Ученик трепетно ждал наставника, неподвижно наблюдая, как кончается ночь. А в его груди клокотало странное чувство, которому все не находилось названия, оно напоминало смятые в один ком тоску и гнев. Будто все несправедливости бренного мира разом свалились ему на плечи, а их единому виновнику имя было Чеслав. Святодух рад бы назвать это ненавистью, но почему же тогда его глаза мокреют? Он бы назвал это грустью, но грусть молчалива, а у него в душе разыгрался настоящий ураган.
Он то пускался в размышления, обращаясь к звездам, то опускал взгляд на траву и возвращал свои мысли к Мастеру.
Черномор должен был вскоре показаться из своего логова. Святодух был так уверен потому, что протоптал туда свою потайную дорожку за последние дни. Его щеки все еще свербели от горького привкуса пахучих трав, которые он принес в зубах. Говорят, они успокаивают разум и ободряют дух, но очередной приглушенный крик заставил ученика усомниться, что эта бесполезная солома имела хоть какой-то эффект на состояние Черномора, поэтому сегодняшнюю партию он с досадой сплюнул на окраину поляны, даже не пытаясь прокрасться с нею в логово.
Мастеру все еще снятся кошмары. Насколько же глубоко было его потрясение предательством Чеслава? Был бы сам Чеслав собой поражен?

Святодух шумно выдохнул носом, вместе с воздухом выгоняя из себя все теплые воспоминания о предателе. Не время было показывать слабину, когда Мастер, чьим надеждам был нанесен несравнимо больший урон, сдерживал свое горе изо всех сил.
Когда на небе схватилась заря, Святодух услышал шаги и привстал, почтительно склоняя свою высокую голову перед приветствием Мастера, но его рыжеватое ухо повело вверх, когда в голосе старшего он услышал надрыв.
Он не мог не заметить, что взгляды Черномора перестали быть столь мимолетными, как раньше. Они подолгу задерживались на нем, словно испытывали. Если прежде в присутствии наставника ученик чувствовал себя под защитой от всего окружающего мира, то теперь его сердце так и норовило пропустить удар каждый раз, как Святодух сталкивался с внимательно изучающими его янтарными глазами. Они прожгли насквозь Чеслава, раскрыв черноту его души, до которой, как бы близки они ни были, Святодух не смог дотянуться. Теперь была его очередь? Мастер собирался раскрыть и его грехи?
Еще пару пропущенных ударов, и сердцебиение серого вовсе остановится.

Плотно стиснув зубы, Святодух поклонился, пропуская Мастера вперед, и пошел следом, шагая тише, чем шелест травы.
Казалось, запах елей действовал на Черномора освежающе, так что прищуренный ледяной взгляд стрелой метнулся к опавшим хвойным иголкам - вот чем стоило обложить логово алого волхва вместо пахучих трав.
Святодух сам не заметил, как он замедлил свой шаг - в его голове снова прозвучал хриплый голос, которым Мастер подозвал его следовать за собой. Чеслав не смог ранить его ни клыком, ни кадавром, но причинил боль гораздо разрушительней и глубже. Как единственный оставшийся ученик, Святодух теперь вынужден был заботиться о наставнике гораздо тщательней.

Но его размышления вмиг прервались, когда он услышал шум глубоких вод. Хвойный лес, плеск волн… "Разве он… умер не здесь?" - пораженный в одночасье громом и молнией, Святодух поднял мертвый взгляд на Мастера. Оказалось, что Черномор уже давно наблюдал за ним.
"Зачем он привел меня сюда?"

Уговаривая собственное сердце продолжать биться в стабильном ритме и упрашивая лапы ступать ровно, Святодух проиграл в памяти последние пару секунд и осознал, что почти в точности повторил в мыслях вопрос наставника.
"Достоин ли я осуждать Чеслава? Вот и мой час расплаты настал".
Святодух смиренно закрыл глаза и покорно опустил уши, молясь Чернобогу, чтобы второй негодный ученик не стал для волхва Алой учины последним ударом.
- Мастер хочет преподать мне урок, - произнес он отстраненно.

Негодный ученик не заметил напряжение в лапах Мастера, не открывая глаза, пока не получил что-то сродни одобрения. Казнь Святодуха откладывалась на пару минут, и сердце забилось с облегчением.
Старший занял свое место на берегу, тогда младший подошел к нему и умостился рядом - он не должен упрямо стоять, когда приглашают присесть, это он запомнил с первого раза.

Слушая тихий бархатный голос Мастера, Святодух перенесся в прошлое, в тот день, когда такой же ночью этот вкрадчивый голос впервые обратился прямо к нему. Для кого-то в его простейших наставлениях не было ничего особенного, но для Святодуха - это был переворот сознания, схождение с небес самого бога, чтобы спасти его от отчаяннья. И по сей день он относился к словам Мастера как к заповедям, не смея пропустить ни слова мимо ушей.

Мастер привел его, чтобы открыть взору своего ученика самый сокровенный момент, когда раскрылось предательство, когда нависла смертельная опасность. Святодух поджал уши от невыносимой боли, которой пронзила его сердце нарисованная картина: как два самых дорогих ему волка вынуждены были биться насмерть. "Как мог Чеслав так поступить? И с Мастером, и... со мной", - мысль только промелькнула, но он тут же прогнал наваждение. Слова Черномора были самым верным доказательством того, что Чеславу стая, учина, младшие - все было не важно. В какой момент он изменился, в какой момент забылся настолько, Святодух не мог определить, и потому их отношения со старшим учеником показались ему сквозь лживыми. С самого начала в них не было ничего, кроме притворства. Обманутый, униженный.

Святодух с присущей ему обходительностью предположил:
- Мастеру не стоит винить себя, - и его решительный взгляд устремился к Кровь-реке. Если бы предатель раскрылся перед ним, он бы хотел поступить так же, и впредь поступил бы так же.
Закон стаи говорил одно, но Черномор преступил его не без уважения. В пылу боя нет места раздумьям - если жизнь стоит на кону, смерть предателя не высокая цена. Он усвоил урок.
И в этом уроке нашел свою вину перед Мастером, поникнув головой.
- Я сожалею. Алый волхв был вынужден самолично сразиться с вероломом. Как мне оградить учину, если мои глаза настолько слепы?