Безразлично всклоченный, не слишком крупный, жилистый — Рыбарь обычный молодой волк-бродяга, предоставленный сам себе. По нему видно, что он из лихой, дикой, не дворянской крови шушеры, напустить на себя вид, вмешаться в неродную толпу ему не выйдет — слишком бестолковый, пока ещё слишком надеется только на мускулы, ловкость и браваду. Не любит сдерживаться ни в движениях — всегда готов сорваться, ни в словах — что на уме, то и на языке. По телу разные метины — от когтей и зубов, так Рыбаря учат разным полезным наукам. Может, он даже станет совсем умным раньше, чем на теле закончится место.   

Как и все потерпевшие гнёт, росшие несвободно, под страхом, Рыбарь искривлён, нестроен, в чём-то недоразвит, где-то развит неумеренно. Обидчивый, всё воспринимающий остро, по-детски неловко, шумно, хватает, всё ещё не боясь обжечься — и хрипло, холодно смеётся над бедой, своей и чужой, помощи не ждёт и не попросит, болезненно гордый. С именем-огрызком, родовой кличкой — никто, плевок, тут же умытый с серого берега, Рыбарь тем отчаяннее дерётся за свою жизнь, что догадывается, насколько она бессмысленна, легковесна, что он будто уже конченый, от начала проклятый.

Эмоциональный, с надрывами, нервами наголо — дикий, приспособленный только ломать и резать, должен быть нужным, иначе захиреет, потеряется на болотах. Был взят в оборот, пущен в дело — ломает и режет без остановки, в компании таких же отморозков, подбадриваемый смехом и рычанием, скорее наслаждаясь компанией, чем делом. Рыбарю нравится следовать, принимать участие, быть причастным — никогда не имевший близких крепких связей, он всё же нуждается в них, бандитская шайка стала его семьей, воры и убийцы, пёстрое отребье — примерами для подражания. 

Привыкший к тычкам, насмешкам, равнодушной жестокости, угрозам, нависающим над головой, небо заслоняющим, уже не щемится, не цепенеет — вскакивает, скалится на сильных, и, придавленный законом природы, повинуется силе, пришибленный, с переломленным хребтом и униженный. Таит злобу — к самому тёмному часу, не ведающий цены ни своей жизни, ни чужой, оживающий только от зла и горячки. Вся сила Рыбаря — в голоде и молодости, злости и безрассудстве. Скрыться подальше от душных любомудров и жадных землевладельцев, дальше к границе, покатиться с горы — он не думает о чём-то большем, есть только погоня, страсть, азарт охоты, раж резни. Когда-нибудь волчок со всей скорости разобьёт череп о непоколебимую скалу — непременно, но не сегодня, и это важнее, он научился думать только здесь и сейчас, ничего не имея за душой, ничего не желая оставить после себя. 

Сын рыбака, внук рыбака. Рыбари они — большое семейство, поселившееся на берегу дикой реки, живущее её милостью. С отсыревшими лапами, полуоблезшими, позеленелыми от тины — приходится подолгу стоять в воде. Рыбья вонь плёнкой покрыла кожу, через плёнку шерсть пробивается клочками, как кочки на болоте. Всем миром оттеснённые в мокрядь, слабые — на скудной диете, простуженные, без твёрдой почвы под ногами, не могущие и не желающие бороться за место получше. Хронические неудачники — это пошло с прадеда Рыбаря, как будто какого-то там важного, не простого, а яробожьего, вояки, приближённого к князю, однажды где-то крупно промахнувшегося, так что все заслуги в миг слетели, как шишки с ели. Он удалился с глаз, так, что его действительно никто больше не видел, жил с женой, покорно ушедшей следом, закрыто, тайно, неузнано.
Или, может, не так всё было, а просто так нужно: чтобы были на земле убогие. Так Рыбаря учили: сиди тихо, может, и минует беда.

Коростяк — глава семейства, параноидальный деспот, задавил своего сына, полностью подчинил своей воле. Так тот и ходил, бессловесный, делал, что ему велят, зависимый от одобрения, не способный сам принимать решения — и только однажды ослушался: полюбил волчицу, привёл в дом, сказал, что будет драться насмерть, если её оскорбят или обидят, а не убьёт, так искалечит. У него не было силы воли уйти, начать новую жизнь, найти новый дом — и этим поступком он хотел отвоевать себе хоть краешек свободы, угол утешения. Тем более, что охотиться он толком не умел, только рыбачить или собирать подножный корм, и ещё откровенно боялся других волков, с которыми пришлось бы соперничать. Лучше терпеть привычное — так он жил и умер.

