Прошли сутки с пира, а логово уже пропахло присутствием нового гостя. Морошка поместила белую волчицу на сухой лежанке в противоположном углу от собственной и за неимением других дел всячески за ней ухаживала. В первую очередь попросила одного из Младших принести чистой воды. Сперва он раздраженно отнекивался, не говорил и не слушал, но имя хозяина стало для Морошки ключиком к исполнению желаний.

Она фыркнула капризно и сказала, мол: "Тогда Брат узнает, что из-за вас я мучилась от жажды" - и со странной смесью жалости и злорадства наблюдала, как они слушались. С одной стороны Морошка понимала их опасения: теперь с ней поселилась волчица и, отвадив от себя одного охранника, они, сговорившись, могли бы рискнуть и разделаться со вторым. А потом бежать.

Откуда ж им было знать, что пленница еще не очнулась, а у Морошки достаточно поводов вести себя смирно. Один из самых привлекательных: возможность ненавязчиво заправлять Младшими. После инцидента с Рагной те двое больше не появлялись, - хотя ведунья видела их на пиру, - и возникли новые, на вид не менее пугающие, зато удивительно послушные. Конечно, питомица их боялась и лишний раз не выходила из норы, но по возможности вдоволь наслаждалась своей обманчивой властью. Пусть поработают на нее, прежде, чем съесть.

Она проводила взглядом одного черноуста, коротко глянула на второго охранника, стиснув зубы до скрежета, и неспеша вернулась. Так и заканчивалась каждая ее мысль о маленьком превосходстве - страх, посеянный Викулом, въелся под кожу, проник по жилам до самого сердца и затих там, напоминая хриплым тихим голосом о жуткой участи.

Нужно отвлечься.

Весь день Морошка поила волчицу, промыла ее раны, обработала их зельем из скудных запасов. Ингредиенты для них тоже приносили Младшие и снова с подачи, что Викулу не понравится, если Морошка слишком быстро погибнет от заражения крови или другой болячки. К счастью, в правдивости этих слов и необходимости лечения бывших ведунов убеждать не приходилось.

После Морошка намешала настой с березовыми почками, не самый удачный из тех, что ей приходилось делать, однако дурман выведет, как миленький. Правда, придется побегать белой за порожек, как очнется. Логовик тем временем непоседливо шуршал в развешанных под потолком связках трав. Они наполняли убежище знакомыми запахами целительских нор в Яробожьей стае. Морошка усмехалась: это логово стало, пожалуй, единственной отдушиной. "Как хорошо здесь будет другой волчице, когда ее не станет," - думала она, но чем дольше жила, тем сильнее врастала корнями в сотворенное благо. Она вкладывала время, силы, всю себя, чтобы даже подозрительному до мозга костей Брату Древних было здесь уютно и счастливо, потому что нигде на болотах такого места она не видела и все чаще ловила себя на мысли, что не хочет расставаться ни с логовом, ни с хозяином. И правда глупая, тут же одергивала себя Морошка. За такие глупости ты здесь и сидишь.

К вечеру она сменила лежанки, просушила нору теплом чар и навела порядок среди снадобий. Прикормила норника и немного перекусила сама, оставив часть еды про запас, если ее гостья очнется. А покончив с делами, наконец устроилась на сон. Смыкая веки, Морошка вдруг подумала, почему же Викул за весь день к ней не заглянул. Он и раньше, пожалуй, так делал, не отчитываясь, но стоило подумать, что Викула нет, потому что случилась беда, волчица тревожно всматривалась в узкий лаз, ведущий на улицу, украдкой выслушивала тихий шаг и шептала уже по обычаю:

- Матушка Лада, - Морошка поджала губы. Тяжело ей давались такие слова, будто очерняли они богов пострашнее отступников, только ничего у питомицы, кроме веры, не осталось: - Пусть не прольется этой ночью кровь, а если суждено иначе, то верни его мне невредимым. Возьми вражьи клыки и заклятья, рыки и оскалы, обрати их в ничто перед его силой.

Морошка находила в молитвах утешение тревогам и, наверняка глупую по мнению Викула, надежду на то, что он вернется. Другая бы пожелала, чтоб он плавал в первом же болоте кверху брюхом, но больше чем Викула, Морошка боялась остаться без него. Без его защиты перед Младшими, которые с радостью припомнят ее нелепые угрозы.

