить первого черноуста в любой момент. Так ради чего столько жертв? — у Серохвоста не хватило смелости призвать Смутьянку к ответу и напрямую обвинить во всех свалившихся на волков ненастьях. Но посыл был и так предельно ясен.

Да, Серохвосту были присущи многие черты, которые преписывают изменчивой Макошь. Однако, несмотря на это, зеленоглазый ведун никогда не испытывал симпатий к огненно-рыжей богине. Да, Синий Мастер зачастую нарушает правила, многое делает по-своему и попросту бесит некоторых своими выходками. Но в отличие от находящейся за его спиной рыжей бестии, Хвост старался не рисковать понапрасну чужими жизнями и имел какие-никакие моральные стопоры и ограничения.

Конечно же, помимо озвученного вслух у кудесника оставалось еще немало невысказанных вопросов. Честно признаться, зверь попросту не посмел их задать. Серый понимал, что Смутьянка или ее муж и так, скорее всего, покарают его за то, что посмел сомневаться в деяниях и воле самих Создателей.

Плевать, если сгинет он сам, не велика потеря. Но очень не хотелось бы того, чтобы из-за его опрометчивой дерзости пострадали еще и другие, особенно Мёрьк... Чароплет был уверен, что высшие существа видят его насквозь и прекрасно знают о каждой его мысли. Оставалось надеяться, что за них не придется отвечать.

И все же... Отчего мудрейший Чернобог не остановил нашествие мертвецов и не уничтожил Чернига? В чем перед Отцом Ночи провинились остальные волки, спокойно жившие в Чернолесье, не нарушавшие законы Всевышних и даже не подозревавшие о предательстве брата Светозара? За проступки одного оступившегося  отвечал весь волчий род.

Как после побега мертвецов наш Владыка вообще смог допустить, чтобы смертные узнали Слово? И, в конце-то концов, неужто настолько нужна была жертва благородного Князя? Ну, и пожалуй, самое главное: а Макошь понесла хоть какое-то наказание? Сородичи страдали и умирали за чужие грехи. Но виновен в них не только главный исполнитель, но и хитрый и коварный манипулятор, определенно знающий, о чем сейчас думает один крайне глупый ведун...

Но это еще не все... Вопросов и обвинений хватит на всех. Отчего всесильный Яробог сразу не покарал отступника, неужто он настолько крепко спал? А эта озвученная за сегодня фраза про очередной шанс на искупление. Боги же видели, что Черниг не отступился от своего пагубного дела. Минуло немало десятилетий, что мешало покарать его раньше? Зачем нужно было доводить до всего этого безумия со сбором осколков проклятой души? Жертв стало лишь больше...

А жена Бога-Солнце, добрейшая и милостивая Лада, по какой причине не разбудила своего супруга, видя творящийся в Чернолесье хаос? Отчего ж не попыталась уговорить Чернобога сменить гнев на милость и отозвать мертвецов? И, в конце концов, что помешало ей самой уничтожить Чернига? Чем все это время занимался Велес?

Как-то слишком много накопилось вопросов. Да, что уж там, скорее, не высказанных обвинений, причем тем, кто выступает в качестве судий. Не соразмерна ли их вина? И раз уж безгрешные боги создали волков по своему образу и подобию, то сколько тьмы сокрыто за их благостными образами? Волнуют ли их вообще судьбы и жизни своих детей? Или все происходящее в этом мире просто игра скучающих сверхсуществ?

Подпись автора

Не грешно пожертвовать кем-то ради науки, ведь жизнь и так коротка, а знания вечны.