Запах нарастает поверх скорлупы — она прозрачная и тонкая, собирается в хрустящую складку, когда кто-то тревожит её извне. Ненастоящий и маленький, совсем некрасивый мир, одеты в оболочку перламутрового тумана; воздух почти не проникает сквозь тоненькие прорези, как бы от птичьих когтей, но зато кое-что стремится разломать её надвое.
Голос проникает сверху, а запах окружает её, и Нифельхейм приходит в тонус. Кто-то принес с болот дух смерти — трупный запах — и разложения; волчица, — с виду ещё волчонок — подбирая под себя лапы, готовится к прыжку. Если она будет быстрее, то успеет вцепиться гостю в шею, повиснуть на ранимой коже, не отпускать, пока не иссякнет сила в челюстях. Этого может оказаться достаточно, чтобы сберечь в себе те капли жизни, которые родители выторговали для неё на страшном суде.
Она рычит; продолжает рычать тихо, гулко и утробно, когда к её лапам приземляется что-то неопределённое, с тёплым и дурманящим запахом. Ниф тупо взирает на дичь и, вопросительно глядя, мотает головой — неужто ей снова чудится? Волк сел при пороге, и она рассмотрела его внимательнее: он был крепок, заслонил собой сизый, мутный лес. На его морде горел шрам, прикрытый черным пушком — видно, что он был старый, этот след; и незнакомый волк был старше, крупнее, от него веяло мерзким болотом, тянуло тиной, ужасом, от него... от него разило чем-то странным и неопределённым.
И имя у этой странной неопределённости было громким и большим. Лютый.
— Я тебя не помню, — она хватает улов с такой остервенелой злобой, будто бы сама его словила, и это стоило ей немалых усилий. А он — этот пришлый, незваный нарушитель — собирается отобрать у неё то, что она заработала честным трудом. Ниф ест, отрывая большие, жадные куски, ломая кости со зловещим треском. — И не хочу знать. Ты пришёл с болот, а, значит, ты тоже такой... Гр-р! Умру, но тебя с собой заберу! — она облизала губы и ощерила клыки, пригнула голову к земле, чтобы прикрыть бьющуюся жилку на шее. Говорить такое с набитым ртом было опрометчиво, но злоба в ней всколыхнулась, яркая вспышка ненависти подожгла её как сухую щепку; и всё равно вышло как-то не так уж и устрашающе. — Только подойди ближе, попробуй, и я тебя так отделаю, что будешь где-нибудь ещё на видных местах шрамы носить и меня вспоминать добрым словом! Говорить, мол, "великая Нифельхейм мне оставила эти следы!"
Силы потихоньку возвращались к ней... ясность ума пока не спешила возвращаться обратно под своды черепа, — впрочем, и она пока не доела. Вот поест на славу — и посмотрим, по какому устью побежит этот... диалог-ручеек.
Отредактировано Ниф (Вчера 21:07:17)
- Подпись автора
но если встретимся глазами —
тебе клянусь я небесами,
в огне расплавится гранит