Минула полночь, и на логово опустилась тишина. Морошка оставалась внутри со своей пленницей, норник притаился, Младшие несли караул. Ведунья была слишком взволнована, чтобы спать и отчаялась найти тревоге объяснение. С каких пор ее заботит судьба Викула? Может и сгинул уже, какая разница. Сама от него сбежать хочешь, значит будь добра о нем не думать. Да как не думать, когда собственная шерсть хранит его запах, тело помнит касания, шея - зубы, а уши слышат насмешливый голос, который Морошка узнает из сотен других.

Викул стал ее новым миром, как логово на болотах - новым домом. У нее было дело по душе, охрана - не самая надежная, но какая есть, - еда и вода по первой прихоти, и в глубине души ведунья желала оставить все как есть. Пользоваться тем, что дают, отдавать то, чего не жалко, только... к чему ведут такие отношения? Что там в конце? Предположим, она выживет, приспособится, договорится, то как много времени пройдет, прежде, чем они станут уязвимостью друг друга? Викул ей, стоило признать, уже не безразличен, и осознание этого острыми иглами впивалось в светозарову гордость.

А она - ему? После всех событий в его лояльности сомнений не оставалось. Морошка получала все, что хотела и даже больше, однако... Разве не в этом заключалась сделка? Будь рядом, радуй, пока ему не надоест. А надоест... Ведунья глубоко вздохнула. Уязвимой быть страшно.

Она свернулась клубком, уткнувшись в хвост, и зажмурилась. Не было Морошке покоя от дурных мыслей, и если днем она могла заглушить их каким-нибудь делом, то ночью они накидывались вместе с густеющим мраком. Она попыталась заснуть, но вдруг шерсть на загривке встала дыбом от предчувствия, уши дрогнули на шорох в дальнем углу норы. Неужели волчица проснулась? Ведунья резко запустила чары десятком крохотных светлячков, разогнала темноту и, не сдвинувшись с места, пристальней вгляделась в незнакомку, будто могла увидеть в ней что-то новое. Показалось или она пошевелилась?

Отредактировано Морошка (11.02.2025 17:31:29)

Подпись автора

любовь моя всегда выходила мне боком
                    ножом, подставленным к горлу
                                                            еще не больно, но страшно выдохнуть

Морошка замерла, глядя, как медленно оживает белая волчица, и если бы могла, запищала бы от восторга. Со знаниями не покончено - они нужны и не пропадут, пока она жива! Ведунья почувствовала себя такой значимой, что прилив радости хлынул в голову потоком обнадеживающих мыслей и на мгновение притупил осторожность. К счастью, у нее всегда были те, кто спустит с небес на землю. Или расшибет в лепешку.

- Все в порядке? - раздался резкий голос снаружи, и рыжая ведунья навострила уши. Увидели свет, поняла она и затушила парочку огоньков под потолком.

- Да, я почти закончила с травами. Мирных вам снов, - бодро отозвалась, будто Младших волновали ее занятия. Хоть на голове стой, главное, что в логове - внутрь им не велено. Хотя с появлением соседки Викул мог переменить указания на случай угрозы. Пожалуй, он всегда предвидел их лучше. Морошка понизила голос до шепота и наконец предупредила волчицу: - Говори тише. Они здесь, чтобы следить.

Ведунья поднялась, еще раз окинула истончившийся силуэт пленницы, ее всклоченную белую шерсть - жизнь в скоте оставила на ней след - и остановилась на причудливых глазах. Один голубой, другой - розовый. Морошка уже встречала волков с гетерохромией, могла похвастаться знакомством с верховным волхвом, которую при рождении боги наделили неимоверной красотой. Но пленница стала бы красивой разве что умывшись как следует. Надо бы озаботиться.

Удостоверившись, что состояние ее не подлежит экстренной помощи, Морошка выдохнула. Кажется, с облегчением. Вот только слова белой волчицы вонзились точно заноза, и зудели теперь в подсознании. "Ты кто такая?" - сказала она так, будто хозяйка здесь, а Морошка - непрошенный гость, и вдоль рыжей спины рябью прокатилась возмущенная волна крохотных искр, иссушая воздух жаром. Но сразу же улеглась под очевидной мыслью: дурман по-разному влияет на волков, и рано делать скоропалительные выводы.

- Я Морошка. Питомец Брата из Семьи Древних, - представилась она и добавила на случай, если белая не в курсе: - Они на болотах хозяева. А ты в моей норе.

