Они обязательно поговорят на ясную голову, возможно с утра или в течение дня, потому что веселье стаи, их проблемы и переживания остались далеко позади. Морошку, конечно, немного тревожило их зависимое положение, но раз они могли позволить себе уйти с праздника вдвоем, оставить детей под присмотром яробожьих волков и чувствовать себя в безопасности хотя бы от внешних врагов, значит не все так страшно, как кажется на первый взгляд.

Но Морошка не успела завершить мысль. Она перекатилась со спины на землю, ощутив легкое головокружение, когда вид сухой травы, укрытой изморозью, сменился на темное небо. Свет луны и звезд сквозь черные пушистые облака заменили глаза Сивиря, нависшего сверху. Они сверкали призрачной синевой, пугающей и завораживающей до замирания сердца. Морошка потянулась к Сивирю почти инстинктивно, оплела лапами плечи и шею, прижалась щекой к щеке, когда он приблизился. Вместо слов с губ сорвалось облачко пара, растаяв в настолько холодном воздухе, что случайные или нет прикосновения супруга обжигали Морошку до сладкой дрожи.

- Мы же... Мы... - невнятно промолвила она, удивляясь лишь тому, как в пьянящем дурмане сохранила остатки благоразумия и осторожности. - Нас могут увидеть... Тут стражи и...

Кажется, Морошка успела позабыть какого это думать о чужом присутствии. На склонах Острых Скал редко встретишь случайного путника, особенно если скрыться в темной расселине или забраться высоко-высоко, чтобы полюбоваться закатом. То было беззаботное время двух путников на краю света, и до сей поры никто не мог этому помешать. Шерсть Сивиря еще хранила свежесть усыпанных снегом горных вершин и козьего молока.

Еще раньше, в Черных Топях, задумываться об окружении не приходилось вовсе, и дело было не в таинственности и отдаленности выбранных мест, а скорее в том, что ни одному живому обитателю болот не захотелось бы застать Викула, увлеченного игрой с питомицей. Разве что марам, волчица хихикнула про себя.

На Яробожьих землях все было иначе. Морошка, конечно, знала несколько укромных мест, но никогда и помыслить не могла, чтобы остаться наедине со своим волком посреди заячьих холмов. И все-таки опасения, тревоги и предрассудки тонули в сладком шепоте, плавились в жаре участившихся вздохов, потому что слова Сивиря в самом деле обволакивали, точно паутина, удушающе крепкая и раззадоривающая к сопротивлению. Морошка затаила дыхание, когда он прильнул к ее груди, провел носом ниже, и ее сомкнутые в объятьях лапы скользнули следом. Она выгнулась навстречу с хриплым стоном сквозь сжатые челюсти.

- Я могу сделать все, что захочу? - уточнила Морошка тем же тихим шепотом, и игривая улыбка обнажила зубы волчицы.  Взять Сивиря в плен? Пожалуй только Сивирю могло прийти в голову нечто подобное. Она еще не представляла, во что может вылиться такая игра, но воображение впредь позволяло нарисовать настолько яркие и притягательные картинки, что испробовать хотелось каждую. - Хорошо. Посмотрим кто кого...

Когда он отстранился, холод стал жалящим и невыносимым. Морошка не сразу поднялась на лапы, оглушенная мгновением без своего волка, его дыхания над ухом, его тепла, ласки на грани опасности и риска, но кипучий искрящийся азарт неистово требовал, кричал о том, как же ей необходимо догнать его. Необязательно ведь быть грубой? Она не умела быть такой. Однако  нечто хищное, первобытное таилась у кромки сознания, будто готовое укусить и с силой надавить, если позволить порыву рвануть наружу. Догадывается ли супруг, что в ней таится? Позволит ли показать?

Морошка перекатилась на живот, не спуская глаз с Сивиря, сердце ускорило бег в предвкушении прежде, чем волчица успела подняться. Она довольно улыбнулась, хвост непроизвольно завилял из стороны в сторону.

- А господин Паук точно желает ускользнуть? - промурлыкала Морошка, сдерживая смех, и плавно опустилась грудью к земле. Она демонстративно расслабленно потянулась, выставляя вперед лапы и выпячивая зад, словно давала супругу понять, что он потеряет, если в самом деле решить бежать в полную силу, а потом сорвалась с места резким уверенным скачком. И пусть хмель до сих пор бурлил в крови, двигалась волчица решительно. Не стоило ждать легкой победы. Сивирь без сомнения бегал намного быстрее, уж сколько раз ей приходилось убеждаться в этом, но теперь - теперь! - она отыграется.

Прохладный ветер, набирающий силу вместе с темнотой, взъерошил рыжий мех, но даже он не мог остудить ярко пылающего желания. Сивирь манил ее без слов, тянул к себе одним только присутствием, шлейфом запахов, звуком шагов, которые Морошка ни с чем и никогда не спутает. Весь ее мир сосредоточился на единственной ускользающей прочь серой фигуре, не оставив места дурным мыслям и опасениям. Пусть их заметят, пусть расскажут, если угодно, сейчас это не имело никакого значения. Ее Сивирь то исчезал из виду за плавном изгибом холма, то нарочно сливался с ночным мраком, заставляя Морошку оглядываться, брать след, томиться в сладком нетерпении. И погоня увлекала ее, пробуждала жажду, но не крови, пожалуй, ей не было места в такой игре, но жажду обладать тем, что так влечет, но остается недосягаемым или запретным.

- Ты же знаешь, что тебе не уйти! - тихо посмеивалась волчица, слишком уж безобидно изображая злорадство. Морошка ловила на себе взгляд синих глаз, такой же взбудораженный, разгоряченный, едва ли напуганный неспешной погоней, где один наступал, другой отскакивал, и так, доверившись порыву, они вскоре добрались до логова.

Подпись автора

но а во мне к солнцу лишь песня. к тёплым лучам я воспарю.
                            и пусть судьба мне неизвеста, к солнцу я путь в небе найду.