Воспоминания о дне вчерашнем снова и снова мелькали в уставшей от мыслей голове. По поручению Мастера Святодух позвал его дочь за травами, но какому рецепту следовал - не знал. Солгал ей, что это вовсе не Мастер наказал, а он сам просил у Мерьк наводку, с кем пойти. И зельем этим оказался постыдный чарущий отвар. Ну и кто его дернул за язык! Теперь он выглядит в ее глазах, как развратник и растлитель? В тихом омуте, как говорится...

Но он был не таким, и он не мог смириться с тем, что натворил. Мешок трав был развеян по реке Зарянке, а Черномор, наверное, впервые ошарашен тем, что его лучший ученик не выполнил простое поручение.
Невозмутимое волчье сердце сгорало от непонятных эмоций и непокорно стремилось оживить в памяти момент, когда Пеночка прильнула к нему, но все эти чувства им лишь казались настоящими. И если для волчицы ложью было само желание, то для Святодуха обманчивым казалась скорее возможность его воплотить.

Он держался осторонь всю жизнь, ни с кем тесно не общаясь, ни к кому не привязываясь. Его высшей целью было следование желанием Мастера, и от своих желаний он давно отрекся, если имел их вообще. Теперь же, к своему стыду, он не знал, как разобраться в запутанных чувствах. Но нужно было искать выход, и начать следовало с той лжи, которую он наспех сплел.

Святодух часто виделся с травницей, или как правильно теперь обращаться к ней - с Синим Волхвом. После утраты своего наставника пришло ее время занять его место. Он сочувствовал ей до глубины души - сам он, пожалуй, не пережил бы такой утраты. Но прошло какое-то время, и возможно, раны волчицы уже слегка затянулись. Он давно с ней не виделся с тех пор, быть может, сейчас было не лучшее время, но стоило сказать хоть пару вежливых слов. Либо - из той же вежливости - не напоминать о случившемся вовсе? Право, в общении с сородичами он не знал, как поступить было лучше, но подготовился к легкой ненавязчивой беседе.
Зная, что отыщет ее там, где хранится драгоценное добро, он собрал пару ядовитых растений - ее любимых, тем методом, которым она учила, и устроился на траве со своим подношением.
- Болиголов здесь? - позвал он, оповещая о своем прибытии. Спросит ли она, как дела у Черномора, раз он опять наведывается к ней? Подумает, что опять за рецептом от боли в суставах или за успокаивающей разум настойкой да прочей ядреной чепухой, но на этот раз все было куда более замысловато.
- Ученик пришел просить услугу за услугу, я не с пустыми зубами.
Они обменивались такими услугами уже года два, с тех пор, как в стае появился предатель Чеслав, и здоровье Мастера начало вызывать у Святодуха беспокойство. Он не был больным, скорее, ученик его был слишком чутким, и Мерьк наверняка это знала, но от обучения взамен на его лапу помощи никогда не отказывалась.
Теперь тема визита была щепетильная, но Болиголов всегда была одной из немногих, в ком Святодух был уверен и кому доверял. Он не лез в ее дела, но хорошо понимал ее мотивацию - она не бросит в беде своего собрата, может, разве слегка потешится его глупости, но в итоге согласится подыграть во всей этой авантюре.

Заметив ворошение поодаль, он решил сразу выложить все как на духу, чтобы в будущем сэкономить слова на объяснении:
- Я вплел тебя в историю. Болиголов, ты знаешь наше сумеречное солнце, Пеночку? Если спросит при случае, то это ты сослалась на то, что она знает травы. Я не смог сказать ей, что меня просил Мастер собрать кое-чего для рецепта...
Святодух опустил уши, коря себя безнадежного и сдаваясь волчице на милость еще до того, как она предстанет его взору - сознаваться Мерьк было лучше за глаза, он не выдержит ее укоризненного взгляда!
- Разве бывают такие опасные рецепты, Болиголов, даже сырые травы вскружат голову такому, как я, - он тянул время и вертел головой, нервно размахивая хвостом, боясь даже предположить, какой будет реакция на его наглость. Он никогда таким наглым не был, право слово! Но травница его к себе вполне располагала, и иногда - только иногда - он имел смелость повздорить с ней в шутку, просчитав, что последствия будут не слишком разрушительные.