Раньше слово "питомец" оскорбляло Морошку, но со временем дошло до гордой души, что принадлежать сильнейшему не унизительно и не так плохо, как кажется на первый взгляд. Хуже в скоте. Теперь, сидя в одной норе с волчицей, пережившей колокольчик, рыжая подумала, что история молодой целительницы, приглянувшейся одному из вожаков черноустов, пожалуй, выглядела бы поводом для зависти.

- Тебя держали на волчьем пастбище, а потом опоили и подали на ужин черноустам, - ведунья удивилась спокойствию в своем голосе. Как давно она так равнодушно рассказывает о жутких вещах? - Но я тебя спасла, и вот мы здесь. Подробности позже. Твой черед представиться.

Отредактировано Морошка (11.02.2025 17:31:21)

Подпись автора

любовь моя всегда выходила мне боком
                    ножом, подставленным к горлу
                                                            еще не больно, но страшно выдохнуть

- Ох, - Морошка поджала губы и с пониманием покачала головой. Кажется, обрисовать всю картину разом было не лучшим решением. Впрочем, чем скорее волчица поймет, где оказалась, тем лучше. Или не поймет. Ведунье вспомнились волчицы из историй Викула, строптивые и гордые настолько, что их приходилось либо жестоко ломать, либо убивать. Такие вызывали у Морошки восхищение и в то же время тревогу, потому что сама она сдалась и хотела - да, хотела! - посоветовать Наледи то же самое. По крайней мере, смирение и принятие помогали Морошке прожить еще один день.

Правда она совсем не помнила, когда последний раз так открыто лила слезы. Они накатывали иногда вместе со страхом, душили у горла, но если случалось пролиться, то в тайне, чтобы никто не видел и не знал. Морошке казалось, так она сохраняет самообладание, не дает отчаянию выхода.

- Наледь, - повторила Морошка тихо и улыбнулась мягко и участливо. Ей хотелось утешить волчицу, но слова не шли. Как утешить обреченного, когда сам обречен? Морошка не знала истории волчицы и не могла судить о том, насколько та была печальной, потому что сама несла в себе глубокое, непоправимое горе. Но ведунья не была бы собой, если бы не нашла крупицу радости. Она вильнула хвостом и добавила: - Приятно звучит. Как твое самочувствие? Я раньше не лечила волков после колокольчика... Мне нужно знать, если у тебя что-то болит.

Конечно, рецепты и снадобья, изгоняющие хворь и дурман были Морошке знакомы, но опробовать их ранее не было возможности. Особо серьезными случаями занимались Хельга и старшие ученики. Жаль, сама она не до училась.

- Я дала тебе мочегонное, чтобы выводить дурман, и если захочешь... - она кивнула на выход из норы. Прохлада болотной ночи легким дуновением закрадывалась в убежище. - Только логово охраняют черноусты, и нам нельзя уходить далеко, иначе...

Что иначе? Какие указания Викул им отдал на случай, если Морошке вдруг придет в голову уйти дальше положенного? Или бежать? Для него бегство - означало бы предательства, а за это Брат Древних по головке не гладит. А если Наледь захочет сбежать? Морошка для себя уж нашла бы оправдание, способное утешить гнев Викула, и поражалась одной только мысли, что узнает его все лучше и лучше. Ее это пугало, и в то же время будоражило. Она зналась с Братом Древних, как не зналась ни с одним другим волком.

В любом случае себя бы она защитила или умерла, как хотела, а как Наледь отстаивать, пока не придумала. Он ведь ее подарил, считай, и забрать может, и обратно в скот вернуть, и... Морошка не хотела думать о наказании, которое он по-настоящему мог уготовить. Это ей, возомнившей, что такая жизнь хуже смерти, любая угроза, что с гуся вода.

- В общем, ты всегда можешь рискнуть и убежать, понадеявшись, что дурман не свалит тебя за ближайшей березкой. Но знай, здесь так же полно гиблых трясин, жутких тварей и разбойников, которые запросто вернут тебя обратно в скот, откуда я тебя уже не достану. - проговорила целительница. Она не угрожала, но так же сухо и спокойно перечисляла очевидные для всех факты. Или ей просто не хотелось, чтобы потраченный на лечение день обернулся в кровавую ночь, когда Младшие запустят зубы в загривок белой волчицы. А, может, и Морошки, кто их знает. - Но это логово безопасно, и пока я здесь живу, - И развлекаю Викула, разумеется, - тебя никто не обидит. Я вылечу тебя, а потом мы придумаем, как тебя освободить.