Всё жил и жил старик, как будто уже лет сто, может, питаясь кровью родственников. Для них он был богом и чёртом, его боялись и слушались.
«Малец» или «паршивец» — так окликали волчонка в зависимости от настроения, и, пока был маленький, Рыбарь отзывался, будто так и надо. Он всё делал как все: боялся и не ходил далеко, потому что кругом только монстры живые и мёртвые, не шумел и не игрался, не скулил и не просил, потому что это только всех раздражает, ловил рыбу, хоть это сложно и скучно. Сложно и скучно — такая была жизнь всё детство, Рыбарь это помнит и хочет, чтобы так больше никогда не было, чтобы ему всегда жилось легко и весело, любой ценой.

Выжидая рыбу, смотря на течение, Рыбарь вдруг подумал — это всё, что у него есть, и потерять это не жалко. И можно рискнуть, броситься в пропасть, сбежать. Но прежде убить старого ублюдка — в этом он видел не только избавление, это был бы экзамен на мужество. Он не смог бы уйти, освободиться, жить дальше, зная, что его мучитель тоже жив, не смог бы уважать себя. Ему не хватало мозгов изобрести план, выждать удобный момент, он действовал на одних эмоциях: во время очередной ссоры в припадке ярости кинулся на Коростяка. А дальше всё было совсем не так, как Рыбарь себе воображал: его в миг смяли, выбили воздух из груди, держа за шкирку, раз за разом били головой о землю. Он спасся только благодаря панике, затмившему всё страху смерти, в кратком приливе сил вырвался из хватки, оставив в зубах клок шерсти с мясом.

Рыбарь сбежал, униженный, неотомщённый — это чувство сгустилось в крови, ударило в сердце и голову; он мечется, бежит вперёд, сдирая шкуру о кору, замедляется, потому что лапы отяжелели от налипших комьев грязи. Ещё одна бледная тень, затерявшаяся в Чернолесье, неприкаянная душа — ничего нового, ничего страшного. Рыбарь не боялся смерти (не имея о ней никакого представления), только не хотел слечь так — точно больной бешенством, чьи силы истекли с жёлтой слюной. Он искал удовлетворения — пусть бы оно находилось в пасти скучающего ублюдка, что прищёлкнет волчонка или пожелает потянуть время. В каждом старшем волке он видел знакомую угрозу.

Его прибило к Коршунам — может, боги смилостивились, направили в единственное место, где он мог бы взрасти.
Рыбарь, хоть и малёк, не нуждался в опеке, ободранный, тощий, но смотрел живо, дерзко — мог пригодиться. Конечно, его использовали, спихивали на него грязную работу — и он терпел, сначала от сознания своей слабости, безысходности положения, работал за еду, свою малую долю, и ещё из какого-то извращённого удовольствия от достижения дна, затем, привыкая, учился, смотрел и слушал. Стал различать, как и с кем надо держаться, кого нужно бояться и перед кем пригибаться ниже, кто падок на лесть и кому можно заговорить зубы. Кто, наконец, слаб и ничтожен, кого можно прогнуть под себя, заставить работать, на ком можно сорвать злобу.

Рыбарю нет дела богов, он необразованный, ведь его никто не учил, не погружал в историю и мифы волчьего народа, ему ещё кажется, что он сам хозяин своей судьбы — так что он просто хотел поучаствовать в общей шумихе и быть не хуже других, не показаться перед сверстниками слабаком и трусом, доказать, что сможет одолеть трудный путь до Рассветного плато, что не зря он имеет свой кусочек из общака Коршунов. Что Яробог, что Чернобог кажутся ему одинаковыми — жестокими; далёкими и равнодушными, потерявшими интерес к своим творениям, либо помешанными, одержимыми желанием строить смертным козни, порождать всё новые страдания.

Нося благословление Яробога, Рыбарь вспоминает об этом, только когда встречается с юным Бесом, будущим черноустом. Внутреннее он смущается его — ведь о тех разное говорят и всё плохое, но показывает, что будто нисколько его не боится. Рыбаря забавляла мысль, что его новый друг — мертвяк, упырь, и его притягивало это тёмное, запретное знакомство, он с удовольствием соглашался принимать участие во всех проделках Беса, какие бы безумные они ни были, наслаждаясь свободой и не думая, куда это всё может их завести.

Пока что на уме Рыбаря только одно: выживать, уклоняться от злобы старших Коршунов и стремиться самому стать таким же, выделиться из шпаны, возвыситься, чтобы обрести больше возможностей оставаться безнаказанным.

Отредактировано Рыбарь (14.10.2024 11:05:38)