Как и ожидалось, даже краткий взгляд Болиголова прожигал насквозь. Она была мудра не по годам, хотя и лет ей было уже немало, и Святодух мог лишь гадать, отчего она такая прозорливая - то жизненный опыт располагал или суровый характер, а может и то, и другое. Его однако односложное приглашение травницы лишь взбодрило - это ее своеобразное согласие разобраться с его проблемой. Воодушевленный, волк последовал за ней.
Но вдруг заметил, что с последней встречи вид ее был слишком изможденный. Где ссадины, где незалеченные шрамы, вся загнанная и уставшая. Последние события ее, должно быть, сильно потрепали, и стало стыдно вдруг просить ее о чем-то, не проявив должной заботы ей взамен.

Гость поспешно подобрал свое подношение и стесненно зашагал следом, пробираясь по уже знакомым мрачным корридорам вглубь освещенной пещеры. Он хотел бы найти возможность выспросить у Мерьк, как ее самочувствие, нужна ли с чем-то помощь, но логово ее оказалось на удивление прибрано, будто не все так плохо, как кажется на первый взгляд. Волхв сразу приступила к разбору его полета, и Святодуху ничего не оставалось, кроме как виновато наблюдать, как она устало вздыхает и сползает по стене.

Он притих, оставляя ее вопрос повиснуть в воздухе без ответа. Осмотрелся вокруг - как всегда, у травницы полно диковинок, одна изощреннее другой. Вспомнил, как в первый раз ему и сотая доля ее причуд казалась жуткой, теперь же он знал, что к чему и для чего, а что не знал - не думал даже трогать и лишний раз выспрашивать. Только уложил пачку трав на свободный камешек.
В итоге, не нашел алый ведун правильных слов, как ею поинтересоваться, но пообещал сделать это позже, как только разберутся с насущной темой.
- Не принести, - шепотом поправил Святодух, а потом задумался и исправился - пускай и принести, не выгодно ли ему всю эту затею списать на Мерьк? Но он склонялся к этому скорее оттого, что не хотел грузить ее лишними объяснениями. Не до того ей сейчас - он это видел. И потому продолжил, словно и не поправлял: - Мастер сказал мне раздобыть всего понемногу для рецепта, - он перечислил, что знал: корешки, ягоды, яркий гриб, но главное - загадочные пахучие цветы. Точно еще не знал, что за рецепт и насколько он отклонялся от обычного чарующего зелья, что-то явно было не чисто и с самим рецептом.
- Оказалось, - продолжил Святодух, - эти цветы как дурман. Мастер сказал взять Пеночку с собой, а они смешались с ее запахом -  и я, наверное, сошел с ума, слетел с катушек точно - двинулся к ней, вот так, - он взгляд свой устремил на Мерьк, не отрываясь, и сделал к ней пару шагов, имитируя себя обворожонного, зацикленного на ней, - перед глазами пронеслось все с самой первой встречи, думал только о ней, решил, что я могу ее обнять.
Волк подошел почти вплотную к травнице, и только только тогда стряхнул с себя морок воспоминаний и уселся вежливо:
- Вот и скажи, как так? Что это за дурман? Это эффект чарующего зелья, верно? Но как он так силен? Если бы я знал, я ни за что бы ее к тем цветам не подпускал! Но как их собирать, чтобы не отравиться? Я стеблей полный рот набрал - в этом была ошибка? И она ведь тоже, на нее тоже действовал дурман? О ужас, - Святодух глаза зажмурил, скрутился ежиком на полу пещеры и стал тереть лапой свою бесстыжую морду, еле выдавливая из себя бормотание: - если бы она меня не остановила... я под влиянием себе надумал, что это все взаимно и совсем лишился тормозов. Вот и ходи потом за травами, опасная работа у тебя, Болиголов... надышишься чего, и поминай как звали...
Сердце забилось вдруг от боли и стыда воспоминаний, но словно Мерьк была ему как мать - он мог перед ней выложить все свои страдания и сидел, как маленький волчонок в ожидании утешений. Умом-то понимал, что рассчитывать на них не придется, и ему сейчас как следует разложат, что к чему. А все равно смущение ему прививало поведение очень странное, в первую очередь - чрезмерную и совсем нетипичную разговорчивость.