Как минимум такой план был изначально.

Отредактировано Морошка (12.02.2025 10:02:09)

Подпись автора

любовь моя всегда выходила мне боком
                    ножом, подставленным к горлу
                                                            еще не больно, но страшно выдохнуть

- Я не знаю Слово, - отрезала Морошка, нахмурившись. - И знать не хочу. Оно омерзительно.

За одно желание владеть Словом волчица насторожилась, и шерсть на холке поднялась дыбом. Значит Наледь ведунья. Воин бы не подумал о такого рода силе. Морошка могла бы оправдать это несвязным бредом, что наверняка творился в голове волчицы после дней, проведенных в беспамятстве. Могла понять желание стать сильнее после стольких тягот, ведь для отчаявшегося не важно, что послужит средством и какие будут последствия, когда важен результат. И могла пожалеть израненную душу, потому что сочувствия у целительны, вероятно, больше, чем отчаяния.

- Я буду звать тебя Наледь. И кажется, что бы я не сказала, ты все равно воспримешь это, как угрозу. Я тебя понимаю. - Морошка говорила медленно, мягко, как с волчонком или испуганным волком. Сложно предугадать, что сейчас твориться в опьяненном мозгу, тем более ведунья даже не догадывалась, как много времени прошло с тех пор, как Наледь угодила в плен. - Приляг, тебе нужен покой и отдых.

Морошку не поколебал оскал Наледи, она не боялась ее зубов или магии, потому что знала силы пострашнее и слишком давно играла с ними в догонялки.

- Тебя никто здесь не обидит. Выслушай меня, - на этот раз волчица добавила в голос твердости и требовательности, как если бы убеждала больного принять невкусное лекарство. Она продолжала сидеть, не сводя глаз с несчастной волчицы, при этом внутренне насмехаясь над ее попытками быть страшной. "Это она Рагну не видела," - подумала Морошка. - "И Викула не развлекала уже... Какой же сейчас день?" Впрочем Наледи легче скалить зубы, под звон колокольчика она не видела и не знала, что делают с ней черноусты, и даже жаль, что у Морошки не было своего колокольчика. Чтобы не видеть. Не знать. Может и в ней бы сохранилась дерзость Яробожьей волчицы.

Морошка печально вздохнула. Вот какая молодец, спасла Наледь, а теперь за свою оправданную злобу и страх она поплатится, если пустит в питомицу Брата зубы. Нужно ее успокоить, утешить. Только складывалось все так, что о доверии и надежде на все болото говорила только запутавшаяся в себе Морошка, и верил ей разве что логовик.

- Если бы я хотела убить, я бы не ждала, пока ты очнешься и не тратила запасы лекарств. Лекарств, понимаешь? Черноустам эти травки не нужны, а нам с тобой - да, - перешла ведунья к аргументам. - Если бы хотела запугать, ты бы уже играла с кадаврами тех ребят, что стерегут снаружи. Если бы я была черноустом... - Морошка осеклась и задумалась на мгновение, а потом добавила, встретив взгляд волчицы с вызовом: - Нет, пожалуй, я не опущусь до столь противных мыслей.

Морошка поднялась, игнорируя угрожающий вид волчицы. Она понимала ее, более того, однажды сама была такой: бесстрашной, свирепой, гордой, пока не раскрошилась до безвольной, смирной питомицы, одаренной милостью черноуста.

- Ложись, кому говорят. В лапах правды нет, - бросила она, наконец, с раздражением, но, пожалуй, не на волчицу, а на ситуацию в целом. - Я же помочь хочу. Я...

Неожиданно клочок сена в углу зашевелился и нечто невидимое бросилось к Наледи, и она могла почувствовать легкий щипок за заднюю лапу. И еще разок. Настолько невесомый, что для взрослого волка, пожалуй, почти неосязаемый, однако нечто крохотное, упорно толкаясь о Наледь, вдруг еще и разгневанно заверещало, поднимая в норе шум.

- Прекрати, - велела Морошка возмущенно. - Она наш гость.

Норник, - а это был он, - тут же озадаченно воскликнул, пробежался по полу, переворачивая пустые плошки, и завозился в своей крохотной лежанке в углу.

- Что-то черноустов ты не щипаешь, - упрекнула его волчица.- Живо спать. Никакого сладу с тобой нет.

