Темный зал, окутанный багровыми тенями, казался пустым, за исключением костяного ложа, возвышающегося на каменной платформе. По бокам залы разбросанные черепа из глазниц излучали красноватый свет, который едва освещал стены. Казалось, даже свет в этом месте был пропитан отчаянием.
Подавал юный коршун надежды, но оправдать их еще предстояло. Станет ли он придерживаться плана, пойдет ли вперед, али вовсе сбежит? Все это действо было не только тщетной попыткой мятежа, но и проверкой для многих. Проверкой воли, верности, гибкости ума, а для кого-то просто возможностью выслужиться.
Пойди сейчас Владыка в открытую конфронтацию с Матриархом, не предоставь доказательств предательства - верный путь смуту в разумах подданных посеять. Нужно было вынудить её на первый шаг, направить на верный путь, выгодный, но не ей, да соратников подготовить. И все шло, казалось, по намеченному плану. Даже выходка Фобоса, что заносчиво и нетерпеливо снял нескольких бойцов с позиций, да повел вперед - сыграло на лапу.
Но не только черный коршун был столь нетерпелив - среди мятежников тоже нашлись горячие головы, что уже умудрились пустить первую кровь. Шум начавшейся перепалки меж мятежниками и крупным стражником, что возомнил себя героем и в одиночку встал на пути у Матриарха, донесся даже в глубины покоев. Патриарх был непоколебим, восседая на своем костяном пьедестале, он ожидал завязки событий, что изменят будущее всей стаи. Раскрепощенный, но сосредоточенный, устремил свой взор на вход, где, не заставив себя ждать, появились первые силуэты.
Мятежники осторожно ступили в грот. Они были уверены, что их шпионские, "Малумские", если можно сказать, сети хорошо отработали: Владыка должен был находиться в своих покоях. Это был шанс нанести удар и освободить болота от его заговоров, а заодно и смять отпрысков Змия.
— Мы должны быть быстрыми. Он не ожидает нас, — прошептал один из младших, ступая по камням, кликали его Войкой.
Однако странная тишина, что царила в покоях, начала их тревожить. Ни охраны, ни слуг — ничего, кроме звенящей пустоты и, отдающих эхом, падающих капель.
— Слишком тихо... — пробормотала вторая фигура, то был грузный неуклюжий Бурой. Подле него, осматриваясь и готовясь к какому-то подвоху осунулась и сама Невестка.
Как только они приблизились к центру залов, фигура на пьедестале зашевелилась. Владыка, облаченный в тяжелую скорбь и печаль за грехи своих детей, поднял голову, и тусклый свет отразился в его алых глазах.
— Так, так, а это у нас что? Моя дочь, а с ней её смертные пешки. Полагаю, есть новости о Викуле, иначе что вас привело в мои покои? - голос его прорезал тишину, отражаясь эхом от костяных сводов. Владыка спокоен, уравновешен, создавал впечатление, что и вовсе не осведомлен о происходящем.
— Сгинул он, как сгинет Марево, как сгинешь и ты со своей тиранией и жаждой крови. Под началом Матриарха мы восстановим справедливость. С семьей вновь будут считаться, а Черноусты вернут свое величие. Мы не потерпим кумовства в семье, Владыка, ты сам погряз в тех же грехах, от которых так рьяно пытаешься нас избавить. - белая фигура зашевелилась на своем пьедестале, возвышаясь над пришлыми мятежниками. Сие движение заставило двух прочих младших подступиться ближе к Невестке, то ли прикрывая её тыл, то ли решимость их подкосилась. Раздался едва слышимый скрежет по сырым камням и мгновение спустя путь отступления для мятежников преградила груда костей. Верный соратник Владыки, инструмент причинения его собственной справедливости.
Один из мятежников попытался бросить в Патриарха сгусток магии, напоминающий те многие сталактиты, коими были увешаны все покои. Но атака не достигла цели, просвистев подле уха белого. Владыка встал и атмосфера в покоях стала куда более гнетущей, казалось сам, и без того затхлый, стал гуще и тяжелее.