Отредактировано Морошка (14.02.2025 13:35:32)

Подпись автора

любовь моя всегда выходила мне боком
                    ножом, подставленным к горлу
                                                            еще не больно, но страшно выдохнуть

- Я... Я не знаю... - рассеяно ответила Морошка на восклицание волчицы, и  коротко глянула на вход. Только бы охранники не сбежались. Но с другой стороны была благодарна логовику за внезапное вмешательство, малыш оказывается был смелым и, кажется, убедил Наледь лучше, чем Морошка. Полезный логовик. Жаль с Викулом у них не заладилось.

- Может и заводят... -  она пожала плечами, удивившись столь резкой перемене настроения, и вдруг прикрыла морду лапой и тихо хихикнула, чтобы снаружи не было слышно. - Вдруг черноусты после тяжелого дня наглаааживает норников перед сном.

Морошка сдержала смех, закрыв морду и второй лапой, только бы не расхохотаться. Она, конечно же, не видела норников в жилищах черноустов, да и странно было бы, знай она столько об их быте, если немного погостила исключительно в покоях Брата и Невестки. У них добрых духов не водилось, да и сама Морошка с радостью от них сбежала в свое убежище.

- Ничего, Наледь, я понимаю. Мне бы твою подозрительность и осторожность, может и не сидела бы здесь, - целительница улыбнулась, почти погасив приступ внезапной и от того чужеродной радости, которую она забыла, как испытывать. Ее затопило яркое, теплое чувство, знакомое и желанное. Морошка чуть не окунулась в этот солнечный омут, еще бы чуть-чуть и позабыла об осторожности, но хлыстом по спине прошлись слова Викула, и она тут же вынырнула обратно. А чувство исчезло.

- Тише, тише, - пробормотала Морошка, обнаружив белую волчицу рядом, и резко втянула воздух ртом. Дышать стало сложно, в груди заколотилось сердце. Ей вдруг захотелось разорвать прикосновение, но вместо этого она замерла, не зная, куда себя деть и в панике придумывая оправдание накатившему холоду и слабости. С каких пор чужие прикосновения стали ей неприятны? Что с ней? Морошка осторожно, без резких движений заставила себя и погладила расстроенную волчицу по плечу, уговаривая себя, что здесь и сейчас Наледи намного хуже. Да, пожалуй. Если за Морошку пока заступался Брат Древних, то Наледь от Младших спасало лишь обещание никчемной питомицы. "Тебя никто не обидит," - сказала Морошка, не подумав. Она могла поручиться за себя, но что если Викул захочет поиздеваться над бедной волчицей? Что если Наледь сама купится на его обещания о защите? Что он с ней сделает? Морошка знала: все что ему захочется. Одна такая мысль ужасом остудила все, что успело порадовать волчицу. Нет, она не даст ее в обиду.

Ведунья немного отстранилась, подушечками лапы утирая слезы волчицы, и заглянула в ее глаза, такие необычные. Она бы придумала множество слов в комплимент таким глазам, и ничего подобного не слышала о собственных.

- Наледь, - обратилась Морошка тихо и серьезно. - Никому не говори, кем ты отмечена, поняла? Они не должны знать, на что ты способна. - Под "они", ведунья конечно же подразумевала черноустов и для выразительности, качнула головой к выходу. - И о прошлом своем не рассказывай. Нельзя допустить, чтобы они знали о твоих слабостях и могли на них надавить. Не будь... как я.

Она отстранилась в смешанных чувствах. Ей было очень жаль натерпевшуюся волчицу и в то же время Морошка надеялась, что после предупреждения Наледь не пойдет дорогой глупенькой яробожьей целительницы, которую можно бить по-больному, потому что она раскрыла душу не тому.

- Если хочешь поделиться, говори, - кивнула Морошка и пожала плечами. - Питомцы Брата Древних долго не живут, и твои секреты уйдут со мной.

И никакой печали в голосе, так, легкая, привычная ирония. Ведунья страшилась этой пустоты, однако даже с ней уже смирилась.

- Ты, - вздохнула она. - голодна? У меня нет подходящей добычи... Кстати! - она тут же вынула из заготовленных корзинок кусок мася и оторвала часть. Тут же прожевала и проглотила. - Видишь? Я могу есть мясо, и меня от него не тошнит. - она уложила его обратно. - Только тебе такое пока нельзя. Желудок наверняка ослаб за дни в колокольчике. Я придумаю что-нибудь еще, - в голове Морошка уже прикидывала варианты другой пищи. Будет здорово, если ей поймают нежного кролика. Волчица расставила все по своим местам и обратилась к Наледи. - Ты не помнишь... Когда попалась? И... Лучше ложись. Отдыхай.

Подпись автора

любовь моя всегда выходила мне боком
                    ножом, подставленным к горлу
                                                            еще не больно, но страшно выдохнуть

"Спасибо, что спасла меня".

Морошка повела плечом и коротко улыбнулась, мол, пустяки - это стоило всего лишь одной игры с Викулом. До сих пор подшерсток дыбом и воспоминания свежи. Она ли была той волчицей, что в лучах рассвета шептала Брату Древних о доверии? А сколько наговорила до этого! Ведунья со стыда бы сгорела, расскажи кто-нибудь о таком, а в то, что сама так хвостом завертит, и не подумала бы. Ох, чтобы сказали... Морошка дала себе мысленную пощечину. Никто из тех, чье мнение ей было важно, ничего уже не скажет. На остальных все равно. Она играла с черноустом, и в этой игре победителя не оказалось.

- Ничего, - поспешила отвлечься Морошка. - Я сама не думала, что все так обернется. Но я рада, что смогла помочь.

Она прислушалась к разговору волчицы и прилегла на своем привычном месте, вытянув перед собой передние лапы. Логово наполнилось словами Наледи, голосом, ее тревогой и благодарностью. Морошка считала свое убежище не только хранилищем трав и относительно безопасным с милостью Викула местом, но и вместилищем разных историй и судеб тех, кто прошел мимо, прожил здесь или заглядывал ненадолго только чтобы потешить себя теплом и компанией.  И не Морошке жаловаться на судьбу, получается. По меркам большинства питомцев, не говоря уже о корме, она занимала лакомое место под солнцем, точнее под тенью Брата Древних, и после пиршества большая часть Младших знает, кому Морошка принадлежит... И кого они возьмут... Когда Викулу надоест...

Ведунья тут же отшвырнула от себя эту мысль. Он сказал, что не отдаст, и она согласилась верить в этот приятный и мучительный обман. Значит и тревожить им себя не за чем. Будет, как будет. Боги и не такие испытания дают. Волчица вздохнула и снова обратилась в слух.

"Но вдруг просто темнота и все".

Морошка понимающе кивнула и порадовалась, что память, защищая Наледь, не рисовала для нее ничего страшного из того, что могло произойти на самом деле. Ведь кто-то ее изловил. Кто-то силой надел колокольчик. Возможно, воспоминания дадут о себе знать позже, но к тому времени, Морошка надеялась, у Наледи будет больше поводов поверить, что все обернулось хорошо.

- Очень жаль, что с тобой так случилось, - Неожиданно для себя самой ведунья поняла, что вовсе не жаль. Наледь попала сюда по безрассудству и глупости, как и она сама, поэтому заслужила то, что заслужила. И Морошка знала, кем была посеяна эта простая, хладнокровная мысль, и признавая ее, признавала собственную уязвимость. Но для Наледи целительница продолжила сочувствующим, мягким тоном, как говорила с больными всякий раз, оказывая помощь: - Что же ты делала на болотах, если знала, что здесь опасно? За чем следила? - Неужели чей-то шпион? Вряд ли Сокол и уж тем кто-то из Яробожьей стаи - Морошка никогда раньше Наледь не видела, но у нее было много вопросов и, пожалуй, тоска по разговорам. - Ты из какой-то стаи?

Отредактировано Морошка (04.03.2025 20:48:03)

Подпись автора

любовь моя всегда выходила мне боком
                    ножом, подставленным к горлу
                                                            еще не больно, но страшно выдохнуть

"Люблю черноустов".

Резануло по ушам,  и Морошка изогнула брови, будто немного удивилась, но мысленно ее перетряхнуло несколько раз, прежде, чем слова Наледи уложились в голове, как следует. С языка чуть не сорвался неожиданный вопрос. Не "почему ты их любишь" или не "за что же их любить", а "каких". И само допущение чудовищной идеи раньше испугало, а может и разозлило бы Морошку, но теперь... Впрочем, продолжение фразы Наледи окоротило рассуждения.