Первый ход был совершен, и ответ Деметрия не заставил себя ждать. Кадавр рванул с места, в попытке атаковать растерявшегося Войку. И успел лишь увидеть юный черноуст гнилую пасть, что с громким скрежетом костей сомкнулась прямо перед его мордой. Бурой хоть и был неуклюж, но вовремя сумел впрячься за своего товарища, отталкивая кадавра своим грузным телом. Первая, за сей вечер, кровь обагрила каменный настил. Оружие Владыки шквалом яростных атак обрушилось на крупного младшего, с особой жадностью вгрызаясь в плоть.
— Я позволил вам войти сюда только потому, что желал лично удостовериться в истинности ваших мотивов. И как бы мне не было прискорбно — они подтвердились. Теперь же... я хочу услышать ваше раскаяние. — Придя в себя от слов Владыки, юный черноуст дернулся было помочь товарищу сладить с кадавром Патриарха. Но стоило ему отвернуться, как кроваво-алое пламя отшвырнуло Войку, плотно приложив его истощавшее тело о стену.
И лишь Полынь, кичившаяся острыми словами о справедливом суде, застыла, все еще не вступая в битву. И это был не просто бой — это была казнь, идеально выстроенная в ловушке, из которой не было выхода.
Рев и скулеж, Бурого, звуки борьбы и ломающихся костей кадавра, рвущихся сухожилий эхом прокатывались по покоям, вызвав ледяной страх в сердце Войки, страх как за жизнь товарища, так и за свою собственную. Однако страх быстро сменился гневом.
— Мы не будем его жертвами! Войка, вставай! — рыкнула было Полынь, и юный мятежник, найдя в себе силы к сопротивлению, бросился в бой.
Его клыки блеснули в свете багровых черепов, направляя несколько каменных шипов в кадавра. Но слуга Государя оказался проворнее, от чего атака мятежника лишь слегка пошатнул противника, да отломила пару костяных осколков. Все это время Владыка наблюдал за происходящим, словно за театральной постановкой. И пасть его изогнулись в полуулыбке.
Поднял он одну из костей, что лежала подле пьедестала, напитал ведовством своим и видно стало тусклое алое свечение, да швырнул в Бурого. Да прошлось сие магическое копье по спине мятежника, раздирая плоть с такой силой, что слышны были звуки ломающихся костей. Да рухнул грузный черноуст оземь, да подняться более не смог, из-под лап кадавра.
Юный мятежник запаниковал, в душе его поселился страх лютый, не знал он, продолжать ли попытки, бежать ли, помогать своему израненному товарищу, метался, но поздно. Не выдержав потери друга близкого, что рисковал да прикрывал Войку, рванул юный черноуст на Владыку в порыве гнева.
Но то было лишь на руку Патриарху. Вновь он поднял свой клинок, пропитанный кровью да ведовством, да швырнул в младшего. Достигла атака своей цели, да раскроила шкуру на холке. Но не сбавил своего напора Войка, все также напирал. И скользило сие оружие по воздуху, оставляя рваные кровоточащие раны на юном волке. И вот он, израненный, но несломленный, добрался до самого пьедестала, да пал ниц пред своим Государем, обессиленный, преисполненный гневом, болью, страхом.
Владыка медленно спустился навстречу, шаги его были тяжёлыми. Ступил он массивной лапой на голову Войки, словно и не замечая разницы меж юным мятежником и скалистой поверхностью, а взгляд его направлен был на невестку, что ринулась, было в его сторону.
— Попалось, сучье отродье. — раздался рык, полный, казалось, злорадства. Фигура волчицы, что загородила пути к отступлению, ровно вышагивала вглубь покоев. - А вот и ты, дочь моя. - шагнул Владыка навстречу новой фигуре, позволяя юному мятежнику еще подышать. Уже не обращая должного внимания на невестку, что прервала свою атаку с появлением Рагны, белый встал посреди залов и обратил все внимание на племянницу. — Рагна, я получил достаточно доказательств. Поручаю тебе покончить с этим... — с некоторым презрением и скорбью взглянул Владыка на Полынь, да склонил морду к телу Бурого, убеждаясь в отсутствии дыхания. — ...неудавшимся восстанием. В этом тебе поможет наша дорогая Полынь. И да, — вновь он обратился к Полыни, поднимаясь к выходу из пещеры. — В одном ты была права, Черноусты вернут своё величие.
- Подпись автора