Ведунья наблюдала за своей подопечной исподлобья, оценивая, бредит она все еще или или говорит серьезно? Одно дело они с Крыжовником в сопровождении воинов надумали издалека, с собственных земель, заглянуть через край Каменного Шрамана, и попались только потому, что потеряли бдительность. Но чтобы одиночка сама, без чьих-то указаний пришла на болота? Да не за травкой редкой и не потому, что вызволить кого-то хочет, а посмотреть на черноустов и надеяться, что они не посмотрят на нее.

Морошка нахмурилась и в глаза Наледи посмотрела, но на этот раз не за тем, чтобы полюбоваться, а изучить бегающий взгляд, зрачки. Бредит? Врет? И замерла в нерешительности. Кого же она вызволила из скота? Насколько помутился рассудок волчицы? Было это следствием колокольчика или чем-то безумным, вложенным до этого - Морошке только предстояло выяснить.

- Погоди, погоди, - ведунья вздохнула поглубже. Ей очень не нравилось, куда клонит Наледь и еще меньше хотелось рассказывать, почему бежать - бессмысленная затея. Прожив в плену достаточно времени, неудачно сбежав дважды, Морошка видела предложение Наледи чистой воды идиотизмом.

- И куда ты собралась бежать? - спросила она так же тихо, спокойно, будто с волчонком говорила. Или убеждала ту Морошку, что очнулась в логовище Брата. - Отсюда одна тропинка, и та к Скелету, где живут Древние. Остальное - топь.

Ни днем, ни ночью до восточных земель не добраться, и Морошка, признаться, смирилась. Это не значит, что она не жалела и не скучала, но и винить никого не собиралась. Судьба благоволит не всегда и не всем.

- А еще ты слаба и ранена, - Она указала на шею волчицы, где еще утром была рана от зубов Викула, не говоря уже о дурмане, что кружил Наледи голову. Не от того ли она так опрометчива? - И я уже сказала: здесь два черноуста, Наледь. Если ты знаешь о черноустах столько, сколько говоришь, то должна понимать - мы им не соперники. - Морошка не рассчитывала, что множество аргументов, пришедших ей на ум, когда она знала о ситуации целиком, могли хоть как-то вразумить несчастную пленницу, поэтому добавила чуть строже: - Брат Древних поставил их сюда, и я понятия не имею, что у них за указания. Может, загонят тебя, напьются крови и убьют по-тихому, а следы заметут, сказав, что ты случайно угодила в трясину. И это в лучшем случае. В худшем, чтобы сохранить свои шкуры, они подержат нас обоих до прихода моего хозяина, и тогда мы пожалеем, что первого варианта не случилось.

В первую очередь достанется Морошке. Все складывалось так, словно ведунья спасла Наледь только за тем, чтобы найти поддержку для бегства, а ради такой миссии сгодится даже незнакомая настрадавшаяся волчица. Однако никакого умысла, помимо спасения чужой жизни при Морошке не было. Странно, но она перестала ставить свою жизнь во главу угла, с безразличием наблюдая, как она горит, и готова была пожертвовать несколько искр с погребального костра, чтобы спасти другого. Но бежать самой... Она обещала, что останется, что поверит, что найдет другие способы.

- Они не только сторожат нас, Наледь, - попробовала ведунья еще раз. - Они нас и охраняют. От других черноустов, от разных тварей, что бродят по болотам ночью. Они не причинят нам вреда, - хотя глупо было надеяться после того, как пара-тройка Младших уже ослушались. Но Наледи ведь знать не обязательно. - Они нас накормят, если нужно. И напоят. Нам не нужно охотиться, рисковать жизнью и получать травмы. Здесь тепло, сухо и безопасно. Здесь...

Морошка запнулась на полуслове и упрямо поджала губы. Сидит здесь, как волчонок, которого опекает строгая нянька. Или птичка, которая балует песнями и клюет зернышки с щедрой лапы. Что ж, если послушать со стороны, то быть питомцем одни сплошные плюсы, если не брать в расчет изредка деспотичный нрав хозяина.

- В общем, - подытожила она. - Хозяин обеспечивает меня всем необходимым. И тебя я спасла по его дозволению, - Морошка нахмурилась снова. - Поэтому будь хорошей волчицей, посиди в норе смирно, пока не вылечишься. А после - я тебя отпущу. Или... - устало вздохнула. - Я могу отпустить тебя утром, но не даю гарантии, что черноуст, который тебя проводит, не сожрет тебя по дороге. Нужно подождать, когда придет мой друг. С ним договориться надежнее.

Ну, как надежнее. Ничего стабильного на болотах не существовало, однако дружить здесь тоже умеют. По-своему. Кто-то из интереса, кто-то вынуждено, кто-то, потому что скучно. Вот и у Морошки были такие знакомцы.

Подпись автора

любовь моя всегда выходила мне боком
                    ножом, подставленным к горлу
                                                            еще не больно, но страшно выдохнуть

Морошка замолчала, оглядев Наледь строгим взглядом. Что ж, спать она не собирается, отдыхать тоже. Казалось, рыжая ведунья выплеснула то, что накопила в дни молчания, и погрузилась в свои мысли. Прошлое было для Морошки как нарыв. Тронешь — болит. Потревожишь — брызнет зловонной жижей, а потом затихнет, продолжая отдаваться внутри тупой ноющей болью.

- Здесь не имеет значения, кем я была, - ответила Морошка уклончиво и строго. Пожала плечами. Что правда, то правда. От нее не бегают. - Я Морошка, и тогда, и сейчас. Разве что хозяин зовет меня Пташкой.

Птичка, птичка. Сидит в клетке песенки поет. И на свою голову завела подружку, которая, кажется, слишком много о себе возомнила. Шерсть на спине Морошки медленно поднялась дыбом, но не от страха, его давно не было, а от возмущения. Теперь списывать все на дурман или безумие было бесполезно. То черноустов Наледь любит, то Слово ей подавай на блюдичке. Неужели она не знает, что мало Слово сказать? Черноусты жизнь свою у богов отнимают, имен истинных не имеют и... В груди стало жарко, заклокотало светозарово пламя, которое, казалось поутихло, но чем больше Наледь давила на Слово, тем сильнее распалялся праведный гнев. Ведунья прытко вскочила на лапы.

- Да что с тобой не так?! - Морошка не оскалилась и не зарычала, но воздух в норе снал жарче, суше от чар питомицы, что позли по земляному полу и поднимались выше. Душили жаром, что не продохнуть. - Мы на болотах. Здесь каждый второй Словом распоряжается, будто мертвые для них - безделицы какие. Хочешь Слово услышать? Пожалуйста!

Ведунья сердито вздыбила загривок и твердым шагом направилась к выходу. Она не спешила и не очень-то боялась, что Наледь рискнет напасть со спины. Черноусты снаружи, как и ожидалось, слышали выкрик питомицы и, лежа у самой норы, подняли головы. Морошка зябко поежилась от холода ночи, резко сменившего тепло норы, и по-хозяйски огляделась. Только во взгляде поблескивали свирепые искры.

- Живо сюда! - выкрикнула Морошка, призывая Наледь из норы, и, видят Боги, злилась не на шутку. Удумала Слово узнать, значит. К черноречи ее потянуло! Из скота прямиком в черноусты! Ни стыда, ни совести, ни смелости! Вызволила на свою голову!

Морошка рассерженно заметалась по поляне из стороны в сторону, рассеивая темноту ночи тлеющей под лапами травой.

Будет ей Слово!

Охранники, зевая, тем временем заинтересовано наблюдали за неожиданной картиной. Один из них, черный, среброглазый, выглядел куда солиднее всех предыдущих Младших, которых встречала Морошка. Наверное, подумала она, в Присных Викула бегает. Звали его Игнас. Пугающе молчаливый и наблюдательный.  Второй постарше, местами выленявший до голой кожи или подпаленный кем-то в лихой заварушке. Лутым представился. Молчаливым не прикидывался, на вид головорез, как предыдущие и взгляд хитрый, хищный, голодный. Его Морошка сторонилась больше и чаще отправляла к стаду перекусить, чтобы и черноусты были сыты, и питомцы целы. В общем, один из них здесь явно думать, второй, если что, глотки резать, и что удивительно, в их компании Морошка уже не дрожала. Выучилась.

- Вы уж простите, что прерываю сон, мальчики, - обратилась ведунья почти ласково, наконец притормозив, и улыбнулась, словно извинялась, только остро, зубы скаля. - Но мой подарочек оказался такооой любопытный. Зацените. Эй, Наледь! - позвала она волчицу. - Вот тебе черноусты. Спрашивай.

Отредактировано Морошка (06.03.2025 18:59:26)

Подпись автора

любовь моя всегда выходила мне боком
                    ножом, подставленным к горлу
                                                            еще не больно, но страшно выдохнуть